вечер провизией мы обеспечены.
Чёрный хлеб, хоть и не совсем свежий, с солью — это то, что надо! Поделив добычу на троих, мы наслаждались пекарным изделием, чавкая и закатывая глаза от удовольствия.
— В следующий раз надо побольше взять хлеба. — Сказал я. — Хотя бы еще полбуханки. Если трудно, я сам могу слазить на хлеборезку, а ты постоишь тогда за меня на шухере.
— Куда тебе ещё половина, мало что ли? — Спросил Лёха, положив в рот последний кусок.
— На утро. Утром до завтрака долго ещё. Нужно запас сделать. Проснулся, раз — и позавтракал. На зарядку и линейку уже повеселее идти будет.
— Точно! — Согласился со мной Пьер. — Я проволоку достану. Мы её протянем под матрасом, внизу у койки. На проверке тумбочек никто не спалит, а вниз не догадаются посмотреть. Так и сделаем.
В воскресенье приезжали родители. Вообще-то, посещения родственников допускались в любой день. Только по воскресеньям разрешали под ответственность родителей ходить на речку купаться. Под расписку. Но размер передачки не ограничивали. Ешь сколько влезет и с собой бери. Лишь бы к ближайшей проверке тумбочка была чистая, без скоропортящихся продуктов. А то: могли и выбросить. Обычно мне привозили немного. Большая часть съедалась в тот же день при помощи двух друзей. Особенно — Лёхи. Тот почти всегда ходил голодным и от предложения поесть никогда не отказывался. В общем, по воскресеньям скучать не приходилось. Правда в первый раз вода ещё не прогрелась и от купания в реке пришлось отказаться. Ладно, хоть желудок не урчал. Хлеборезка одиноко стояла с гостеприимно открытой дверью, так и не дождавшись нашего визита. Ничего, она успеет устать до конца смены от нас.
Понедельник принёс нам сюрприз. Придя с завтрака в павильон, мы обнаружили наши заправленные койки со спущенными вниз, чуть ли не на пол, постельными принадлежностями. «Не так заправили». Тоже — дело привычное. Это означало, что приехала начальница, и с нашей воспиталкой они провели «карательный рейд». Пришлось заправлять по новой. Во время проведения операции «Зелёный десант» состоялась повторная проверка. Проверку мы втроём снова не прошли. На этот раз наша постель безжалостно валялась прямо на полу. Вместе с подушкой и куском хлеба, заботливо припасённым Лёхой. Хлеб он тут же съел, а кровать пришлось заправлять в третий раз.
После обеда сильно захотелось спать. Тихий час решили использовать по назначению. Спальная комната встретила нас вновь негостеприимно. Постели не только оказались сброшенными на пол, но и ещё старательно вытряхнутыми на составные части. Теперь нам пришлось, ко всему почему — определять кому чего принадлежит. Какая в этом была необходимость перед тихим часом — непонятно, но простыни с пододеяльниками уже успели немного собрать грязь с пола вместе с чьими-то следами. Ну, в целом — ничего нового. Единственное что — поспать в тот день так и не удалось.
Вечером нас, наконец — оставили в покое. Мои друзья отправились на берег реки — искать свежий щавель. Я остался в лагере для отвода глаз. Длительное отсутствие всех троих могло вызвать подозрения и дополнительные карательные акции. Из всех развлечений для меня остались в наличии одни лишь качели. Я со скучным видом раскачивался вперёд-назад. Из дома начальника доносилась музыка. Гелашвили любила музыку. Часто окно её кабинета открывалось настежь, особенно — в хорошую погоду, на подоконник ставилась колонка, а подключённый к ней усилитель выдавал несколько десятков ватт мощности. Громкости хватало. В репертуар входили эстрадные шлягеры. В основном — наши. Изредка — насельников баловали и иностранщиной. Особенно мне нравился Модерн Токинг, но его врубали не каждый день. В тот раз я слушал привычные уху «Ягоду-Малину», «На недельку до второго», «Краснотал» и ещё какую-то кислятину. Особенно раздражали «Яблоки на снегу». Эту песенку мне пришлось в тот день слушать уже в третий раз. У меня, спустя годы, данная мелодия периодически шумит в ушах, вызывая неповторимые воспоминания того вечера. После гнусавого голоса Муромова заиграло что-то бодрящее. Уже не вспомню — что именно. Я стал раскачиваться энергичнее. Потом — ещё энергичнее. Потом, видимо — мне совсем стало весело: моя качель очень бодро залетела в воздухе. Послышался металлический удар. Я слетел, видимо — слабо держался. Плюхнулся на бок. Но это ещё не всё. Не понимая коварства качелей, я решил привстать. Белое пятно слева. Затем — темнота…
— Витас, ты живой там?! Давай — вставай, хватит валяться! — Лицо Пьера улыбалось, показывая редкие короткие зубы.
— Его в медпункт надо. — Послышался Лёха. — Вдруг у него сотрясение мозга. Может — в больницу надо везти. Вставай — давай! Что разлёгся? Спать что ли тут собираешься?
Металлическая рама качелей со всего маху ударила по линии левая скула-висок. Боль, пульсируя, отдавала в ухо и голову. Медпункт находился рядом. Дом начальника нельзя было назвать двухэтажным. Снизу каменное основание служило чем-то вроде склада. Без окон. На самом деле, я не знаю о его назначении. Второй этаж делился на две части: кабинет начальника (по совместительству — жилые апартаменты) и медпункт, состоящий из приёмного покоя и лазарета на три койки. Бывало, дети простужались. Тогда их и помещали на несколько дней в лазарет. Естественно, большую часть времени миниатюрная больничка пустовала. Я никогда ещё в лагере не болел, потому — даже несмотря на сильную боль, мне было интересно побывать там по весомому поводу. Мы поднялись наверх и постучали.
— А ты, Витас, сколько пролежал там? Могут спросить. И постарайся вспомнить — что и как получилось. Наверное, всё-таки тебя увезут в город. — С видом знатока вопрошал Пьер.
— Не знаю, только помню вспышку света и твою рожу потом.
Дверь никто не открывал. Мы подождали ещё чуть-чуть и решили войти самостоятельно. Открыв дверь, нам навстречу выскочила перепуганная очкастая медсестра без очков и с размазанной по щеке губной помадой. Спешно застёгивая халат, она прокричала:
— Вы что — тупые?! Я же сто раз говорила всем, чтоб ждали — когда я открою! Что вам тут, олухи, вообще надо?
— Виталий с качелей свалился. Смотрите — как его ударило…
Тут из лазарета показался молодой физрук. Его звали Андрей Алексеевич, фамилию не помню. Несмотря на молодой возраст, его крепкое мускулистое тело украшала ранняя лысина, ещё не совсем большая. Её он пытался прикрывать кепкой, но сейчас кепки на нём не было.
— Валюха, — обратился он к полноватой медсестре, — я вижу у тебя дела. Клиенты, и всё такое… Знаешь, я пойду пока, мне ещё надо в одно место зайти — отметиться. Ну а ты тут без меня не
