Я за себя не боялся. С мужчинами у меня ничего получиться не может. К сожалению. У меня все-таки традиционно предрасположенный русский хуй. Он реагирует только на пизду. К мужчинам он плохо относится априори. В этом моя трагедия вплоть до сегодняшнего дня! Мне перестали нравиться женщины, но так и не начали нравиться мужчины. Я ушел от женщин, но так и не дошел до мужчин. Мне тяжело с женщинами. Они все такие дуры! Но и с мужчинами мне тоже тяжело.
Мне давали советы насчет Феди, как лучше сыграть козлика и как солдатика. Мне уже подбирали костюм. И грим подбирали.
С тем, кто подбирал мне костюм и грим наиболее тщательно, мы долго танцевали. И долго целовались. Теперь он - известный театральный режиссер. Или журналист. Или на телевидении. Я знаю, что он - известный, но в какой конкретно области - не знаю. Его зовут Андрей. И тогда его звали Андрей. У него соответствующая, откровенно гомосексуальная фамилия.
Он пытался гладить мне хуй. У него это плохо получалось. У Лены это получалось лучше. А может, у них получалось одинаково. Только мне больше нравилось, когда хуй гладит Лена.
У Андрея сразу появилась своя версия "Вишневого сада". У Андрея была иная версия, чем у Лены. Не "Вишневый ад", а "Вишневый зад". Это была радикальная версия.
Ведь "Вишневый сад" - чисто мужской мир. В нем нет места ни женщинам, ни вишням. Поэтому в "Вишневом заде" все мужские роли играют мужчины, а все женские - опять же они. Вся Россия изнасилована. Изнасилована советской властью и злыми ангелами. И полита кровью. Россия уже больше не может, а ее все равно продолжают и продолжают ебать. Отсюда вишневый, отсюда и зад. Вся Россия - сплошной вишневый зад. Но есть еще в России живая душа! Это, конечно, Федя. И эту душу надо продемонстрировать людям.
- Живую душу, - добавил Андрей, - надо взять за хуй и резко потянуть на себя!
И он взял меня за хуй и резко потянул на себя. Он хотел немедленно приступить к репетициям. Но я не привык, чтобы меня тянули за хуй. Мне это не нравится. Если бы я привык, мне бы это, возможно, и нравилось, но я не привык. Поэтому мы с хуем отстранились.
Ведь я бы все равно не сыграл бы душу. Солдатика я бы сыграл. И козлика я бы сыграл. Плохо, естественно, но сыграл бы. А вот душу - нет! Про душу я ничего не знаю. Душу я не умею.
Это был бы солдатик без души. И козлик без души. Душа в них обоих даже бы не намечалась. А душа в чистом виде у меня бы тем более не получилась.
С Леной в другой комнате происходило нечто похожее. Ее окружили лесбиянки. Они целовались и танцевали. Некоторое время отдыхали и только пили. А потом снова целовались и танцевали.
Сейчас, почти в конце девяностых, намечается идеальный брак: гомосексуалист и лесбиянка. Не бисексуал и бисексуалка, а именно гомосексуалист и лесбиянка. Они откроют новую эру. Чудесную новую эру. У них будут дети. Дети новой эпохи. Настанет эпоха новых детей. У детей будет замечательная интересная жизнь. Жизнь, заполненная и даже переполненная умом и сексом. Умным сексом и сексуальным умом. Это будет брак двадцать первого века.
Сейчас-то понятно, что нельзя было тогда отказываться от танцев и поцелуев с гомосексуалистами и лесбиянками. Но мы отказывались. Вот мы и прохуячили новую эру! То, что мы прохуячили двадцатый век, - ладно. Тут уже ничего не поправишь. Хуй с ним. Но мы, кажется, прохуячили и двадцать первый. Мы прохуячили идеальный брак. Гомосексуалист пока так и не встал под венец с лесбиянками. Гомосексуалист пошел под венец с гомосексуалистом. А лесбиянку не пригласили даже на свадебную церемонию. Россия - мужская страна! Россия прощает мужчинам все. Гомосексуалистам Россия все простила. Женщин она не прощает! Лесбиянкам она не простила ничего.
Вот и "Вишневый сад" тоже царство мужчин и садов. В нем нет места ни женщинам, ни вишням. Заебанным мужской похотью женщинам и вишням. Но старая эра закончилась. Начинается новая эра. Начинается "Вишневый зад", где все женские роли играют женщины, а все мужские - снова они.
Действие происходит в роддоме. Или женской исправительной колонии. Может быть, в женской волейбольной команде. Или в медучилище - в любом месте, где мужчин не может быть в принципе. Где только женщины и вишни. Из мужчин - один, конечно, Федя. Но Федя - он не совсем мужчина. Федя начисто лишен первичных мужских половых признаков: пота, хуя, волосяного покрова, тяги к блядям и алкоголю. Федя - эхо. Федя - аромат. Федя - бабочка. Только без крыльев. Федя - что-то легкое и воздушное; только не летает.
