— Кем отданного?
Американец откашлялся.
— «Чокнутой командой».
«Чокнутая команда» в их личном шифре означала ОВН.
— Замечательно.
— Рад, что вы так считаете, — сказал американец, — однако мне кажется, вы затеяли игру с огнем.
— Вам не хватает капельки веры, — упрекнул Голь.
— Веры, конечно же! Как мы собираемся эвакуировать улику, вот в чем вопрос! Пусть «чокнутые» пока только наблюдают, но в любую секунду может прийти приказ выступать, и сомневаюсь, что мне удастся удержать их от…
Голь перебил его:
— Я вас об этом и не прошу. Просто сидите тихо, навострите глаза и уши. Следующие три-четыре дня я буду в пределах досягаемости. Тем временем переправьте все, включая официальные рапорты о штурме склада, на мой электронный адрес.
Он отодвинул полог палатки и оглядел скалы и песок, редкие пучки травы и низкорослые чахлые финиковые пальмы. Эта часть Афганистана всегда была пустынной. Затем его взгляд привлекли движущиеся точки, он увидел трех людей, которые направлялись в его сторону от небольшой пещеры в центре долины: женщина с двумя вооруженными до зубов охранниками по бокам. Амира — она идет, чтобы отвести его в лабораторию. У него перехватило дыхание, а когда он выдохнул, в груди стало жарко.
— Но теперь слишком поздно, чтобы эвакуировать персонал… — говорил американец.
— Неужели вас так сильно беспокоит их благополучие?
Американец засмеялся.
— Да, верно. Я думаю о том, что «Чокнутая команда» сможет сделать с тем, что там найдет.
— Они сделают ровно то, чего мы от них хотим. — Он хотел сказать «чего хочу я», однако решил кинуть американцу кость. — Постоянно отсылайте мне отчеты. Если не сможете связаться со мной, удостоверьтесь, что мой помощник регулярно получает свежую информацию.
Американец издал неприличный звук. Между ним и Тойзом не было особой любви.
— Вы уверены, что это дерьмо будет работать?
— Будет работать? — легким эхом отозвался Голь, наблюдая, как Амира приближается к нему. Стремительная, немного нервная походка выдавала ее возбуждение. Он знал, отчего она может так взволноваться. — Да оно уже работает.
Он сложил телефон и опустил его в карман.
Глава 10
Балтимор, Мэриленд.
Суббота, 27 июня, 18.19
— Офис доктора Санчеса.
— Китти? Это Джо. Руди занят?
— О, он взял выходной. Кажется, поехал в спортзал…
— Спасибо. — Я отключился и большим пальцем набрал номер клуба «Голд» на Прэтт-стрит. Там Руди позвали к телефону.
— Джо, — произнес он в трубку. Руди разговаривает как Рауль Хулия в фильме «Семейка Аддамс». — А я думал, ты в Оушен-Сити. Что-то ты там говорил по поводу загара, бесконечного потока бикини и упаковки «Короны»? Разве не так выглядел великий план?
— Планы меняются. Слушай, ты не занят?
— Когда?
— Да прямо сейчас.
Короткая пауза, пока он переключал скорости.
— Ты в порядке?
— Не вполне.
Он снова переключился, на этот раз с озабоченности на тревогу.
— Это связано с тем, что произошло на складе?
— Некоторым образом.
— Ты ощущаешь себя подавленным или…
— Кончай нести чушь, Руди, мы не на сеансе.
Он понял. Еще задолго до первой попытки самоубийства Хелен я время от времени искал у него прибежища.
И при этом Руди оставался моим другом. Сейчас я нуждался прежде всего в дружеском участии, но и смекалка Санчеса мне тоже бы пригодилась.
Одевайся и выходи. Я подъеду через пять минут.
Я познакомился с Руди Санчесом десять лет назад, когда он жил в Синае. Он начал работать с Хелен после того, как она в первый раз увидела пауков, ползающих по стенам. Теперь мы оба разными способами выживали после ее самоубийства. Поскольку были причастны к нему и поэтому нуждались друг в друге. До сих пор ни один из пациентов Руди не сводил счеты с жизнью, и он переживал гибель Хелен очень тяжело. Существует профессиональная беспристрастность, но есть и элементарная, человечность. К тому же он, как мне кажется, был рожден для своей профессии. Руди умел слушать и обладал глубокой интуицией. Все, кто приходил к нему, обретали надежду. А лучше сказать — крышу над головой…
Он вышел из «Голда» в пронзительно-голубых велосипедных шортах и черной майке, на плече у него висела спортивная сумка «Андер-Армор».
