— Заходи, Феденька, заходи! — голос ее звучал неестественно ласково.
Я насторожился и не спеша вошел. За столом сидела толстая тетенька в белом халате и белой шапочке. Больше всего она смахивала не на врача, а на повара. Увидев меня, она так радостно улыбнулась, будто хотела предложить что-нибудь вкусное.
— Ну, здравствуй, Федя. Меня зовут Капитолина Аркадьевна. Давай, раздевайся. Мы сейчас тебя послушаем.
Раздеваться мне не хотелось.
— Да я, знаете ли, вообще здоров.
— Охотно верю, — опять улыбнулась Капитолина Аркадьевна. — Но я ведь твой новый врач. Познакомиться надо.
— Ну, если познакомиться, — и я начал расстегивать рубашку.
Капитолина Аркадьевна принялась тщательно меня слушать.
— В легких чисто. Сердце хорошее, — наконец, вынесла мне приговор она. — Теперь открой пошире ротик и покажи горлышко.
Я исполнил просьбу и постарался как можно сильней высунуть язык. Докторша осталась довольна.
— А теперь поглядим, что у нас там с глазиком.
Тщательно изучив мой фингал, она повернулась к матери:
— С виду ничего серьезного. Ну-ка, Федя, садись. Сейчас давление будем мерить.
Давление у меня оказалось нормальное. Как, впрочем, и «животик», который мне щупали, уложив на тахту.
После «животика» мне велели встать и подвергли тщательному осмотру и ручки и ножки. Капитолина Аркадьевна почему-то все человеческие органы называла уменьшительно-ласкательно.
— Все в норме, — наконец выразительно покосилась она на мою мать. — Но я на всякий пожарный советую проконсультироваться у невропатолога. Тем более у него сейчас прием. Правда, к нему нужно записываться заранее, но я вас сама отведу.
— Зачем к невропатологу, если я в норме? — мне не улыбалось идти к еще одному врачу.
— Федя, так нужно, — ответила Капитолина Аркадьевна. — Я хочу наверняка исключить сотрясение мозга. Ведь тебя все-таки ударили по голове.
— По глазу, — уточнил я. — И потом, чего ты так волнуешься? Если все нормально, невропатолог посмотрит тебя и отпустит. Всего пять минут, — сказала врачиха.
Я тяжело вздохнул. Мое сотрясение мозга в первую очередь нужно было исключить из головы моей мамы. А это даже для хорошего невропатолога задача совсем не простая. Словом, я сдался.
— Ладно. Ведите.
Капитолина Аркадьевна, заперев кабинет, поднялась с нами на третий этаж и провела без очереди к невропатологу. Это был высокий, очень худой человек, с черной взъерошенной шевелюрой, черною же бородкой клинышком и в круглых очках, которые придавали ему сходство с совой-дистрофиком. И в имени его тоже было что-то совиное. Его звали Саввой Моисеевичем. Это я выяснил из карточки, приколотой к его халату, и невольно усмехнулся.
— Я разве рассказал тебе анекдот? — с ходу обиделся невропатолог.
— Вы — нет, — пытался выйти из неудобного положения я.
— Значит, сам вспомнил? — не сводил с меня совиного взора Савва Моисеевич. — Тогда излагай.
Вот привязался, с возмущением подумал я. Мы что сюда пришли анекдоты рассказывать?
— Ну, не хочешь, не надо, — махнул рукой сова-дистрофик. — Так. На что жалуемся?
— Ни на что! — выпалил я.
— Не слушайте его, — вмешалась мать. — Он вчера получил серьезную травму глаза.
— Знаю, знаю, — важно кивнул несколько раз невропатолог. — Капитолина Аркадьевна вкратце ввела меня в курс дела. Так что, приступим. Садитесь, мой юный друг.
И он указал мне на стул рядом с собой. Едва я уселся, он принялся задавать мне вопросы один глупее другого.
— Ты после удара сознания не терял?
— Даже не думал, — категорически опроверг я инсинуации Саввы Моисеевича.
— Думать для этого совершенно необязательно, — нервно зашмыгал маленьким крючковатым носом врач. — Ты просто падаешь в обморок.
— Я не падал.
— Ве-ли-ко-лепно, — потер костистые руки Савва Моисеевич. — А тошноты у тебя вчера или сегодня не было?
— Нет, — решительно отбил новый выпад я.
— А по-моему, его подташнивало, — объявила мать. — Потому что он очень плохо пообедал, а ужинать вообще отказался.
— Пообедал я как раз нормально, — внес ясность я. — А от ужина отказался, потому что спать хотел.
Глаза за очками совиного доктора хищно блеснули. И весь подавшись ко мне, он вкрадчивым шепотом осведомился:
— Так. Так. Значит, у тебя была сонливость?
Против этого я ничего не мог возразить и кивнул.
