ногу на ногу:
— Вы читали «Борбу» с последней статьей Джиласа?
— О послевоенном устройстве? Где сказано и про отношения с конфессиями?
— Да, ее. Полагаете, коммунисты будут следовать изложенным там принципам?
— Почему нет? Это наиболее выгодная и выигрышная стратегия.
В статье Джилас выдал своего рода манифест «молодых», чем вызвал если не бурю, то заметное волнение. Ее активно обсуждали на партийных собраниях и спорили порой до хрипоты, а в паре случаев до мордобоя.
Как истинный марксист, Милован пошел от экономики и от необходимости индустриализации, с чем соглашались все коммунисты. С национализацией железных дорог, энергетики и банковского сектора, что прямо прописано у основоположников, и формирования таким образом общегосударственных «естественных монополий» согласились без малого сто процентов членов партии. С идеей создания производственных кластеров, которые Джилас назвал «зонами социалистической экономики», согласилось подавляющее большинство, тем более, что такие проекты существовали и при Королевстве Югославия.
А вот дальше пошли разногласия. Джилас двинул тезис, что для индустриализации заявленного размаха требуется максимальная концентрация усилий, которое федерация в реалиях Югославии обеспечить не сможет. Идею унитарного государства, состоящего не из шести республик, а из трех-четырех десятков областей, больше половины партии приняло со скрипом, и то после острой дискуссии. И еще неизвестно, как обернулось бы без неожиданной поддержки со стороны словенцев в лице Карделя и Кидрича, предложивших создавать не республики, а министерства по делам регионов.
Вот на этом фоне у Джиласа и прошла мысль, что при таких грандиозных задачах еще не хватало бодаться с верующими и клиром. Честно говоря, меня он очень удивил — коммунисты ребята упертые и у них постоянное искушение провозгласить «Кто не с нами, тот против нас». Но у сторонников более приятного мне принципа всегда больше численность, а бог, как известно, любит большие батальоны.
— Кто не против нас, тот с нами, — процитировал Рэндольфу этот принцип, как он был сформулирован Джиласом.
— Что, коммунисты готовы сотрудничать и с правительством в изгнании?
— Почему нет? Вооруженное противостояние со сторонниками короля закончилось, препятствий больше нет и до меня доходили слухи, что Тито собирался встречаться с премьер-министром.
— С доктором Шубашичем? — поднял плечи англичанин, на его рубашке встопорщились погончики с коронами. — Интересно, согласится ли на такую встречу преемник Тито.
— Вы знаете, кто он? Нет? Я тоже.
— А Джилас? — немного подался вперед Рэндольф.
И вот что ему сказать?
— Преемник не так важен, коммунисты всегда сильны массой.
— Это спорно. События, которые мы наблюдаем сейчас и в недавнем прошлом, показывают, что коммунисты успешны только при наличии сильного лидера. Ленин, Сталин, Тито, этот китаец, как его…
— Мао?
— Да, Мао.
— Как сказать. Троцкий, например, не преуспел. И Тельман тоже, — возразил я, хотя и не очень уверенно.
Если вдуматься, компартии без сильного лидера прозябают на обочинах. Но мне все больше и больше не нравилось направление разговора, Рэндольф словно почувствовал, не стал обострять и сменил тему:
— Мне поручено пригласить вас в Англию.
— Зачем? — искренне удивился я.
— Мое прежнее начальство, из САС, весьма интересуется вашим опытом. Вы могли бы прочитать пару лекций, провести занятия… служба даже готова выплатить небольшой гонорар.
Не-не-не, тут, как говорил Александр Невский, «Господа, вы вступаете на офигительно тонкий лед!». Знаем мы эти лекции, сперва одна, потом вторая, потом «напишите нам книжку, небесплатно, разумеется», и сам не заметишь, как на крючке.
Кое-как отвязался, сославшись на загруженность. Вот потом, после войны, как-нибудь, если звезды сойдутся, может быть, коли карта ляжет и рак на горе свистнет. Рэндольф совсем не расстроился, но разговор довольно быстро закруглил. Правда, предложил отправить меня от Милны до Виса, который городок, на джипе, но я отказался — весна же, теплый ветер с веста, нахрен бензин нюхать и выслушивать вечные шоферские жалобы?
Пешочком тут часа полтора, прогуляюсь, заодно мозги прочищу. Все цветет и пахнет, красота, но люди все равно воюют и не смотрят. На Висе, который остров, тоже воевали издревле, в военной истории он прославился под итальянским названием Лисс. Тут впервые схлестнулись броненосные эскадры, после чего мудрые адмиралы решили, что таран круче пушек и фигачили тараны на все корабли еще лет пятьдесят. А сейчас у нас на руках вообще мировая война и плюс драчка за власть в КПЮ и НОАЮ.
Мне кажется, что и разворот Джиласа связан как раз с этим — почувствовал, что «старички» держатся за федерализм и выступил против. Они носились с «республиками»? Отлично, мы будем за «экономические районы». Пияде выступал за монополию в идеологии? Значит, надо продвигать «широкий фронт», гражданское согласие, примирение с церковью и все такое. Молодец Джилас, разве что не написал, что несогласных сожрет позже, но умные и так понимают. Вполне сталинский подход, кстати. Неудивительно, что Москва его приняла благосклонно. Ну, мне так показалось, я в этих политических раскладах понимал чуть меньше, чем ничего — мне бы шашку, да коня, да на линию огня!
Обсуждение статьи закончилось вынесением разнообразных резолюций на партсобраниях, но все они, как рефрен, имели окончанием повышенные социалистические обязательства отомстить за товарища Тито.
И надо сказать, обязательства выполнялись неукоснительно. Не только в Далмации захватывали острова и крупные города, по всей Югославии давали прикурить фашикам. Дивизия веселого парня Николы Демони, с которым мы жгли Гойло, разгромила учебный центр фельджандармерии в сремском Подгораче. Хорватский корпус вынес 392-ю легионерскую дивизию из Босильево и наглухо перекрыл дорогу из Загреба в Риеку. Третий ударный корпус Косты Надя под Маевицей в северо-восточной Боснии обратил в бегство дивизию «Ханджар» и без малого ополовинил ее состав.
А я пока что мстил писаниной.
За полгода мы понесли тяжелые потери убитыми, большая часть живых лечилась по госпиталям и роту, по сути, надо формировать заново. Вот в ожидании новобранцев я и насиловал память, вспоминая все наработки Федерации, занимался редактурой наставлений по стрелковому делу, помогал Небошу в снайперской школе.
А еще занимался дачей.
Показаний.
Смерть целого маршала — дело серьезное, требующее скрупулезного документирования, не говоря уж о непременном поиске замаскированных вражин. Все, кто присутствовал при этом историческом событии и уцелел, попали в ласковые лапы иследников Ранковича. Всех вежливенько попросили изложить на бумаге где был, что делал, кого видел, как воевал, куда перемещался, и так далее, максимально подробно. Сочинения «Как я провел день десанта» сравнили между собой, выявили нестыковки и пошли по второму кругу, уже пожестче — почему тормознул, промолчал, отступил? Это
