Когда он сумел пробраться мне под кожу? Я ведь не хотела, чтобы все повторялось…
– Да, я обиделась! Приехала какая– то швабра, заявила, что она твоя невеста, сказала, что вы заберете у меня ребенка. Потом начала угрожать. Да, я обиделась!
Но это не только обида – в моих чувствах сейчас столько всего!
– Я понятия не имею, почему она так поступила… – пытается он оправдаться.
– Ах, ты не в курсе?! Тогда я тебе скажу! Членом надо поменьше махать! Всего тебе хорошего!
Я обрываю вызов, потому что в последних словах уже слышатся слезы. Потому что я обещала сама себе, что не буду плакать.
И не сдержала слова…
Глава 5
Влад
После разговора с Олесей ловлю себя на том. что мечусь по комнате как лев в клетке. Все же нормально было! Каким образом все опять скатывается в задницу? Что Анастасии взбрело в голову? Откуда это там? Когда до меня дозвонился Тимур, я сначала не поверил. Не могло такого быть! Мы пару– тройку раз сходили в ресторан, до секса дело не дошло. Девушки как– то становилось чересчур много и... Я ее просто не хотел. Думал, что вот все наладится. Прекрасная партия, красивая женщина. Но оказалось, что когда мысли заняты другим человеком, тот. на которого заставляешь себя переключиться, банально не нужен. Даже если она Синди Кроуфорд и лауреат Нобелевской премии в одном лице.
После того, как уехал к Олесе в Воронеж, я позвонил ей и объяснил, что не считаю возможным продолжать и развивать наши отношения. Анастасия отреагировала, как мне показалось спокойно. И вот теперь это! Олеся могла пострадать, Тимур в больнице, а он вел серьезный проект. Что на девушку нашло? Зачем было придумывать? Замуж я ей не предлагал, отбирать у кого– то детей тем более. Ребенок должен жить с матерью, только она способна подарить ему любовь. Если, конечно, хочет.
Как отреагировала Олеся, мне не понравилось. Она даже слушать меня не стала. По– моему, абсолютно уверена, что Токарева – моя любовница. Надеюсь, в остальную чушь не поверила.
Первое, что нужно сделать – это обезопасить Олесю. Звоню Анастасии, она не берет трубку.
Мне сейчас совсем не до расшаркиваний.
Набираю ее отца.
– Роберт Владимирович! Приветствую.
Он, конечно, в курсе выходки дочери. Поэтому отвечает осторожно:
– Владислав Сергеевич, доброго здоровья. Что послужило причиной Вашего звонка?
– Вы меня давно знаете и поймете правильно. Чтобы нам обоим не пришлось ни о чем жалеть, возьмите под контроль собственную дочь. Ни моя будущая жена, ни мой ребенок не должны пострадать от ее действий.
– Хм. Вы сами создали такую ситуацию...
– Чем? Тем, что пару раз сводил Анастасию в ресторан? Не смешите! Я Вас предупредил. Если я начну действовать сам. Вам это не понравится.
– Я Вас услышал, – он отсоединяется.
Токарев – неглупый мужик и ради чьих– то несбывшихся фантазий вряд ли решится на серьезный конфликт.
Находясь в другой стране, я не могу сделать то, что хочу – обнять, успокоить свою женщину, дать понять, что сделаю все, чтобы она была в безопасности.
Разумеется. надо бы дать ей время, но душа ноет и я набираю Олесе снова и снова. В ответ – тишина.
В конце концов, мне это надоедает, и я звоню Матвею. Пусть позовет мать к телефону.
– Да, слушаю, – раздается голос уверенного в себе человека.
– Матвей, где Олеся? – перехожу к главному.
Он, конечно, уже в курсе того, что случилось.
– Спит. Что Вы трезвоните, как заведенный? Вы же ее уже неплохо изучили. Ее в такие моменты лучше не трогать. Успокоится и сможет нормально разговаривать. А так только поругаетесь, – он тоже раздражен.
– Я волнуюсь, – открываться мне дается с трудом, но если все принимают тебя за киборга, это никак не облегчает твоего положения, – А она меня даже слушать не стала!
– Владислав Сергеевич, Вам не приходило в голову, что беременная женщина сильно перенервничала? Испугалась за себя, за ребенка? Да и вообще ей было неприятно слышать, что у Вас есть невеста, с которой Вы собираетесь воспитывать ее ребенка?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Только не говори, что она поверила в эту чушь!
