Еще одним нелицеприятным фактом стала расправа Михаила с освободителем Москвы князем Дмитрием Пожарским. Когда Б. М. Салтыков, состоявший в родстве с Романовыми, учинил против полководца иск о бесчестье, царь решительно указал Пожарскому на его место и выдал его своему родственнику. Стражники отвели защитника Отечества от царского дворца к крыльцу его обидчика. По этому поводу романовский апологет Н. Г. Устрялов писал: «Суд нелицеприятный, кротость без слабости, твердость без жестокости приобрели Михаилу всеобщую любовь высших сословий. Низшим угодить было нетрудно: народ благословлял небо, даровавшее отечеству царя православного, царской крови, спасителя веры, прав, нравов и обычаев, более ничего не требовали». Что тут еще добавить? Сам того не подозревая, историк точно сформулировал натуру первого Романова: «кротость без слабости, твердость без жестокости». Вот только с жестокостью чуток ошибся. Да и о кротости Михаил забывал, когда дело касалось его личных интересов. И впервые это случилось при выборе царской невесты.
Царская женитьба – дело государственное
Испокон веку для каждой венценосной особы заключение брака было не столько личным, сколько государственным делом. На Руси долгое время в личной жизни монарха строго торжествовало византийское имперское начало, выражавшееся в браке по смотринам, введенном Софьей, супругой Ивана III. Хотя наряду с этим уже при Иване Грозном наблюдались попытки возродить традицию династического брака. И Романовы были бы не против установить родственные отношения с королевскими династиями Европы, но те не спешили с ними породниться.
Еще до возвращения в Россию Филарета мать Михаила стала хлопотать о женитьбе сына. Ему уже исполнилось 20 лет, и пора было позаботиться о наследнике престола. Выбор старицы Марфы пал на Марию Хлопову из семейства, не принадлежавшего к особо знатному роду. Объяснение тому простое: Романовы, не уверенные в прочности своей власти, опасались того, что брак с представительницей одного из видных княжеских или боярских родов может привести к подножию трона ее знатных родственников, а те могут вполне закономерно отстранить впоследствии их от престола. Но чтобы еще раз напомнить всем о связи Романовых с династией Рюриковичей, юной нареченной царя по старинному византийскому обычаю дали новое, «царское» имя – Анастасия и поселили ее во дворце «для обиранья его государевой радости». Но с заключением брака решено было повременить до приезда Филарета.
Тем временем ближайшие родственники Хлоповой были включены в число придворных, что, видимо, пришлось не по нраву другим именитым семействам, которые сами были не прочь породниться с царем. В результате вокруг избранницы стал свиваться клубок интриг. Вскоре у нее вдруг обнаружилась странная и опасная болезнь, проявляющаяся в частой рвоте, которая якобы препятствует деторождению. Эти сведения сообщили царю его окольничие Борис и Михаил Салтыковы (племянники старицы Марфы), которым и было поручено выдавать Марии лекарства, назначенные лекарями. Однако, несмотря на лечение, состояние девушки не улучшалось. В связи с этим был срочно созван Собор, который постановил лишить Хлопову звания царской невесты и сослать ее со всей родней сначала в Тобольск, а затем в Нижний Новгород. Но думается, что решающим в судьбе девушки стали не только козни знатных бояр, а и брачные планы относительно сына, вынашиваемые Филаретом. Ведь еще до ее ссылки он предпринимал несколько попыток поискать ему невесту в иностранных правящих домах: писал и посылал послов к датскому королю Христиану, чтобы получить его согласие на брак Михаила с его племянницей Доротеей Августой, через шведского короля Густава Адольфа пытался высватать ему сестру бранденбургского курфюрста Екатерину. Однако ничего из этого не вышло: датский монарх в то время болел и оставил обращения Филарета без ответа, а бранденбургская принцесса отказалась менять свое католическое вероисповедание на православное.
После этих неудач снова вспомнили о бедной Хлоповой. В 1623 году девушку вернули в Москву и дело о ее «болезни» пересмотрели. Оказалось, что она вполне здорова, а «супостаты» Салтыковы возвели на нее напраслину. Теперь уже их обвинили в том, что они «государевой радости и живота учинили посмешку», и выслали из Москвы. Но, несмотря на это, царской женой Мария-Анастасия так и не стала: видимо, тому воспротивилась мать Михаила, обидевшаяся за ссылку племянников.
