В числе окружавших в Петербурге молодую государыню представителей гвардии находился и вахмистр Потемкин.
Принимая присягу в верности от гвардии, императрица подъехала верхом к конно-гвардейскому полку и обнажила шпагу.
Вдруг она увидала, что на ней нет темляка и смутилась. Начальство полка заметило это смущение и растерялось.
Григорий Александрович, не сводивший глаз с обожаемой всею молодежью того времени государыни, первый заметил это и, подскакав к смутившейся императрице, сорвал со своего палаша темляк и поднес его стоявшей перед полком с обнаженной шпагой Екатерине.
Государыня милостиво приняла услугу догадливого вахмистра и подарила его благосклонной улыбкой. Императрицу поразила находчивость и присутствие духа молодого красавца.
Потемкин уже намеревался отъехать к своему месту, но лошадь его, привыкшая к эскадронному ученью, остановилась подле лошади императрицы и не слушая ни шпор, ни усилий всадника, стояла как вкопанная.
— Как вас зовут? — обратилась к сконфуженному вахмистру императрица, желая ободрить его.
— Вахмистр Григорий Потемкин, Ваше Императорское Величество, — отвечал Григорий Александрович.
— Откуда вы родом?
— Дворянин Смоленской губернии, Ваше Императорское Величество!
— Давно на службе?..
— Второй год, Ваше Императорское Величество!
— Не тяжела служба?
— Теперь, когда жизнь каждого из нас посвящена Вашему Императорскому Ввеличеству, — легка…
— Хорошо сказано, господин подпоручик Потемкин… — отвечала государыня.
Таким образом Григорий Александрович был произведен в подпоручики.
Через несколько дней ему было, кроме того, пожаловано шестьсот душ крестьян.
Первый луч яркого солнца счастья блеснул на него.
Набожный юноша всецело приписал это благословению архиерея Амвросия и деньгам, данным ему московским иерархом.
В нем заговорило честолюбие и в этом чувстве ему захотелось утопить оскорбленное чувство первой любви.
Снова, как во дни раннего детства, в его голове застыла мысль: «Хочу быть министром».
Эта новая, созданная им цель его жизни, казалось, успокоила его. Его мысли перестали нестись к дому на набережной Фонтанки, где жили князь и княгиня Святозаровы.
Последние жили очень замкнуто, и Григорий Александрович в течение проведенного в Петербурге года ни разу не встречался со своим прежним кумиром.
Светские петербургские сплетни, однако, не миновали его ушей и глубоко огорчали его.
В петербургском свете говорили, что брак Святозаровых нельзя отнести к разряду счастливых, что супруги не сошлись характерами и ведут жизнь далеко не дружную.
К несчастию, в этих толках было более правды, чем это бывает обыкновенно.
Княжна Зинаида Сергеевна, выйдя замуж лишь с надеждой полюбить своего мужа и этой любовью заглушить первое чувство, не нашла поддержки своим стараниям в князе Святозарове.
Молодой муж не понял ее.
Он чувствовал только, что его жена не принадлежит ему всецело, и вместо того, чтобы стараться привлечь ее к себе ласкою, он стал ревновать к прошедшему, сделался недоверчивым и угрюмым.
Он совершенно перестал улыбаться, молчал и окончательно удалился от общества, принудив к этому и жену. К каждому шагу, к каждому движению княгини он стал относиться с предубеждением.
Сам, быть может, не сознавая того, он сделался тираном.
Молодую княгиню это еще более оттолкнуло от мужа.
Через одиннадцать месяцев после свадьбы княгиня подарила мужу сына.
Князь был на седьмом небе.
Можно было подумать, что он переродился, но, увы, не в пользу жены, — ее он как бы даже не замечал.
Какая-то непонятная отцовская любовь поглощала его всецело.
У него была одна цель в жизни — его сын Василий.
Он окружил его всеми возможными роскошью и удобствами, он расточал ему свои ласки, об нем только и заботился, об нем только и говорил, ему он только и улыбался.
Его друзья и сослуживцы смеялись над ним и говорили, что ему недостает только одного для полнейшего счастья: что он не может кормить сам грудью своего сына.
Княгиня была удалена от сына, она видела его только изредка. К нему приставили кормилицу.
Казалось, князь хотел быть один любимым своим сыном.
Когда мать брала его на руки, он выходил из себя и кричал с беспокойством:
— Оставь, оставь, ты делаешь ему больно!
Он запретил ей даже целовать своего ребенка.