— Ты на велосипеде? — спросил я, озираясь по сторонам.
— Нет, приехал на машине.
— А чего тогда в шортах?
— Тут у них новая тренерша по фитнесу. Девица с Ямайки… высокая, роскошная.
— И?..
— Велосипедные шорты подчеркивают мои достоинства.
— О господи!
— Зависть — нехорошее чувство, Джо.
— Полезай уже в чертову машину.
Мы поехали в национальный парк Белвью, купили минералки и двинулись в лес. Пока мы ехали сюда, я особенно не распространялся, и Руди не настаивал, дожидаясь, пока я сам не начну, однако минут через пять после начала нашей пешей прогулки он кашлянул.
— Далековато для терапевтического сеанса, ковбой.
— Терапия тут ни при чем.
— Тогда что? Неужели ФБР хочет, чтобы ты получил еще и значок лесничего?
— Ищу укромное место.
— Разве твоя машина не годится?
— Я в этом не уверен.
Он улыбнулся.
— Тебе непременно надо обследоваться у своего врача на предмет паранойи.
Я пропустил его слова мимо ушей. Парковая тропа привела нас на маленькую полянку у ручья. Я пошел вперед, к разбросанным валунам. Маленький ручеек журчал на удивление энергично. Очень кстати. Не то чтобы я действительно опасался сверхчувствительных микрофонов, но лучше перестраховаться, чем проявить беспечность.
— Ладно, не пойми меня неправильно, Руди, но я собираюсь раздеться. Можешь отвернуться, не хочу, чтобы ты потерял веру в свои достоинства.
Он уселся на обломок скалы и принялся кидать в воду мелкие камешки. Я разделся догола и первым делом исследовал трусы до последнего дюйма, проверив все швы и ярлыки. Ничего не обнаружив, надел их снова.
— Слава богу, — произнес Руди.
Я показал ему средний палец и принялся осматривать дальше позаимствованную одежду.
— Чего ты выискиваешь?
— Жучки.
— Жучки в смысле таких ползучих штук с лапками или же жучки в смысле «я чертов параноик, и моему другу-психотерапевту лучше держать наготове торазин»?
— Вот эти, вторые, — сказал я, натягивая треники и усаживаясь на камень в пяти футах от него.
— Что происходит, Джо?
— Кое-что случилось, Руди… прямо не знаю…
Его темные глаза всматривались в мое лицо.
— Ладно, — произнес он, — расскажи мне.
И я рассказал. Когда я договорил, Руди, не двигаясь с места, долго смотрел на сложившего передние лапки богомола, который грелся, застыв на листе. Солнце превратилось в рубиново-красный шар за далекими деревьями, и дневная жара сменялась прохладным бризом, поднявшимся с приближением сумерек.
— Джо, посмотри мне в глаза и скажи, что все рассказанное тобой правда.
Я утверждающе кивнул.
Он осмотрел мои зрачки, лицевые мускулы, выискивая какие-нибудь изменения. Попытался подобрать слова.
— Существует ли вероятность того, что этот мистер Черч просто затеял с тобой какую-то игру? Возможно ли, что этот Джавад тоже участвовал в ней?
— Несколько дней назад я дважды выстрелил ему в спину. Сегодня я превратил лицо этого парня в кровавую кашу, а затем сломал ему шею.
— В таком случае ответ отрицательный.
Видно, до Руди кое-что дошло. Его лицо постепенно утратило румянец.
— Прионы могут вызвать подобное?
— До сегодняшнего дня я бы безоговорочно ответил «нет». И я до сих пор в этом сомневаюсь.
— Что вообще за чертовщина эти прионы? Не припомню ничего существенного.
— Ну, с ними связано множество загадок. Прионы — это субмикроскопические белковые инфекционные частицы, которые сопротивляются инактивации посредством обычных процедур, модифицирующих нуклеиновые кислоты. Это что-нибудь тебе говорит?
— Ни полслова.
— К сожалению, проще никак. Прионы — новое слово в науке, и мы совершенно точно уверены, что не знаем о них несоизмеримо больше, чем знаем. Прионовые болезни часто называют спонгиформными энцефалопатиями из-за того, как выглядит после смерти мозг больного: в больших вакуолях по всей коре и мозжечку. Мозги становятся похожими на швейцарский сыр. Эти болезни характеризуются потерей двигательного контроля, деменцией, параличом, изможденностью и неизбежно приводят к смерти, обычно из-за развивающейся пневмонии.
Коровье бешенство — это разновидность спонгиформной энцефалопатии. Если, однако, вернуться к твоему покойнику, его симптомы, совершенно точно, под это описание не подходят.