Между тем Михаилу исполнилось уже 27 лет, а он все еще оставался холостым. Исправить положение взялся Филарет: по его инициативе 19 сентября 1624 года царь женился на боярыне Марии Владимировне Долгорукой. Но опять незадача… Уже на следующий день молодая царица заболела и через три с половиной месяца умерла. Очевидно, что и на этот раз не обошлось без происков «супостатов», но кто стоял за ее безвременной кончиной, за неимением достаточных сведений вряд ли станет известно…
Новые смотрины невест устроили в январе 1626 года. В назначенный срок 60 самых знатных девиц в окружении родителей и родичей собрались во дворце. При каждой из них была прислужница из менее знатного рода. Но ни одна из претенденток царя не заинтересовала. Тогда старица Марфа предложила провести смотрины ночью и в отсутствие родственников. Во дворце были оставлены только претендентки и по одной их прислужнице. В полночь Михаил в сопровождении матери обошел спальни девушек и наконец-то выбрал себе суженую. Вот только оказалась она не знатной боярыней или дворянкой, а… прислужницей, дочерью можайского мелкопоместного дворянина Лукьяна Стрешнева Евдокией. Обескураженная Марфа стала протестовать против такого выбора, который мог обидеть и оскорбить знатные фамилии. Вот тогда-то Михаил и проявил свою «кротость без смирения», твердо заявив, что его избранницей будет только Стрешнева и никто другой. Мать вынуждена была сдаться и смириться с невестой «со стороны».
Легенда гласит, что весть об избрании Евдокии царской невестой застала ее отца за полевыми работами в Можайском уезде, где находилось его нехитрое владение: небольшое поле да простая изба. Поначалу Лукьян Степанович решил, что послы ошиблись адресом, и поверил им только тогда, когда они вручили ему государеву грамоту, дары и царские одежды. После свадьбы дочери, которая состоялась в феврале 1626 года, ему были выделены отдельные роскошные хоромы в царском дворце, но, говорят, что старик, живший всю жизнь очень скромно, в одной из комнат повесил особую занавеску. За ней он хранил свою прежнюю одежду и орудия труда для полевых работ как напоминание о том, что «земное величие суета и что Бог одним словом может тебя обратить в ничто». Такой же скромной «золушкой» на троне оставалась и его дочь – царица Евдокия.
Большинство исследователей считают, что выбор Михаилом невесты из незнатного рода был сделан по политическим соображениям. Помня о горькой участи своих предыдущих избранниц, он, видимо, не хотел повторения сословных интриг. Чтобы обеспечить безопасную жизнь своей супруге и будущим детям, царь предусмотрительно потребовал от своих подданных крестоцеловальную запись на верность не только себе, но и Евдокии, и наследникам.
Однако политика политикой, но были, видимо, у Михаила и Евдокии взаимные чувства, которые сделали их брак на редкость удачным. По словам современников, супруги жили в любви, мире и согласии, и только при описании последних лет их совместной жизни с грустью отмечалось, что стало у них «не по-прежнему». Уже через год после свадьбы в семье появилась первая дочь – Ирина, ставшая любимицей Марфы. А всего у царской четы родилось десять детей: семь дочерей и три сына, один из которых – Алексей – и станет наследником престола, продолжив теперь уже царскую династию Романовых.
С личной жизнью первых Романовых, и Михаила в частности, неразрывно связано представление о них как о людях, приверженных к старине, к давним русским традициям и обычаям. Так, авторы книги «Первые Романовы на российском престоле» неоднократно подчеркивают, что «дворцовый быт царя Михаила в сравнении с образом жизни последующих монархов был достаточно скромен и прост». Об этом они судят по устройству его личных апартаментов (покоев), одежде, предметам обихода, особому ритуалу царских обедов, подаваемых на них блюд, описанию русских праздников и забав, в которых он принимал участие. Единственная особенность, характерная для частной жизни царя Михаила, – его любовь к разведению цветов. Более того, на этом поприще он прославился тем, что впервые в России стал разводить махровые розы.
Точка зрения о культивировании династией Романовых давних русских традиций доминировала в исторической науке вплоть до нынешнего столетия. Но сейчас некоторые историки, в частности Ф. И. Гримберг, считают, что пресловутая приверженность к «стародавности» не что иное, как еще один из мифов романовской концепции русской истории. Вот что она пишет по этому поводу: «Бытовой уклад первых Романовых с его ориентальными особенностями историки зачастую именуют “стародавним” и даже “исконно русским” укладом. Подобное мнение едва ли можно признать верным. Нетрудно заметить, изучая источники, что первоначальный уклад жизни частной и государственной в древнерусских княжествах сходен во многом с обычаями скандинавов и угро-финнов…