Княгиня покорно переносила весь этот ад семейного очага, эту полную невыносимость мук жизни в золоченной клетке, но все же чувствуя свое одиночество, свою беззащитность от домашнего тирана, она искала хоть кого-нибудь, кому бы могла излить свою наболевшую душу, и нашла…
В несчастной княгине приняла участие ее двоюродная сестра Клавдия Алексеевна.
Надо заметить, что молодая графиня Нелидова недолго после свадьбы Зинаиды Сергеевны оставалась в девушках.
Она вскоре вышла замуж за графа Петра Антоновича Переметьева, старика лет под шестьдесят, годившегося ей не только в отцы, но, пожалуй, в дедушки.
Этот неравный брак наделал большого шума в Москве и был толкуем на разные лады в московском высшем обществе.
Цель графини Клодины была достигнута, она переехала с мужем в Петербург и, так же, как княгиня Святозарова, сделалась статс-дамой при дворе императрицы.
Она-то и приняла участие в своей кузине и выказала ей горячую привязанность.
Зинаида Сергеевна верила в эту запоздалую дружбу и платила ей искренней взаимностью.
Доверчивая и честная по натуре, она и не подозревала, что ее двоюродная сестра играет комедию и с адским расчетом ловко строит ей роковую западню.
Графиня Клодина поклялась отомстить за отбитого у ней жениха, князя Святозарова, и выжидала.
Какое мщение задумала она?
Она хотела во что бы то ни стало совершенно разбить их семейную жизнь и самой явиться в роли утешительницы князя Андрея Павловича, которого она не могла разлюбить до сих пор, но чувство к которому тщательно скрывала в тайнике своего сердца.
Она не была из разборчивых в средствах для достижения своей цели. Она бы ни на минуту не задумалась сделаться любовницей князя Святозарова, лишь бы доставить огорчение его жене, ее счастливой сопернице.
Этой-то предательнице и доверилась молодая княгиня.
Окончательное охлаждение, происшедшее между супругами после рождения сына, было на руку светской интриганке.
Она воспользовалась невинными признаниями своей кузины, чтобы разжечь ревность князя Святозарова.
Вскоре она узнала всю тайну княгини Зинаиды Сергеевны.
Она любила молодого Потемкина и до сих пор не забыла его.
На этом графиня Клодина построила свой гнусный план. Она знала, что молодой Потемкин в Петербурге.
Слух о происшедшем в Петергофе стал быстро известен в высшем свете. Вскоре она устроила, что молодой Потемкин был ей представлен и сделал визит. Его пригласили вечером на маленький soirée. Графиня привезла почти насильно к себе и княгиню Святозарову.
Так состоялась неожиданная для обоих встреча.
Графиня Клодина следила за ними во все глаза. Это было в гостиной. Она видела, как они оба смутились и растерялись. Княгиня побледнела при виде молодого офицера и, едва, поклонившись, вышла в другую комнату.
Потемкин посмотрел ей вслед и отошел к окну, чтобы скрыть взволновавшие его чувства.
Графиня Клодина все это заметила и осталась довольна.
«Они до сих пор любят друг друга, — сказала она себе. — Дело теперь только в том, чтобы раздуть огонь».
В это время в зале начались танцы.
Графиня подошла к Григорию Александровичу.
— Как вы задумчивы? — сказала она. — Почему вы не танцуете.
— Я никогда не танцую! — отвечал он печально.
— Это теперь говорят все молодые люди… Какие скучные делаются мужчины… Неразговорчивые, серьезные…
— Но если уж дан от Бога серьезный характер.
— Как у вас?
— Да.
— Тогда надо позволить развеселить себя такому капризному существу, как я… Мы ведь с вами старые знакомые, жили когда-то под одной кровлей, хотя виделись довольно редко… Так прочь скуку… Я готова побиться об заклад, что знаю причину ее.
Потемкин побледнел.
— Садитесь здесь со мной. Тут нам никто не помешает и поговорим о вашем, данном от Бога, серьезном характере. Мне сдается, что он явился у вас не особенно давно.
— Вы думаете?
— Да, и знаю даже с какого времени…
— Вот как!
— С тех пор, как княжна Зина вышла замуж.
Григорий Александрович вскочил как ужаленный.
— Что вы… говорите… — начал он, задыхаясь.
— Тише, тише… — засмеялась она. — Я читаю в вашем сердце, как в раскрытой книге. Вы все еще ее любите.
