– А вот твой вид, дядя, почему-то меня не обрадовал, – пожал плечами Никита. – А потому и улыбаться тебе в ответ мне совсем не хочется.
– Это потому, что мы с тобой не знакомы, – сказал мужичок. – А вот если мы познакомимся, тогда и ты заулыбаешься.
– Да неужели? – съехидничал Никита.
– Точно тебе говорю, – убедительно произнес мужичок, помолчал и отрекомендовался: – Меня зовут Пахомыч.
– А по мне хоть Кузьмич! – махнул рукой Никита. – Какая мне разница?
– Ну, это как сказать! – не согласился мужичок. – Кузьмич, предположим, и вправду никому неведом, а вот спроси, кто таков Пахомыч, – тебе скажут многие. Вот такая, значит, разница между мной и Кузьмичом.
– Все – это кто? – прищурил один глаз Никита.
– Все те, кто понимает толк в бильярде, – пояснил мужичок.
– Что-то я тебя, дядюшка, не пойму, – сказал Никита. – А с теми, кого я не понимаю, мне скучно.
– Я так думаю, – сказал мужичок, – что торопиться тебе некуда? Мне – тоже. Вот и давай не торопясь прогуляемся по этой дивной солнечной улице. Познакомимся поближе, потолкуем.
– Это о чем же? – спросил Никита.
– О бильярде, разумеется! – пояснил мужичок. – Ну, и о тебе. А потом, может быть, и обо мне.
– Вот гляжу я на тебя, дядя, и две мысли одновременно меня терзают! – Никита улыбнулся своей очаровательной улыбкой. – Мысль первая – послать тебя куда-нибудь подальше со всеми твоими смутными намеками. Ужасно не люблю всяких таких намеков и иносказаний! Мне надо, чтобы все было четко и понятно. Как на бильярдном столе! Ну, а мысль вторая – все-таки прогуляться с тобой по этой чудной солнечной улице и вникнуть в твои намеки. Вот какая моя мысль тебе больше нравится? А, Кузьмич?
– Пахомыч, – терпеливо и без всякого раздражения поправил Никиту мужичок.
– Ну, пускай будет так…
– Конечно, мне больше нравится твоя вторая мысль. А скоро, думаю, и тебе она тоже понравится.
– Ну-ну, – улыбнулся Никита своей озорной улыбкой.
Мужичок не торопясь спустился с крыльца, подошел к Никите, и они неспешно пошагали вдоль по улице.
– Ты где так научился играть в бильярд? – спросил Пахомыч.
– Нигде, – легко дернул плечом Никита. – Да и чему там учиться? Тоже мне наука!
– Ну, не скажи, – не согласился Пахомыч. – Многие за всю жизнь как ни стараются, а не могут попасть одним шаром в другой шар. Не говоря уже о разном прочем… – Пахомыч неопределенно пошевелил пальцами.
– Это потому, что у них руки торчат не из того места! – с некоторым презрением в голосе сказал Никита. – Как же тут попадешь кием в шар? Никак не попадешь…
– А у тебя, значит, с руками все в порядке? – улыбнулся Пахомыч.
– А что, не видно? – глянул Никита на мужичка. – Или, скажешь, я играю плохо?
– Нет, не скажу, – ответил Пахомыч. – Играешь ты здорово. Но вот если, допустим, ты выйдешь против настоящего мастера – вот тут я сомневаюсь…
– А ты не сомневайся! – засиял Никита улыбкой. – Обштопаем и настоящего мастера! Вот только где его взять такого мастера? В бильярдных – какие мастера? Для них что кий, что оглобля – все едино.
– Ой, не хвались раньше времени! – покачал головой Пахомыч.
– А я и не хвалюсь! – запальчиво возразил Никита. – Вот найди мне такого мастера, и ты увидишь, что будет!
– Ну, а если найду? – не сразу спросил мужичок.
– Ты? – Никита с веселым недоумением воззрился на Пахомыча.
– Я.
– Да кто ты такой?
– Я Пахомыч. Я и есть мастер.
– Ты? – уставился на мужичка Никита. – Мастер?
– Ну да.
Никита издал такой звук, будто подавился пуговицей, остановился посреди улицы и стал смотреть на Пахомыча уже не с веселым недоумением, а с веселым изумлением.
– Что-то я ни разу не видел тебя с кием… – с сомнением произнес он. – Что ж ты не играешь, если ты мастер?
– А с кем? – усмехнулся Пахомыч. – С каким-нибудь дачником, который не отличает кия от оглобли?
