Томное очарование летней ночи вдребезги разбил стук ставен, поток вонючих помоев и возмущенный вопль. Похоже, кому-то из поздних прохожих «посчастливилось» вплотную пообщаться со зловонной жижей… Тьма с любопытством заклекотала и потянулась в ту сторону, явно горя желанием познакомиться с неудачником поближе. Ну как маленькая, честное слово… Я сбросила с себя наваждение, навеянное отрешенной красотой небесных светил, и шагнула на крыльцо. Дверь громко, протяжно заскрипела. Я недовольно поморщилась. Кажется, «Сломанный меч» не испытывает недостатка в клиентах, так отчего старому Жуну, хозяину трактира, не потратить пару медяшек на бутыль масла и не смазать петли, уже который месяц воющие, как грешники во Мраке вековечном?
На меня обратили внимание. Естественно. Одно дело слышать, что в мире подлунном есть такая птица — храна, и совсем другое — созерцать ее лично, с недоумением отмечая, что она в принципе ничем особым не отличается от обычных девушек, разве что ходит с клинками за спиной и всегда готова ввязаться в драку с любым представителем противоположного пола. Я с кривой ухмылкой сделала присутствующим ручкой и уселась за дальний столик, постаравшись устроиться так, чтобы на мое лицо падала самая густая тень — моя тезка, верная союзница и подруга.
В трактире было шумно и накурено. Замотавшиеся девки-разносчицы носились едва ли не вприпрыжку, балансируя подносами и пытаясь увернуться от хлопков и щипков по заду, впрочем не слишком в этом преуспевая. На дощатом помосте, заменяющем сцену, лютнист и дударь тянули какой-то на диво мрачный и противный мотив. Рядом с ними простоволосая девица с огромными коровьими глазами тоненьким голоском выпевала балладу о вечной и непорочной любви. Место для исполнения этого шедевра было выбрано явно не то, поэтому ее почти никто не слушал, тем более что невинное содержание произведения находилось в поразительном диссонансе с внешним видом певички, облаченной в крохотное, тесное платьишко с декольте до пупа. Моя Тьма, ссаженная с плеча на стол, с кровожадным интересом уставилась на выпирающие из узкого наряда прелести, явно мечтая попробовать их на зуб. Не советовала бы я тебе, милая моя. Неизвестно, когда эта красотка мылась в последний раз…
— Что закажем? — любезно прощебетала подскочившая разносчица. Тьма, уже успевшая проголодаться, хищно щелкнула челюстями. Девушка испуганно взвизгнула и попятилась. Потом, разглядев, кто затаился в тени, поджала пухлые губки и, не дожидаясь заказа, вихрем унеслась в сторону кухни и подсобных помещений. Я расслабленно улыбнулась и прислонилась спиной к стене. Да, в отсутствии мозгов местных работниц заподозрить нельзя — других и не допустят до обслуживания хранов. А допустят — так дурочки просто не выживут долго. Наемники вообще очень опасные клиенты, друзья, работники…
— Ка-акой сюрпри-из! — заорал на весь трактир Жун, спеша с кухни с внушительным подносом и привлекая ко мне всеобщее внимание. Один из посетителей от неожиданности уронил кружку, щедро поделившуюся пивом с его штанами и поспешившую искупить это злодеяние гибелью на деревянном полу. Певичка на помосте вздрогнула и заткнулась, тараща бестолковые глаза на Тьму, тут же радостно выползшую на середину стола на всеобщее обозрение. Я поморщилась. Ну зачем же так реветь? Можно подумать, я до этого от недостатка интереса окружающих страдала…
— Сколько лет, сколько зим! — продолжал надрываться трактирщик, явно мечтая привлечь ко мне внимание всего населения Каленары.
— О, девка! — поразился какой-то дурень в кожаных штанах и чесучовом жилете мясника, который был настолько увлечен беседой, а пуще того — пьянкой с одним из хранов, что благополучнейше проморгал мое появление. — А чтой-то она тут делает? На продажную девицу вроде не похожа — уж больно рожа у ней кислая, да и одета кое-как…
Жун страдальчески прикрыл глаза, уже зная, что за этим последует. Что поделать, я очень не люблю, когда меня называют девкой… И не рожа у меня, а лицо, симпатичное весьма, и уж тем более не кислое! И одежда вполне приличная, так что не надо «гнать шлак», как выражаются гномы!
— Повтори, кто я? — мягко мурлыкнула я, медленно вставая и еще надеясь, что мясник успеет одуматься, — мне совершенно не хотелось затевать скандал, который вполне может окончиться большой свалкой.
— Девка! — радостно воспроизвел гадкое слово недоумок, не обращая внимания на предупреждающие тычки в бок от своего собутыльника. Я смерила его презрительным взглядом и решила, что связываться с этим идиотом самой велика честь:
— Тьма, взять!
Вонато, уже чувствовавшая, к чему идет дело, сорвалась со стола за мгновение до моей команды, для пущего эффекта отданной вербально, хотя я могла послать Тьме и мысленный сигнал. Она с грозным клекотом взвилась под потолок и уже оттуда спикировала на голову обалдуя, заставив его совершенно по-бабьи завизжать и стремительно отшатнуться назад. Стул подобного обращения не выдержал и завалился на пол вместе с седоком. Тьма, вдохновленная столь стремительной капитуляцией противника, взлетела на стол, из-за которого только что вывалился дурак-мясник, и хвостом посшибала все бутылки, кружки и тарелки. Мужик, на которого густой волной хлынуло третьесортное пиво со столешницы, уже не визжал, а обреченно выл на одной ноте. Его сотрапезник понял, что ловить ему здесь больше нечего, и поспешил убраться от греха подальше, пока я не натравила демона еще и на него.
Я подошла к лежащему мужику, брезгливо пошевелила его носком сапога и вполголоса уточнила:
— Так кто я?
— А-а-а-а… Сударыня… Тэмм… Госпожа… У-у-у-у… Миледи… — Похоже, следующим титулом будет «ваше величество»…
— То-то же! — Я хотела плюнуть, но потом решила, что это некультурно, и спокойно вернулась за свой стол. Тьма последовала за мной и тут же влезла на колени, прося ласки и внимания. Я с нежностью погладила жесткую антрацитово-черную чешую, мысленно нахваливая демона за решительные и вместе с тем совершенно безобидные действия. Будь драка настоящей, моя вонато вполне могла разорвать глупого мужика на сотню маленьких недоумков. Но она прекрасно понимала, когда дело серьезное, а когда — так, баловство…
— Вот скажи, почему, как только ты появляешься в моем заведении, здесь тут же вскипает драка?! — страдальческим голосом обиженного богами сиротинушки поинтересовался Жун, поспешно составляя на стол принесенную для меня снедь.
— Да он же сам виноват! — отозвалась я. Готова поспорить, таких наивных глаз старый трактирщик не видел ни у одной своей посетительницы. — Кроме того, ничего страшного не произошло, ты даже не понес никакого материального ущерба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
