даже картинок нет! – хмыкнул он. – Даром не нужны твои книжонки. Они годятся лишь для подтирки. С завтрашнего дня будешь делать, что я скажу. А за неуважение придется отработать.
– Что ты хочешь? – напрягся я.
– Идем с нами, – осклабился Этан и помял промежность, – есть кое-что, в чем ты можешь помочь. Думаю, ты понял, о чем речь.
Меня охватил жар. Ходили мерзкие слухи о забавах этой троицы, и побои – самые безобидные из них. Для себя я уже все решил.
– Никуда я не пойду, – отрезал я.
– Малыш решил посопротивляться? – протянул Этан и зарядил ногой мне в грудь.
От удара я кувыркнулся через спину и залетел под кровать соседа. На глаза навернулись слезы, я через силу глотал воздух, не в силах дышать полной грудью. Перекатившись несколько раз, я откатился подальше и свернулся клубком, стараясь унять боль в груди.
– Тише, Этан, – прошипел Нарин, – хочешь, чтобы нас услышали?
– Не парься, – самодовольно ответил тот, – все схвачено. Тащите урода.
На четвереньках я ринулся к двери. Шайка бегала между кроватями, пытаясь ухватить меня, и в конце концов им это удалось.
– Попался! – торжествующе вскрикнул Ламон.
Меня схватили за правую ногу и потащили на середину комнаты. Щепки плохо обструганного пола вонзались в спину. Извернувшись, я махнул ногой и угодил пяткой в лицо напавшему. Нос хрустнул. Кровь хлынула на пол, и Ламон, отпустив мою ногу, прижал ладони к лицу.
Я ринулся прочь, но Нарин поставил подножку, и я врезался головой в прикроватную тумбочку. Не выдержав такого надругательства, она рассыпалась, и я растянулся на полу.
– Он сломал мне нос! – прохныкал Ламон. – Этан, он сломал мне его!
– Заткнись, – взбешенно прошипел Этан, – не будь девчонкой!
Этан развернулся и размахнулся ногой. Я успел заблокировать удар, прикрыв ребра. Он нагнулся и схватил меня за грудки. Криво заштопанная рубаха затрещала под его пальцами, и я почувтвовал, что меня тянут вверх. Злое, искаженное яростью лицо приблизилось, и я почувствовал вонь гниющих зубов Этана.
– Сдохни, сопля, – прорычал он и занес кулак вверх.
Я шлепал ладонями по полу и схватился за что-то твердое. Я размахнулся и ударил Этана. Голова противника мотнулась, и я ударил еще раз. И еще. Кусок доски с небольшим кривым гвоздем распахал щеку врага, и в мое лицо ударили струйки крови. Меня охватил гнев, застив глаза. Я зарычал аки зверь и продолжил бить ошеломленного противника. Гвоздь и острые щепки рвали кожу, уродовали лицо Этана. Он оттолкнул меня и громко заорал. Рана на щеке разошлась, мне показалось, что я увидел зубы. Противник, истошно вопя, сделал шаг назад и упал на задницу.
Дверь громко хлопнула, и огонь светильника прогнал лунный свет. Надзирательница несколько секунд ошарашенно смотрела на бойню, а затем завопила:
– Что происходит?!
– Это он! – ткнул в мою сторону пальцем Нарин. – Мы хотели поговорить, но он взбесился! Накинулся словно зверь! Сломал нос Ламону, покалечил Этана! Хорошо, что вы пришли, госпожа Рина, иначе бы Тэйрон убил их!
Голос паршивца дрогнул от притворного ужаса. Нарин всегда был самым хитрым из троицы. Скользок, словно угорь, и хитер, как шаллак.
– Неправда! – хрипло выкрикнул я. – Они первые начали!
– Молчать! – взревела надзирательница, в конце дав петуха, и ткнула пальцем в севших на кроватях мальчишек. – Что вы видели?
Один из них облизнул губы, испуганно посмотрел на всех нас. Нарин повернулся спиной к Рине и скорчил зверскую рожу. Ламон незаметно показал кулак всем присутствующим.
– Да… Тэйрон… это он… все он… – пролепетал мальчишка.
Остальные закивали, подтверждая его слова.
– Ясно, – медленно кивнула головой Рина и ткнула в меня пальцем, – иди за мной!
– Но ведь… – попытался объясниться я, но мне не дали и рта раскрыть.
– Закрой рот, гаденыш! – фыркнула женщина. – От вас, недоносков, только проблемы. Пошевеливайся, если не хочешь, чтобы к карцеру добавились еще и плети! А вы, – обернулась она к Нарину, – проследите, чтобы здесь был порядок. И пусть Этан с Ламоном идут к костоправу. Выполнять!
– Конечно, госпожа Рина! Я все сделаю как надо, – угодливо ответил Нарин.
Надзирательница схватила меня за руку и потащила прочь из комнаты. На выходе я обернулся и поймал ненавидящий взгляд Этана. Он провел пальцем по горлу, и я понял, что этот вечер мне еще аукнется.
Мы спустились на первый этаж и ушли в конец левого крыла. Рина сняла с пояса связку ключей и сунула один из них в замочную скважину. Механизм тихо щелкнул, и дверь приотошла, скрипнув поржавевшими петлями.
– Шевели ногами! – Женщина толкнула меня в спину, и я упал в каменный карцер, который в приюте прозвали гасилкой. Название точно отражало его суть. Здесь утихали злость, ярость, гнев. А если узник был слаб, гасла сама жизнь.
– Осмысли свое поведение, мальчишка, – проскрежетала Рина, – и впредь думай, на кого поднимаешь руку.
Похоже, слухи оказались правдивы. Рина и впрямь многое позволяла Этану, взамен тот держал в кулаке весь приют, поддерживая порядок.
Сука! Какая же она сука!
– Госпожа, я не виноват! – выпалил я, сжав кулаки. – Поверьте!
Она брезгливо посмотрела на меня и, поджав губы, захлопнула дверь. Я услышал, как она удаляется.
– Выпустите! – забарабанил я по двери. – Я этого не заслужил!
Я вопил, пока не выдохся. Тяжело дыша, оперся ладонями о доски и прижался лбом к прохладному дереву. С разбитых кулаков капала кровь. При выдохе поднимались облачки пара.
Я опустил плечи и медленно поднял голову вверх. Сквозь небольшую решетку в потолке падали редкие снежинки. Они кружились, искрились в лунном свете. Такие красивые, они казались эфемерными феями, проникшими в мрачное узилище. Они садились на пол и затихали в кучках своих собратьев.
Я переступил с ноги на ногу. Стылые камни обжигали ступни, от гранитных стен тянуло холодом, отчего меня начало трясти. В карцере нельзя даже присесть, настолько он тесен.
– Не дождетесь. Не умру. Я выберусь, и больше никто не поднимет на меня руку. Вы за все ответите, – прошептал я.
Белые хлопья кружились и падали на голову. Неохотно тая, они пускали холодные пальцы в волосы, скользили по спине, вытягивая тепло из тела.
Сверху послышался шорох, и на миг в карцере потемнело. Возле меня упал сверток.
– Эй! Кто ты? Зачем пришел? – выкрикнул я, но мне не ответили.
Я поднял скинутый тючок и развернул трясущимися руками.
– Спасибо тебе, кто бы ты ни был, – тихо сказал я.
Мне сбросили свернутое в рулон покрывало. Закутавшись и спустив край под ноги, я привалился к двери и замер. Слезы обиды и злости катились по щекам, и я с ожесточением вытер их
