Так плохо меня еще никто не принимал.
Летним солнечным утром мы заехали на большой участок — полуостров, окруженный маленькой извилистой речкой — ручьем. Родители уже встали, вышли к нам — видно было, что и меня ждали.
Мать, очень активная, подтянутая мадам, протянула мне руку для рукопожатия. Я не ожидала этого, но слегка прикоснулась к протянутой руке. «Какая рука вялая, твердости нет в характере», — изрекла мать и далее полностью переключилась на Колю. Отец пошел в дом, я пошла следом. «Куда мне положить вещи?» — спросила я. «Пусть Коля разбирается», — ответил грузный, похожий на ученого мужа, отец, развернулся и ушел в гостиную. Я стояла в доме одна, сжимая сумку и пакет с вещами… Почему они мне так не рады, куда исчез НВ, мой НВ?
Потом мы все были в большой кухне-гостиной, мать готовила и разговаривала с НВ, отец смотрел на огромный экран телевизора. НВ вел себя отстраненно и был похож на маленького мальчика. Я подходила к нему, обнимала, а он отворачивался, шептал: «Ольга Викторовна, это неудобно сейчас».
Я трогала улиток НВ, гладила котиков, и мне было не по себе. Иногда на меня тоже обращали внимание, например, чтобы узнать, люблю ли я копаться на огороде (это такая шутка в стиле семьи была, как мне потом объяснил НВ). Атмосфера просто «звенела». Находиться в «этом» долго я не могла.
Рядом с дачей, кроме поля, луж и ручья, ничего не было. Я взяла старенький, еще советский велосипед и поехала в Вырицу плавать. Выезжая из поселка, я остановила велосипед, села на обочину и построила маршрут на карте. Оказалось, что мной во все глаза наблюдали соседи. И доложили, что я пИсала на обочине. Потом это бурно обсуждалось родителями НВ, не при мне, конечно, они были из «интеллигентных» и сделали замечание только ему за мое недостойное поведение.
Вернулась я нескоро, дорога была тяжелая. Далее все шло также, с неприятными «шутками» родителей («Где НВ?» — «А он уехал к другой в город уже»). Кстати, их раздражало и то, как мы обращались друг к другу. «Так ты, Коля, у нас, оказывается, Николай Викторович», — возмущалась мать.
За поздним обедом мы выпили, НВ быстро «поплыл», его тут же, совершенно без моего вмешательства с ненужными вопросами, начали тюкать и алкоголем, и наркотиками, и помойкой — видно было, что это стало привычным. Но он стал более нежен и внимателен ко мне и при них, мне уже не казалось, что я одна среди врагов.
Спали мы на 2 этаже, НВ задержался внизу, я переживала. Когда вернулся, сказал, что провел воспитательную работу, чтобы я не обращала внимание на этих сумасшедших пенсионеров — шутки у них дурацкие. «Они только с друг с другом общаются хорошо. Всех остальных они не любят».
Мы начали целоваться, и вдруг я открыла глаза и увидела, что все вокруг было в ярко-зеленой пелене: комната, кровать, НВ, вся белая ночь — сам воздух вокруг нас был — зеленого цвета. Зеленый свет заполнял все пространство, как в сказке, хоть я была совершенно в сознании, и это было безумно прекрасно.
— Посмотри, — (от неожиданности я перешла на ты) — видишь, что все зелёное?
— Зелёное — это же хорошо. К деньгам, — промурлыкал НВ, и я опять закрыла глаза.
В 4 утра я проснулась. Страшно тянул низ живота, похоже, после первого летнего купания начинался цистит. Проснулся и НВ. Они приложил руку к моему животу, и с каждой минутой мне становилось все легче, боль уходила. Я немного повернулась. Рука НВ была, как приклеенная на клей к коже. «Это всегда так, не волнуйтесь», — сказал он, и я опять провалилась в сон.
Гроза. Важный разговор
Утром второго дня я не стала ждать повторения вчерашнего и, быстро перекусив, села на старенький велик и опять поехала в Вырицу.
Уже будучи в Вырице, увидела на небе темные тучи, прогноз обещал грозу, но я не поверила прогнозу и выехала на большую трассу, где меня застала гроза и такой сильный дождь, что я еле успела спрятать телефон, а ехать по трассе на старом драндулете стало практически невозможно. В секунду я полностью вымокла, велик барахлил, рядом неслись большие машины, обдавая меня грязной водой из-под колес.
Когда дождь закончился, я достала телефон и увидела пропущенные звонки от НВ. Я вернулась грязная и такая уставшая, что родители меня даже особо не трогали. И НВ был со мной.
После обеда мы вышли за участок.
— Ольга Викторовна, Вы становитесь все важнее для меня. Если раньше Вы занимали вот столько места (НВ отметил небольшое расстояние на коленке, помню, он был в голубых рваных джинсах), но теперь — столько, — и руки сильно разъехались в стороны. — Мне этого не нужно. Я переживал, когда вы попали в грозу. Могли бы набрать меня, я бы Вас встретил. Но зачем мне эти переживания?! Я не хочу этого.
Я смотрела на него и думала, что это почти как признание в любви. И теперь все будет хорошо. И это правильно.
— Зачем Вы переживаете, ведь все идет как надо? И я Вас очень люблю и не оставлю, мы справимся.
— Но Вы еще и не та женщина, которая мне нужна. Мне нужна женщина, которая обо мне бы заботилась.
Я сразу представила маму, готовящую себе «смену», и твердо сказала:
— Вы — взрослый мужчина, НВ, в наседке не нуждаетесь, а я Вас люблю. Все остальное — решаемо.
И мы пошли к извилистой речке курить. Вскоре там появились родители, НВ сразу выбросил сигарету, я почему-то тоже. Почувствовала себя, как в школе…
Но наконец мы остались одни — у речки. Мы целовались, НВ курил анашу, он был безумно красив и казался совсем мальчиком — выгоревшие, уже не золотые, а светло-русые волосы, распахнутая джинса на загорелой безволосой груди, почти постоянная улыбка. Я его таким сфотографировала, и запомнила, запомнила навсегда… И я очень много смеялась. Смеялась я и когда мы пришли на родительский участок, а НВ нес за мной одеяло, как королевскую мантию. Мать копалась на грядке, но, увидев это, бросила свои тяпки и начала кричать: «Коля, пусть она надо мной не смеется». Мы с НВ переглянулись. «Боже, какая ревность, не увидел бы — не поверил», — заметил он. И я порадовалась, он — адекватен, он все понимает, он со мной.
За ужином случился странный «скандал». Папа поднял тост за президента. И обычно аполитичный НВ вступил с папой в дебаты.