— Так, так, — повторил врач и начал дробно стучать карандашом по столу. — А голова у тебя случайно не кружится?
— Случайно нет. И не случайно тоже, — я уже едва сдерживался.
— А сынок у вас с юмором, — хохотнул доктор. — Теперь скажи мне: ты помнишь, что произошло до того, как тебе врезали, во время того, как врезали, и после.
— Все я помню, — буркнул я.
— Может, поделиться? — заговорщицки подмигнул мне Савва Моисеевич.
— Не поделюсь, — он раздражал меня все сильнее.
Невропатолог сперва посмотрел на маму, потом на меня и вновь подмигнул:
— Понятно. Личная жизнь.
Я почувствовал, что невольно краснею. Доктор заставил меня закрыть глаза и дотронуться пальцем до носа. Потом, наоборот, велел открыть их и внимательно проследить за движением его пальца. Прошелся молоточком по моим коленям.
Я надеялся, что все мои страдания уже позади, когда мать вдруг брякнула:
— А вот вы знаете… Может, это, конечно, неважно. Но Федору со вчерашнего дня все время что-то кажется.
— Ма-ама? — угрожающе взревел я.
— Подожди, — перебил меня доктор. — Ну-ка, ну-ка, — с интересом уставился он на мать. — Что, значит, кажется?
— Видите ли, вчера мы с мужем смотрели по телевизору фильм, а Федору показалось, будто мы смотрим какое-то экологическое ток-шоу.
— Экологическое? — с видом энтомолога, открывшего новый вид насекомых, посмотрел на меня Савва Моисеевич.
— Ну, может, я перепутал, — мне хотелось скорее замять неприятную тему.
— Нет, он не перепутал. Он настаивал на своем, — опять вмешалась мама.
— Оч-чень любопытно, — все сильней увлекался Савва Моисеевич.
— Но это еще не все, — подлила масла в огонь его исследовательского энтузиазма моя родительница. — Сейчас, в поликлинике, Федору привиделась в коридоре старуха. Хотя на самом деле никакой старухи там не было.
— Старуха? — переспросил невропатолог. — Положим, для нашей поликлиники — это совсем не экзотика. Бабушки с внуками тут явление постоянное.
— Вот именно, — горячо поддержал я.
— Да вы поймите, — снова заговорила мать. — Ее вообще-то там не было.
— Понятно, — сухо отреагировал врач, однако по его лицу было видно, что он пришел к каким-то выводам. — Федор, объясни мне, пожалуйста, почему ты обратил внимание на эту старуху. Ты с ней знаком? Или вы раньше с ней где-нибудь виделись?
— Да говорю же вам: не было никакой старухи, — плаксиво заявила мать.
— Погодите, — жестом остановил ее невропатолог. — Федор, ответь на мои вопросы.
Я замялся. Положение было трудное. Скажи я, что раньше старуху не видел, меня примут за психа. А если скажу, что видел, наверняка зададут кучу новых вопросов, на которые отвечать мне лично совсем не хочется. Однако перспектива стать психом улыбалась мне еще меньше. Поэтому в результате я выдавил из себя:
— Видел.
— Где? — хором поинтересовались невропатолог и мама.
— Тут. На кладбище, — честно ответил я.
Глава IV
МОЙ ДРУГ МАКСИ-КОТ
В кабинете на мгновение воцарилась гробовая тишина. Глаза доктора совсем округлились. Почти до размера очков.
— На кладбище? — наконец, дрожащим голосом произнесла мать. — Мы ведь только позавчера переехали. Когда ты успел на кладбище побывать?
— Вчера, — коротко пояснил я.
— Та-ак, та-ак, — не сводил с меня научно-исследовательского взгляда доктор. — А теперь скажи мне: кто-нибудь еще эту старушку видел?
— Конечно, — с облегчением выдохнул я. — Жанна видела. Так что, ма, если мне не веришь, можешь у нее спросить.
Опять Жанна, — прошептала мать и многозначительно покосилась на невропатолога.
Тот, едва заметно кивнув, снова обратился ко мне:
— А Жанна старушку видела тоже на кладбище? Естественно, — подтвердил я.
— Федя, подумай-ка хорошенько, вы с Жанной перед тем, как увидели эту черную старушку-бабушку, ничего не ели и не пили?
Это было уже слишком, и я проорал:
— Не ели! Не пили! И даже не курили!
— Федор, — нахмурилась мать, — не хами!
— Я не хамлю, а отвечаю, — в прежнем тоне продолжал я. — Почему, если люди просто пошли погулять на кладбище, надо подозревать их неизвестно в чем?
— Федя, Федя, — примирительным тоном проговорил сова-дистрофик. — Я совсем не хотел тебя обидеть. Но, согласись, кладбище не совсем обычное место для прогулок с девочкой.
