Явились копатели также благом и для людей, чистых и ловеков, ведь почти девяносто процентов народа Новой России живёт теперь под землёй и потому пиндосы даже и не догадываются, сколько же нас всего, а численность населения в нашей несчастной стране уже перевалила за сто шестьдесят пять миллионов и уже больше половины, точнее девяносто два миллиона, это муты. Правда, к нам присоединилось немало народа из сопредельных государств, но муты не делятся по национальному признаку. Рано или поздно период трансмутаций закончится и кто его знает, какие способности обретут наши дети и внуки, а может быть и мы сами станем существами, способными к трансформации тела. Такие муты ведь тоже есть, только их пока что очень мало, всего семнадцать душ. Думая об этом под насмешливые замечания моих даже больше, чем друзей, я обогнул холм и стал первым подниматься наверх рядом с лестницей. Меня с моими пятьсот двенадцатью килограммами, она может быть и выдержит, Ира тоже, но под Васильком и Маком точно треснет, как гнилой сучок.
Мы шли не спеша, стараясь не наступать на корни сосен, а потому постоянно лавируя между ними, но всё равно быстрее вояк из военной полиции. Тем пришлось бежать с полной выкладкой вверх по пологой лестнице. Сбавив темп, мы прошли по склону около километра и поднялись на высоту двух третей холма. Там находился самый верхний ярус подземного городка. В нём были довольно высокие потолки – двенадцать метров и находился не только штаб третьего штурмового корпуса вместе с некоторыми службами, но и жилые помещения для семей высшего комсостава. Ещё там находились лифты, на которых можно было спуститься в самый низ, на двухсотметровую глубину, в мощное бомбоубежище, которое вряд ли защитит кого-либо от пиндосовских тяжелых ракет-кротов.
Мы пришли не к главному входу в подземный бункер похожий в плане на снежинку, над которым возвышалось ещё тридцать метров известняка, а не доходя до него сотню метров. Это была небольшая вертолётная площадка, накрытая маскировочной сетью. Чтобы взлететь с неё, требовалось повалить взрывом шесть деревьев и потому они были заранее заминированы. Поднявшись на вертолётную площадку, мы остановились посередине неё, перед тяжелыми стальными, раздвигающимися воротами. Доблестные воины, сопровождавшие нас и дожидавшиеся наверху, приободрились и даже радостно заулыбались. Ещё бы, все муты остались внизу, а раз так то ничто не мешало им расстрелять нас из гранатомётов. Чтобы они не слишком радовались, я громко сказал:
– Придурки, даже не думайте о своих гранатомётах. Вы не успеете ими воспользоваться. Вторая акустическая атака будет такой, что здесь, наверху, мало кто останется в живых. Поэтому стойте по стойке смирно и ждите, когда вам прикажут разойтись по норам.
Настроение у чуть ли уже не двух взводов военной полиции снова испортилось. Про мои голосовые связки в корпусе были наслышаны, но никто не знал толком, как «громко» я могу орать в двух противоположных диапазонах сразу. От главного входа прибежал связист с полевым телефоном и испуганно протянул мне телефонную трубку:
– Господин генерал на связи, старший сержант Бор.
С сомнением посмотрев на свою руку, она была великовата для трубки, я усмехнулся. Василёк, громко засопев, лёг на живот, а Мак, жестом потребовав трубку, взял её двумя пальцами:
– Господин генерал, с вами говорит вместо старшего сержанта Бора его переводчик, сержант Мак Вереск. Не валяйте дурака, немедленно явитесь на вертолётную площадку, чтобы вступить в переговоры с парламентёром вооруженных сил мутов, но сначала прикажите своим овчаркам покинуть вершину холма. – секунд через тридцать он бросил трубку связисту – Лют, генерал сейчас явится.
Это уже было неплохо. Хотя бы один чистый сообразил, что муты не шутят. Василёк быстро, но осторожно, чтобы не проломить толстые железобетонный плиты, которые привезли с какого-то аэродрома, поднялся на ноги. Дождь закончился и подул ветерок, но небо было затянуто тучами, хотя облачность сделалась выше. Скорее всего завтра утром выглянет солнце. Было полдесятого вечера и нам всем ужасно хотелось спать. Муня, который сразу же, как только генерал взял в руки трубку телефонного аппарата доисторической конструкции, по моей наводке, я же вижу электрические провода, как молнии в небе, на скорую руку просканировал мысли генерала, всё же решившего выйти к нам из бункера, предупредил меня:
– Лют, ты этого парня колом из армии не вышибешь. И не одного его, между прочим. Думаю, что в нашем Генштабе всё же недооценили чистых. Они, оказывается, все силы бросили на создание оружия возмездия и только поэтому держат нас в чёрном теле. В общем хотят возродить старушку «Сатану» и, как я понял, здорово в этом преуспели. Термоядерные боеголовки у них уже есть. Давай, начинай переговоры, а мы с Бибой свяжемся с Профессором и введём его в курс дела. Похоже, что тебе придётся по ходу не просто корректировать, а перекраивать все планы, разработанные нашими генералами.
