СТОП — дальше палеонтологу уж точно делать нечего. Одно дело — изучать образ жизни разумных животных (пусть даже и почти людей), и совсем другое — изучать культуру племен, осуществляющих рейды через океаны.
Итак, палеонтолог сам себе говорит «СТОП» и зовет историка.
«Что случилось?» — спрашивает тот.
«Вот, — говорит палеонтолог, демонстрируя реконструкцию парусной лодки с балансиром, — это уже по твоей части».
«А это который век?» — интересуется историк.
«Это 50 тысяч лет назад плюс-минус 10%» — честно отвечает палеонтолог.
«А, может, у тебя ноль лишний?» — с надеждой спрашивает историк.
«Это почему?» — не понимает палеонтолог.
«Потому, — поясняет историк, — что плавать в море под парусом придумали в начале 3-го тысячелетия до н.э., т.е. примерно 5 тысяч лет назад».
Палеонтолог сверяется по распечатке с анализатора С-14, старательно пересчитывая нули.
«Нет, — говорит он, — не 5 тысяч, а 50. Это не у меня ноль лишний, а у тебя одного не хватает».
«У меня, — обижается историк, — все нули уже 300 лет как посчитаны».
«А у меня, — говорит палеонтолог, — они посчитаны СЕГОДНЯ».
«Ты хочешь сказать, что эти троглодиты 50 тысяч лет назад переплыли Атлантический океан?» — уточняет историк.
«Или Тихий», — говорит палеонтолог.
Историк вздыхает. Но неожиданно его осеняет идея:
«Слушай, — говорит он, — а может, у тебя реконструкция лодки неправильная? Может они по течению на какой-нибудь коряге плыли — как зайцы у деда Мазая?»
«4000 километров?» — спрашивает палеонтолог.
«А если через другой океан?»
«Тогда в два-три раза больше».
Возникает призрачное видение: толпа злющих голодных негров, несущихся на коряге по необозримым просторам Тихого океана и рев капитана: «Не дрейфь, братва: в аккурат к весне будем в Бразилии».
«И что ты мне предлагаешь? — спрашивает историк, — переделать всю историю древнего мира? У нас уже вся хронология расписана — от сотворения мира до падения Рима, мне эту троглодитскую яхту пихать некуда».
«Но я тоже этим заниматься не могу, — резонно замечает палеонтолог, — рубила, скребки, палки-копалки — это еще куда ни шло, но уж океанские яхты — это точно не по нашей части».
В результате мореплаватели 500-го века до н.э. так и остаются не поделенными. Потому что, как оказывается, их не хотят видеть ни в истории, ни в палеоантропологии.
Похоже, мы с вами — единственные, кто хочет с ними познакомиться.
Итак, у «доисторического» человека, имелись и технические средства, и навигационные принципы, позволяющие пересечь океан. Другой вопрос — зачем ему это было нужно.
Никакого перенаселения тогда и в помине не было. Троглодиты могли преспокойно сидеть в своей восточной Африке и близлежащих островах, греться на солнышке и плевать с высокой пальмы на всякие авантюры вроде океанских путешествий и великих географических открытий (которые все равно были впоследствии присвоены европейцами XV–XVII вв. н.э.).
Тем не менее, мотив существует — и вполне очевидный.
Представим себе палеолитическое племя — уже не стая, но еще не государство. Управляется все это стихийным лидером, проявившим сочетание удачливости, ловкости и хитрости.
Если лидер кого-то принципиально не устраивает, этот кто-то может сделать только две вещи: или пойти на открытое столкновение (в котором либо погибнуть, либо победить и стать новым лидером) или просто уйти.
Нас будут интересовать не те, которые погибли (земля им пухом) и не те, которые победили и стали новыми лидерами племен (поскольку это событие, будучи крайне существенным для победителей и побежденных, ничего по большому счету не меняло для племен в целом). Нас будут интересовать те, которые ушли.
Итак, займемся судьбой нашего героя — вступившего в конфликт с лидером племени и ушедшего на поиски нового места обитания. Ушедшему, в соответствии с очевидными (как было сказано выше) соображениями, не по суше, а по морю.
Первый вопрос — куда он уходил? Казалось бы, самое логичное — идти вдоль берега, выбирать подходящее место в дельте какой-нибудь реки и основывать новое поселение. Но скорее всего этот способ уже «заигран» теми, кто ушел раньше, несколько поколений назад. Дельты ближайших рек, таким образом, заняты соседними племенами «бывших своих», которые легко могут встретить незваных гостей полновесной дубиной. Значит, плыть надо не вдоль берега, а в открытое море — неизвестные возможные неприятности все же предпочтительнее известных и гарантированных.