– Поверить не поверила, но слышать все равно неприятно. Да и потом, она боится, что ее выстроенный во второй раз мир рухнет также легко, как рухнул первый. Тогда тоже ничего не предвещало.
– Я поэтому и хочу поговорить! Не хочу, чтобы она придумывала то, чего нет и никогда не будет!
– Будить не буду. Пусть спит. Проснется, заставлю позвонить. И не лучше приехать? Ей рожать уже скоро?
Если бы я мог! Шторм с огромными волнами, того и гляди, разнесет весь остров. Вертолетами пользоваться нельзя, про катер тоже и речи не идет.
– Я не могу, – расписываться в собственном усилии как никогда тяжело, – Здесь погодные условия пошаливают.
– Тогда тоже успокойтесь. От того, что вы оба психуете, легче жить не станет. И у меня просьба – вплавь до берега добираться не надо. Если с Вами что– то случиться, мать расстроится.
Вот ведь! Знает. что сказать.
– Ладно, Матвей. Как проснется, пусть позвонит. И берет трубку. Здесь может не быть связи. Только что сделали, но никто не знает насколько.
– Я все понял.
Мы заканчиваем разговор. Тревога уже не так отравляет жизнь. Достаточно будет объяснить. И я уверен, Олеся все поймет.
Где– то в Воронеже.
Мужчина сидел за массивным деревянным столом и внимательно изучал документы. Кабинет был отделан дорого, но так что это не бросалось в глаза, а еще больше заставляло уважать его хозяина. Уважать и бояться.
Он был не один. Второй мужчина был младше, с цепким. неприятным выражением черных глаз. Нос с горбинкой придавал ему сходство с какой– нибудь хищной птицей.
– Ястреб, мальчишка должен исчезнуть, а перед этим подписать дарственную на эти сраные магазины, – мужчина поднял взор от бумаг и теперь можно было поспорить, у кого взгляд более неприятен.
Более молодой старательно жевал жевачку до тех пор, пока мужчина постарше не обратил на него своего внимания. Увидев, что на него смотрят, он быстро перестал это делать, спрятав ее за щеку.
– А я давно говорил, что нужно решить вопрос вот так. Вместо того, чтобы уговаривать.
Взгляд светлых глаз хозяина кабинета потяжелел еще больше.
– Много ты понимаешь, щенок. Я его деду много, чем обязан. Но мне позарез нужны эти магазины. Не до сантиментов теперь.
Ястреб привычно нацепил на себя маску готового на все халдея.
– Понял. Все сделаю. Когда надо?
При его образе жизни он предпочитал не демонстрировать острый ум. Что ни раз его выручало.
– Вчера! Все нужно было сделать еще вчера.
Шаранов послушно кивнул и ринулся выполнять приказ, мечтая о том, что когда– нибудь он будет сидеть в массивном кожаном кресле и его приказы будут исполняться также быстро.
Артем Холодов
Мы с помощником Саркисяна испепеляем друг друга взглядами. Далеко ему до своего руководителя. Тот всегда знает, когда его приятельские замечания уместны, когда – нет. А этот... Он, конечно, толковый. Пока Тимур завис в больнице, основная работа держится на нем. Но так откровенно демонстрировать мне, что я ему не нравлюсь, крайне опрометчиво.
– Слава, тебя что– то не устраивает? – цежу я уже угрожающе.
– Артем Владиславович, меня все устраивает. Но пока нет Владислава Сергеевича, один Вы эти документы не повезете... – тон его тоже далек от любезности.
Мне надоедают пустые препирательства.
– Хорошо, ты поедешь со мной. Но ты один, а не с половиной службы безопасности.
Он задумывается на какое– то время, наивно полагая, что мой шажок ему навстречу – это поле для дискуссий.
– У тебя есть 10 минут на сборы, – я подхватываю со стола в отцовском кабинете объемную папку с документами и даю понять, что больше спорить не намерен.
Спускаюсь на подземную парковку в здании офиса и сажусь за руль. В Воронеж ехать не хочется от слова "совсем". Каким– то образом в прошлый раз остались сыты волки и целы овцы. Но еще раз проходить через все это я не хочу. Не мазохист.