Своим открытием Василёк просто убил меня насмерть. До этого дня за все восемь лет и два месяца службы, а точнее мучений, в армии чистых нам ни разу не удалось приблизиться хотя бы на километр ни к одному старшему офицеру, не говоря уже о генералах. Вот так она у них была устроена. Всех офицеров, начиная с подполковника и выше, совершенно не волновало, что творится за пределами их штабов. Для этого у них имелись майоры, через которых они спускали вниз приказы командования. Да мы и майоров видели не часто, пока нашим комбатом не стал майор Перебор. Тот хотя бы интересовался, в каких условиях мы живём и чем питаемся. Таким же образом обстояло дело и со всеми другими нашими коллегами из корпуса военной разведки и поэтому наш Генштаб действовал практически вслепую.
Вот такой вот вышел пердимонокль, как любит говорить Профессор в тех случаях, когда жизнь ставила перед ним трудноразрешимую задачу. Мы хорошо знали, чем живут ловеки, с которыми контактировали по всем вопросам. Знали, что представляют из себя младшие офицеры из разряда чистых людей, но не имели никакого представления о том, что твориться в их городах и особенно в их властных кругах, хотя кое-какие слухи до нас всё же доходили. В частности мы знали, что чистые и даже ловеки всё-таки иногда слушают радиопередачи пиндосов, призывающие их покончить с мутами и тогда война закончится. Для того, чтобы слушать подрывные пропагандистские изыски пиндосов, мне даже не нужно было иметь радиоприёмник, за который можно было запросто угодить на каторгу. Слушая их передачи, я порой диву давался, до чего же они самоуверенные типы и как беспардонно врут. Наши чистые тоже были не подарок, но их контрразведка всё же свирепствовала, когда дело доходило до пресечения вражеской пропаганды. Так что хоть это немного радовало.
Наконец к нам подъехал на открытом тоннельном электроджипе генерал-майор Верзилин. В отличие от Князя, он был одет в потрёпанный, латанный перелатанный полевой мундир, причём штаны у него были чёрными, солдатскими, а генеральский китель цвета хаки. У меня от такого его прикида и вовсе глаза на лоб полезли. Генералу Верзилину было на вид лет сорок пять. Немного выше среднего роста, кряжистый и широкоплечий, фигурой он был схож со мной и Ирисом. Лицо у него было бледным, он же годами не видел солнца, но вид бодрый, хотя и настороженно-сосредоточенный. Особого страха он не испытывал, но был очень обеспокоен сигналом Алая заря и даже более того, уже знал о том, что муты могут поднять мятеж. Именно это его волновало более всего. Он не знал, насколько всё серьёзно, но подозревал, что их дела плохи. Приказав водителю остановить джип в пятнадцати метрах от нас, он вышел из машины и приказал:
– Всем покинуть уровень «А». Немедленно. Пошевеливайтесь.
Я стоял впереди, позади меня возвышался, опершись на стальные ходилки Василёк с Маком на загривке, а справа от них стоял по стойке смирно Ир. Как только генерал приказал своей шантрапе убраться, мой старый друг Муня немедленно лёг животом на бетон опершись руками на бетон так, как примерный ученик, складывает их на парте, но Красавчик всё равно немного возвышался надо мной. Генерал сделал к нам несколько шагов, отважный, чёрт, я указал рукой на своего переводчика и ещё один сержант Вереск тихо сказал:
– Здравия желаю, господин генерал. Чтобы не создавать вам неудобств, я буду разговаривать с вами устами сержанта Мака Вереска, он мой рупор, – мой переводчик постучал пальцем себя по груди и широко улыбнулся, – позвольте представиться. – коснувшись рукой своей груди, я слегка кивнул – Я майор Лютик Бор, командир разведгруппы корпуса военной разведки армии Атомного края.
– Какой-какой армии? – усмехнулся генерал – Никогда не слышал ни о какой армии Атомного края, ни тем более о том, что у неё имеется свой собственный корпус разведки, старший сержант Бор.