– А, так ты хочешь, чтобы я сыграл с тобой! – весело хлопнул себя по лбу Никита.
– Нет, не хочу, – спокойно ответил Пахомыч.
– Это почему же?
Пахомыч молча протянул Никите свою левую руку. Три пальца на руке были скручены так, будто кто-то пытался заплести их в косичку, да не заплел, а так и оставил пальцы в полузаплетенном, извивистом виде. Да и сама ладонь выглядела помятой и формой напоминала лодочку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ух, ты! – воскликнул Никита. – Это кто же тебя так?
– Неважно, – уклончиво ответил Пахомыч. – Важно другое…
– Оно конечно, – согласился Никита. – С такой-то лапой шары не покатаешь… Кий, может, и удержишь, а вот чтобы почувствовать его – ни-ни. А если кий не чувствуешь, то какой ты игрок?
– Вот именно, – согласился Пахомыч, помолчал и сказал: – Это в прежние годы я был мастером! С кем я только не играл, кого только не обыгрывал! Вот тогда-то и знали Пахомыча! Весь юг объездил – от Тбилиси до Одессы! Знали меня, знали! Помнят и сейчас, но… – он развел руками. – Где сейчас те мастера? Как говорится, иных уж нет, а те далече… А какие деньги я зарабатывал с помощью кия! Каким богачом я был! В какой славе купался! Но все на этом свете рано или поздно проходит, а уж богатство и слава – в первую очередь.
– Я, дядя, тебе, конечно, сочувствую и соболезную, – Никита склонил голову в показушной скорби. – Вот только не пойму – для чего ты мне рассказал жалобную историю всей твоей жизни? Мне-то для чего ее знать? Что мне с того? Какой прок?
– Да прок-то есть…
– Ну, и какой же?
– Скажи, ты когда-нибудь пробовал играть в бильярд на деньги?
– Это с кем же? – фыркнул Никита. – С теми жизнерадостными дачниками, которые с утра до ночи толкутся в бильярдной? Я им предлагал, так они меня чуть не побили! Они же за копейку удавятся!
– Нет, не с дачниками, – сказал Пахомыч. – А с настоящими мастерами.
– Так где же их взять? Ты же сам сказал, что они все повывелись!
– Ну, кое-кто остался… – осторожно вымолвил Пахомыч.
– И что же, играют?
– Играют.
– На деньги?
– На деньги.
– И где же мне их найти?
– Нигде, – коротко и спокойно ответил Пахомыч.
– Прямо-таки чудеса! – удивился Никита. – Они есть, они играют, а найти их нельзя! Это как так?
– А вот так, – хмыкнул Пахомыч. – Игра-то – на деньги. То есть азартная. А за азартные игры у нас тюрьма полагается. Или ты этого не знал?
– Да слышал, конечно… Но ведь все равно играют.
– Играют, – согласился Пахомыч. – И будут играть. Азарт – пряник сладкий. Иногда слаще свободы. Но играют тайно. В потаенных местах. Так что как же ты их найдешь? Да если случайно и найдешь – так что с того? Кто тебя примет в их круг? Подумают, что провокатор…
– И что же? – усмехнулся беззаботной усмешкой Никита. – Киями забьют, что ли?
– Могут и киями, – спокойно ответил Пахомыч. – Но скорее ножом.
– Ужасные слова ты говоришь, дядя! – Никита изобразил на своем лице шутовской ужас.
– Я говорю правду, – все так же спокойно сказал Пахомыч, помолчал и добавил: – Туда без рекомендации не попадешь.
– И кто же мог бы мне дать такую рекомендацию? – спросил Никита.
– Я, – ответил Пахомыч.
– Ты, дядя, меня удивляешь уже почти полдня, – сказал Никита. – И чем дальше, тем больше. Вот и рекомендацию ты можешь дать… Ну, так дай!
На это Пахомыч ничего не сказал и молча пошел по улице. Никита последовал за ним. Какое-то время они шли молча: Пахомыч – впереди, Никита – следом. Затем Никита вдруг остановился, хлопнул себя по лбу и рассмеялся так весело и заразительно, что Пахомыч даже замедлил шаг и удивленно оглянулся.
– Дядя, я все понял! – смеясь, сказал Никита. – Кто же делает такие дела бесплатно? Конечно, у тебя имеется свой интерес! Ну, так назови его. А то ты ведешь себя как барышня, которой сделали интересное предложение. С одной стороны, я согласная, а вот с другой – вроде как бы и не согласная… Говори, дядя, свой интерес, не таи его в душе! Обсудим и договоримся. Я человек веселый, со мной легко договориться.