Второй вопрос — с кем он уходил? Ясно, что со своими сторонниками, т.е. с теми, кто совершенно добровольно выбрал его в качестве будущего лидера. Ясно, что только с теми из них, кто достаточно здоров, чтобы выдержать длительное (возможно — не один месяц) плавание. Наконец ясно, что только с теми, кто обладает какими-то полезными на новом месте качествами — умом и хитростью, талантом предвидения, знанием ремесел, боевыми навыками, большой физической силой и выносливостью. Разумеется, в кампании должно быть как можно больше людей, знающих море и навигацию — ясно, что некоторые погибнут в пути, а если экспедиция останется без навигаторов, это — верная гибель для всех.
Третий вопрос — с кем он приходил к новым берегам. На первый взгляд, вопрос выглядит глупо: мы только что определили «стартовый состав» и он может лишь сократиться за счет «естественной убыли» участников. Но на самом деле, состав экспедиции, все же кардинально изменится. На старте это — просто группа волонтеров (пусть даже и перспективных). На финише — это сработавшаяся профессиональная команда, где про каждого известны его возможности и где каждый понимает другого с полуслова.
Обратимся к достаточно авторитетному теоретику истории А. Тойнби — вот что он пишет по этому поводу:
«Стимулирующее действие морского пути, возможно, самое сильное среди всех, которым подвергаются мигрирующие народы...
Связующим элементом этой системы было уже не кровное родство, а всеобщее подчинение свободно выбранному вождю и всеобщее уважение к свободно принятому закону, который носит на языке современной западной политической мифологии название „общественный договор“...
Корабельная команда, каждый член которой — выходец из своего района и из своей группы родства, — это объединение с целью завоевания новой заморской родины и последующей защиты своих завоеваний».
(А.Тойнби, «Постижение истории»)А сейчас представим себе, что путешествие прошло успешно и команда (уже команда) высадилась на совершенно новой для них земле.
Земля! Плавание почти закончено — остается лишь найти место для высадки и основания нового поселения. Разумеется, оно будет в дельте реки (или хотя бы ручья, если реки не найдется). Дальше конкретика заканчивается — и начинается почти что абстракция.
Здесь все чужое — фауна, флора, климат и даже геология. Переселенцы знают обо всем этом меньше, чем мы о марсианских природных условиях. При этом надо из чего-то соорудить жилье, из чего-то еще сделать хозяйственную утварь (ясно, что с собой взяли только самое необходимое). Одновременно приходится быть готовыми защищать себя с первого же шага на берег. По ходу дела надо разобраться, что здесь растет, кто здесь водится и насколько то и другое съедобно, а также на сколько оно опасно, что здесь есть (и чего здесь нет) из полезных ископаемых. Переселенцам предстоит столкнуться с особенностями местного климата и природных циклов, с поведением сухопутных и прибрежных живых существ, а также (возможно) с местными племенами, привычки которых могут оказаться достаточно скверными для пришельцев....
Так начинается период неизбежного, жизненно необходимого изобретательства, каковой период займет несколько поколений. Если изобретательство не удалось, то нашего героя ждет неудача — проще говоря, собственная гибель, гибель тех, кто ему доверился, гибель рода. В случае же успеха — возникает новое племя, а затем, быть может, и новый этнос.
Опять слово А.Тойнби:
«В городе-государстве, созданном по этому принципу, „клетками“ новой политической организации стали не родственники, связанные общим происхождением, а „племена“, представляющие собой судовые экипажи; и эти судовые экипажи, выходя на сушу, продолжают поддерживать оправдавшую себя корабельную организацию. Скооперировавшись в пути, что неизбежно, когда люди оказываются „в одной лодке“ перед лицом общей опасности, они предпочитают и дальше жить и действовать в соответствии с заведенным на корабле порядком. На суше, как и на море, дружба оказывалась более существенным элементом, чем родство, а приказы избранного и наделенного полномочиями лидера — более авторитетными, чем подсказки обычая и привычки. Фактически из группы судовых экипажей, объединившихся для завоевания новой родины и создавших в результате новый город-государство, который впитал в свою систему местные „племена“, родились городской магистрат и идея городского самоуправления».
