Вскоре после событий 9 января 1905 года в Петербурге, белостокский комитет социал-демократической партии «Бунд» объявил всеобщую политическую стачку. Чуть позже вторую всеобщую стачку объявили комитеты Партии социалистов-революционеров и Партии польских социалистов. Хотя анархисты не принимали активного участия в стачках из-за неприятия ими политической деятельности партий, они старательно агитировали рабочих, стремясь их радикализовать.
В конце концов, рабочие выдвинули экономические требования. Предприниматели Белостока пошли на их удовлетворение – на фабриках и заводах был сокращен рабочий день с 10 до 9 часов, в мастерских – до 8 часов, а заработная плата увеличена на 25 – 50%. Но удовлетворение требований рабочих только заставляло их поверить в успех радикальных действий. Ситуация накалялась. Для усмирения рабочих буржуазия вызвала казаков. Последние, конечно, не всегда были корректны с жителями Белостока и, в конечном итоге, город начал самоорганизовываться для противостояния присланным казачьим подразделениям. Первыми выступили извозчики, среди которых анархистские идеи давно пользовались популярностью, – они создали вооруженный отряд. Вслед за извозчиками вооруженный отряд появился и у самой группы анархистов-коммунистов «Борьба».
Пропагандируемая анархистами тактика прямого действия приобретала все большую популярность и среди рядовых членов «Бунда» и Партии социалистов-революционеров. Скрывая свои действия от партийного руководства, эсеры и бундовцы напали в белостокской синагоге на фабриканта Вейнрейха, который был одним из инициаторов вызова в город казаков. В мае 1905 года в Белостокскую группу анархистов-коммунистов «Борьба» вступила в полном составе вся т.н. «агитационная сходка» местного комитета Партии социалистов-революционеров.
К маю 1905 года численность группы «Борьба», еще совсем недавно не превышавшая двенадцати товарищей, выросла почти до семидесяти человек. Чтобы облегчить работу группы и координацию действий ее участников, было решено разделить «Борьбу» на пять «федераций», которые формировались по двум основополагающим принципам – или по условиям работы, или на основе товарищеских симпатий и личных привязанностей. «Эсеровская федерация» объединила выходцев из Партии социалистов-революционеров, перешедших на анархистские позиции. «Польская федерация» ориентировалась на пропаганду среди польских рабочих – наиболее изолированной части белостокского пролетариата, среди которой, в силу языковых различий (поляки не владели идиш, а евреи – польским), анархисты прежде практически не вели работу.
За направления деятельности всей группы отвечали три «федерации» – техническая, вооруженная и литературная. Техническая «федерация» ведала только типографией. Вооруженная обеспечивала белостокских анархистов оружием, в первую очередь – бомбами. Литературная же «федерация» играла роль интеллектуального центра, снабжая группу литературой, привозимой из-за границы, и отдавая в типографию рукописи воззваний и листовок. Укреплению позиций анархистов в Белостоке немало способствовало создание собственной нелегальной типографии «Анархия», на которой печатались брошюры и листовки. На нужды типографии на общей сходке анархистов было собрано 200 рублей. Но решающее значение для ее создания имела экспроприация в одной из частных типографий Белостока, во время которой анархистам удалось захватить более 20 пудов типографского шрифта. Деятельностью типографии «Анархия» руководил Борис Энгельсон.
В 1905 году как в самом городе, так и в его предместьях, произошел целый ряд стачек рабочих текстильной и кожевенной промышленности. Одна из таких стачек произошла в местечке Хорощ вблизи Белостока. Здесь, в имении Моэса, на суконной фабрике и на сельскохозяйственных работах трудилось более семи тысяч человек. Когда началась забастовка, то в ней приняли участие и суконщики, и сельскохозяйственные рабочие. Первым делом бастующие захватили амбары и погреба имения. Моэс бежал за границу. Рабочие ждали его возвращения несколько дней, а потом, видя, что Моэс, опасаясь расправы, не вернется, решили занять мастерские. Когда Моэсу сообщили о происходящем по телеграфу, он поспешил немедленно пойти на уступки. Помимо этого выступления, весной и летом 1905 года произошло несколько стачек сапожников, портных, кожевенников, пекарей, маляров и столяров. Достаточно крупным было выступление рабочих-щетинщиков в местечке Тростяны в июне 1905 года.
