Сама не заметив как, Таня стала оказывать Виктору откровенные знаки внимания, очевидно, исключительно из сострадания к ближнему, вызывая огонь на себя.
Следующие события ошеломили Таню: компанию Виктору составил Алексей. Не обращавший прежде никакого внимания на Анжи, предпочитая проводить время в компании практиканток, Алеша, словно прозрев однажды, не упускал более Лику из виду. Знаки его расположения были скромны и лишены изыска, но девушка от каждой подаренной конфеты приходила в такой восторг, точно ей преподнесли бриллиант каратов в 12, что весьма умиляло парня.
Подобное положение дел не могло оставить Таню равнодушной. Ее недоумение меняло ипостаси, перерождаясь в раздражение, а после, в откровенную злость.
«Так, так, – думала Таня, – не иначе как наша мышка серая приворотное зелье состряпала, ну да мы своими силами справимся. Поиграем еще».
Голос Анжелики пробивался сквозь Танины мысли, как сквозь толстый слой ваты:
– Представляешь, мы вчера вечером встретились в магазине, и он проводил меня до дома. Тань, а я ведь даже и не представляла, насколько это здорово!
– Что здорово? – не сразу поняла Татьяна.
– Ну, все это – гулять с ним по городу, разговаривать, смотреть на него. А когда он взял меня за руку, знаешь, у меня аж мурашки по всему телу пробежались. Он такой, такой, – Лика сладко зажмурилась и вздохнула.
– Ну да, знаю. Поцелуи при луне, песни под гитару. Он тебе уже играл на гитаре, нет?
Жаль, было бы еще «здоровее».
Анжелика не заметила сарказма, укутавшись в вуаль своей влюбленности, и продолжала:
– Лешка такой славный, веселый, оказывается, он ужасный спорщик, он рассказывал смешные истории, какие пари он заключал и как выигрывал эти пари…
Слушая Анжелику, Таня живо представила Митю. Он тоже был веселым и милым, а теперь стал угрюмым, неинтересным. Они все меньше разговаривали, предпочитая каждый заниматься своим делом. Таня возилась с домашними делами, или читала, а Митя проводил вечера перед телевизором, сидя в кресле с бутылочкой пива. Таня терпеть не могла пивного запаха, и считала, что Митя нарочно его пьет, с целью ей досадить. Но она молчала, из вредности, не желая опускаться до претензий, обид и выяснения отношений. Продолжая собственную мысль, Таня, не дослушав Анжелику, со злостью выпалила:
– Все они сначала милые и славные, И нет больше радости, чем гулять с ним, держась за руки. Только потом куда все девается? Я, как ты сейчас от Лешки, балдела от собственного мужа, и, хоть убей, не пойму, откуда берется скука и раздражение и почему уходит эта пресловутая любовь. И ты тоже, к сожалению, потом начнешь удивляться, «откуда что берется» и «куда девается»!
Вникая в резкий и злой голос подружки, Лика вспоминала вереницу ее, Татьяны, поклонников, какое-то грустное и отчужденное лицо ее мужа, и то безразличие, с которым Таня воспринимала собственное, мягко говоря, легкомыслие. И тут же вспомнился салют чувств, который каждый раз взрывался в ее душе при встрече с Алексеем.
– Прости, Таня, – Анжелика встала с места, – но я прошу тебя не сравнивать. Все люди разные, и у нас с Лешей совсем другие отношения. Надеюсь, у меня никогда не будет так, как у тебя. Я несколько иначе оцениваю любовь.
Танины глаза вспыхнули злым огоньком. Ах, вот как заговорила наша мышка! Я, от доброты сердечной, решила провести экскурс Лика во взрослую жизнь, дабы уберечь от разочарований, а она вместо «спасибо», намекает на то, что я – дрянь?
– Как скажешь, подружка. – Без эмоций ответила Таня, но механизм отмщения уже был запущен.
Анжелика шла на свой пост, несколько обескураженная состоявшимся разговором. Она не понимала, как при всей своей сдержанности все же умудрилась обидеть Таню. От этих мыслей становилось неловко и грустно, тянуло вернуться к подружке, объясниться, поговорить, но радужные думы бабочками порхали в ее голове и вскоре смахнули оставшийся от беседы неприятный осадок. Жаль только, что теперь ей не кому будет рассказать о том, что захватило все ее существо.
Они стояли у дверей Ликиного дома, Алеша держал ее за руку, и Лике хотелось, что б этот миг был бесконечен.
– А что ты делаешь 30-го? – спросил Алексей, водя пальцем по мягкой девичьей ладони.
– 30-го мая? – растерялась Лика.
– Ну, естественно, – засмеялся парень, – что я буду делать 30-го следующего месяца, я и сам не знаю.
– А-а. Так я дежурю. Я же сутки через двое.