От Лены требовали забрать у меня роль Феди. Федю должна играть сама Лена. Лена - лучший Федя в мире! Ведь Федя - это душа! А какая у меня душа? Души у меня нет. И не предвидится. Душа есть, и замечательная душа, только у Лены.
Лене подбирали грим и костюм. Лене ставили интонации. С Леной обсуждали мизансцены. Лену дергали за клитор. Лена уворачивалась. Русские женщины никогда не умели ценить клитор - ни у себя, ни у других. Русские женщины не любят о нем вспоминать. Русские женщины стараются о нем не говорить. Клитор остался для русской женщины терра инкогнита.
Окружавшие Лену лесбиянки теперь все при деле. У них все в порядке. Они забросили театр. Они - модели, имиджмейкеры и владельцы рекламных агентств. Они на виду. Тогда Лена от них уворачивалась, как и я от своих гомосексуалистов. Мы не знали, что они будут наверху в этой жизни. Но если бы знали, все равно бы уворачивались.
Потом мужчины и женщины снова оказались все вместе в одной комнате. Никто не танцевал. Никто не целовался. Никто не вспоминал про "Вишневый зад" в мужском и женском вариантах. Все только много пили. Мы с Леной ушли. Мы не могли тогда столько пить.
Я провожал Лену. Лена не хотела "Вишневого зада". Лена хотела только "Вишневый ад". Она не хотела Федю как душу. Она хотела Федю только козликом или солдатиком. Мы уже не целовались. Мы только говорили. Говорили мы о козликах и солдатиках - чем они отличаются от солдат и козлов.
Я, Лена, вот что думаю. Вот что, Лена, я тебе скажу: вишневый - плохой цвет. Вишневый - хороший цвет. Но он не может быть цветом ни ада, ни сада, ни зада. У всех у них должен быть другой цвет. Вишневого они все не достойны.
Русский советский сад скрыл от нас хуй и пизду. Русский советский ад тоже скрыл от нас хуй и пизду. В русском советском заду пизды и хуя не может быть по определению. Там только душа.
Самое главное в жизни, Лена, - хуй и пизда. Ничего главнее и важнее их нет. Все остальное - декорация и орнамент. Ты, Лена, ответишь, что это пошлость. И будешь права. Но это не пошлая пошлость! Это терпимая пошлость. Это даже умная пошлость. Или даже совсем не пошлость. Смотря, Лена, что понимать под хуем и что под пиздой. И что, Лена, под пошлостью.
Понимаешь, Лена, ты, как и русское культурное сознание, сделала довольно серьезную ошибку. Ты не смогла понять, что нейтрализовать ум, которого не было в "Вишневом аде", можно только сексом, которого тоже нет. А у тебя в "Вишневом саде" все-таки было немного секса. Ты, Лена, не нашла достойного топора для "Вишневого сада", чтобы вырубить там все на хуй под корень! И ты забыла самые главные вещи в жизни - хуй и пизду. Но я тебя ни в чем не обвиняю! Мы все не нашли топора и мы все забыли самые главные вещи в жизни.
Когда мы встречались, то Лена уже не прикасалась к хую и тем более не водила по нему вверх-вниз. Мы мало целовались. Лена занималась только "Вишневым адом". Но я не хотел больше быть актером. Я жалел Федю, очень жалел, но не собирался его играть. Я жалел его во всех ипостасях: подростка, солдатика и козлика. Но однозначно не хотел его играть. И вообще ничего не хотел играть. Но Лене я пока об этом не говорил. Она могла обидеться, и мы бы уже совсем не целовались. Актером ни в каком виде, даже ради Лены, я себя не предполагал; тем более актером - Федей.
Лена как всегда права. Не надо трогать хуй. Не надо водить по нему вверх-вниз. И ебаться не надо. Надо "Вишневый сад". Надо "Сталкер". Надо готовиться к грядущим боям. Надо спасать Россию от конца социализма и конца века. Надо спасать Сахарова из Горького. Ебаться же оно совсем необязательно.
Надо что-то делать. Умер Высоцкий. Расстреляли Николая Второго. Сбили корейский самолет. Ввели войска в Афганистан. Подавили венгерское восстание. Продали Аляску. В школьных хрестоматиях - Крылов и Чехов. Тотальный неурожай кормовой свеклы. Все не так. Так жить нельзя. Нужны конкретные меры. Нужны радикальные жесты. Лена, пожалуйста, возьми меня снова за хуй!
Лена не взяла. Лена дала. Лена дала мне почитать Солженицына и "Буддизм в России". И Солженицына, и буддизм тогда официально не издавали. Их издавали неофициально.
Я врал тебе, Лена, что даже не раскрыл "Буддизм". Я раскрыл. Но быстро закрыл. Там не было ни ума, ни секса. Мой русский хуй там их не нашел. Хотя, может быть, плохо искал. Или чего-то не понял. Молодой бескомпромиссный хуй всегда блуждает в потемках. Ему, Лена, скучен буддизм. Он разозлился на весь мир и везде видит одну только басню. И в буддизме тоже.