Активизация анархистов в Белостоке и его предместьях вызвала негативную реакцию среди конкурирующих социалистических партий – эсеров, бундовцев, польских социалистов. Еще в 1904 году бундовский печатный орган «Пролетарий» в №28 отмечал: «Анархисты сделались грозою местных хозяев. Достаточно было упомянуть, что стачкой руководит „группа“, – хозяин или удовлетворял требования, или покидал город. Престиж анархистского кулака поднялся и в глазах рабочей массы. Толковали, что по части ведения стачек пальма первенства принадлежит группистам, что благодаря применению энергичных мер по стороны последних всякая забастовка кончается успехом».
В 1905 же году бундовские социал-демократы стянули для борьбы с анархистами все свои идеологически грамотные силы – по некоторым подсчетам, около 40 теоретически подготовленных агитаторов. Суражская улица, именуемая в народе «биржей», стала местом ожесточенных дискуссий между анархистами и социал-демократами. Дискутировали по парам, вокруг каждой пары спорящих собиралось по 200—300 слушателей. Постепенно анархисты стали в Белостоке хозяевами положения на левом политическом фланге, оттеснив на второй план все местные комитеты социалистических партий. Все рабочие выступления в городе и окрестных местечках проводились при содействии анархистов.
Коммунары и Белостокское восстание
За расстрелом демонстрации 9 января 1905 года в Петербурге, вызвавшим накал революционного протеста по всей Российской империи, последовало подавление восстания рабочих текстильных предприятий в польском городе Лодзь. Его подавили подразделения регулярной российской армии, что привело к немалым жертвам и вызвало негодование революционно настроенной части населения западных губерний Российской империи.
Разумеется, Белосток, расположенный сравнительно недалеко и тоже являющийся центром текстильной промышленности, воспринял лодзинское восстание наиболее остро. Под его впечатлением среди белостокских чернознаменцев возникла группа «коммунаров», неформальным лидером и идеологом которой был Владимир Стрига (Лапидус). Выдвинутая Стригой идея «временной коммуны» заключалась в том, чтобы поднять в отдельно взятом городе или селе восстание по типу Парижской коммуны 1871 года или Лодзи 1905 года, уничтожить власть, экспроприировать собственность и продержаться под ударами правительственных войск хотя бы некоторое время, прежде чем им удастся подавить восстание. Коммунары понимали, что такая революция в одном отдельно взятом городе будет непременно обречена на поражение, но считали, что она будет примером для подражания для рабочих в других городах и населенных пунктах и в конечном итоге приведет к всеобщей революционной стачке.
Стрига стал вынашивать планы вооруженного восстания в Белостоке, намереваясь превратить этот город с наиболее сильным анархистским движением в стране во «вторую Парижскую коммуну». Для этого следовало захватить город, вооружить народ, вытеснить правительственные войска за пределы города. Одновременно с этим должен был идти непрерывный и расширяющийся процесс захвата и экспроприации заводов, фабрик, мастерских и магазинов. Картина Белостока, освобожденного, хотя бы ненадолго, от царской власти, прельстила многих участников анархистской группы. Белостокские анархисты стали всерьез готовиться к восстанию. Прежде всего, для восстания было необходимо обзавестись значительным количеством оружия. Одна из «федераций» группы попыталась провести крупную экспроприацию, но из-за того, что все делалось впопыхах, операция не удалась.
Тем временем, рабочие, не ожидая, пока кто-нибудь даст боевой клич, сами прекратили работу. Более 15—20 тысяч человек выходили на митинги, на которых анархистские ораторы звали к вооруженному восстанию. Через три дня стачка кончилась. Рабочие разошлись по фабрикам и мастерским, но неудача не сломила готовность анархистов к дальнейшим действиям. На Суражской улице продолжалось противостояние полиции и рабочих, собиравшихся на «бирже». То и дело на рабочей бирже появлялись полицейские, пытавшиеся кого-нибудь арестовать. В таких случаях анархисты избегали открытых столкновений. Пользуясь десятками проходных дворов, выходивших в запутанные рабочие переулки, преследуемого полицией активиста прятали, а сами рассеивались. Полиция оставалась одна на улице, и более четверти часа никто не показывался. А через двадцать пять – тридцать минут улицу снова заполонял народ, образовывались сотни кучек, продолжавшие прерванные дискуссии.