– Так это ж здорово. Я как раз и собирался отметить свой день рождения в кругу коллег. Собрать всех в ординаторской и тихо-мирно посидеть. А то приглашать особо некуда, я комнату пока снимаю, там соседи и все такое.
– У тебя день рождения? – спохватилась Анжелика, – уже так скоро, послезавтра!
– Точно. А что тебя так расстроило? – Леша сильнее сжал ее пальцы и чуть придвинулся. Лика покраснела и убрала руку.
– Но, я не успею приготовить подарок.
Лешку позабавило и раззадорило ее смущение. Щеки девушки жарко пылали и влекли к себе, и он, следуя их зову, приблизился к Лике вплотную.
– Для меня не будет лучшего подарка, чем твое присутствие.
Его дыхание скользило по ее щекам и шее, и от этого у Анжелики слегка кружилась голова.
А Лешка, продолжая что-то шептать, касался губами ее уха, мягко и настойчиво прижимая девушку к груди. Он ожидал от Лики немного другой реакции. В худшем случае, оплеухи, в лучшем – ее стремительный побег. Она застыла на месте, мышцы спины были напряжены, но девушка не собиралась убегать, и это радовало. Значит, окрутить Лику не так уж тяжело, как говорили. Лешка перестал об этом думать и с головой ушел в дело.
Обязанность произносить слова раздражала его. И кто придумал, что эти пустые, ничего не значащие звуки при данных обстоятельствах необходимы? Люди и без слов прекрасно могут понимать ситуацию, и, отдавая дань формальностям, они лишь попусту тратят время.
Оставив в покое ухо, он потерся щекой о ее щеку, задел носом ее нос и легко поцеловал в губы.
У Лики дух захватило. В свои 19 лет она еще ни разу не целовалась! Она закрыла глаза, пытаясь не упустить ни одного ощущения, вобрать в себя все звуки и запахи, чтобы сохранить в памяти прелесть первого поцелуя.
Лешку подстегивал спортивный интерес. Разогревать девушку, у которой до него явно никого не было, доставляло ему истинное блаженство. Он рывком прижал ее еще крепче. Лика сдавленно охнула, но снова не оттолкнула, она уже втянулась в происходящее действо и, спустя недолгое время, смогла полноценно повторить процедуру поцелуя самостоятельно. «Способная девочка», – думал Лешка, – «она может оказаться „горячей штучкой“». Контролировать себя становилось все труднее, но Лешка понимал: торопиться нельзя, надо растянуть удовольствие, оставляя самое главное на десерт.
Он рассмеялся. Анжелика отпрянула и испуганно заглянула ему в глаза:
– Что случилось? Я делаю что – то не так?
– Нет, что ты. Все так. – Он ласково погладил ее светлые волосы и убрал выбившуюся прядь за розовое ушко, – Просто я уже очень давно не стоял в подъезде, целуясь с девушкой, как школьник.
– Это плохо? – шепотом спросила Лика и в ее глазах заплясали золотые искорки.
– Это замечательно, – так же шепотом ответил Алексей. – Иди, поздно уже. Встретимся 30-го.
Войдя в дом и плюхнувшись на диван, Лика мечтательно протянула:
– До 30-го еще так долго. Как ты думаешь, глюк, время быстро пролетит?
А что потом, после? Вообще то, мы могли бы встретиться и завтра. Но, может у него дела? Я уже соскучилась. Как он мне нравится, глюк, ты не представляешь! Неужели это происходит со мной на самом деле! Где ты, глюк, поговори со мной!
Ответа она не получила. С тех пор, как в ее голове прочно засели думы об Алексее, «глюк» перестал общаться с девушкой. Наверное, обиделся.
11
Соло, стоя на коленях, смотрел на хмурое, темное небо. С моря дул холодный ветер, и волны, сердясь и беснуясь, с рокотом бросались на берег.
Он просил у небесных жителей помощи, спасения для Мионы, но в голове Соло то и дело вспыхивали гневные мысли-сполохи: в чем виновата девушка? За что ее наказывают? Почему отбирают молодую жизнь? Почему Он не карает ее отца, который разлучил любящие сердца и заставляет их страдать? Чего Он добивается? Нужна очередная жертва для доказательства очередного постулата? Как сказал Аниста: «Человек правит человеком во вред ему»? Но разве может дочь ослушаться своего отца?
– Господи, чего же ты хочешь? – в отчаянии закричал Соло и, согнувшись, ткнулся лбом об каменистую почву.
– Он всенепременно ответил бы тебе, юноша, да боюсь, занят очень.
Перед Соло, почти сливаясь с темнотой неба, стоял человек в черном плаще.
– Кто Вы? – спросил Соло, принимая вертикальное положение.
– Я тот единственный, кто в состоянии помочь твоему горю.
