не людная, домов тогда еще на ней практически не было. И придумали как-то девчонки развлечение, чтобы парней на стойкость проверять: по темну нужно было до памятника Марии дойти, дотронуться до камня и сказать: «Мария, вернулся твой суженый». В основном трусили все, или обманывали — не доходили и сразу же бежали, да только один смельчак вроде как нашелся и условия все выполнил. Через недели две-три его и не стало — утонул в пруду. Парень молодой был, лет восемнадцать. Тогда слухи по городу и разошлись, а вера в проклятие усилилась.
Ничего не скажешь — для впечатлительных пугалка знатная, да только я не из впечатлительных. Из-за крайне ограниченного объема информации мой интерес к этой легенде был подогрет до небывалого состояния — узнать хотелось как можно больше. В районный архив идти было бесполезно, история проверенная — не пустят без официальной надобности и будет это вечное: «Да ты кто вообще такой?», «Получить сведения можно никогда. Никогда вас устроит?», и все в этом роде. Да и не факт, что какие-то более подробные данные там вообще есть, раз за столько лет не нарисовали себе какую-нибудь муниципальную «бренд-тур-бук».
На другой день я все-таки доехал до кладбища, чтобы своими глазами посмотреть на старую могилу. Заметить небезызвестный исторический памятник не составило труда: он возвышался над оградами и крестами и за счет своей формы выглядел довольно мрачно. Подойдя ближе я разглядел изысканно вытесанный черный камень слегка пострадавший от времени.
Я сделал пару фотографий, еще раз внимательно прочитал текст — все совпадало со снимками из Интернета.
— Что ж, — сказал я уходя с могилы, — видно суждено Мария твоей истории оставаться тайной, покрытой мраком.
Но по пути к машине меня осенило, где еще стоит «попытать счастье». Как ни странно, изначально я думал, что загадка таилась как раз в стихе из Библии и я не прогадал. Нет, никакого сакрального смысла он скорее всего не несет, суть была в ином, и это было совершенно очевидно. Ключевой организацией в вопросах жизни и смерти в те годы являлась церковь. И что вполне естественно, немцы, при устройстве своих колоний в России, привезли с собой не только быт, культуру и традиции, но и веру. Так в стране и появилось лютеранство1. Когда-то тут даже была их большая церковь, разрушенная до основания в годы войны. Но каково было мое удивление, когда я выяснил, что община еще действует, и ближайшая церковь находилась в соседнем городе.
Наутро я решил отправиться туда, в надежде, что информация о Марии Келлер могла сохраниться в каких-нибудь церковных архивах. Добрался я как-раз ко времени после литургии и благо не ворвался внутрь во время службы. Церковь, видно, была после ремонта — слепила своей белизной, да и в целом кроме обилия света ничем не выделялась, оттого и была красивой. Не было в ней ничего лишнего. Там мне удалось пообщаться с местным пастором Константином, которого я было назвал «батюшкой», но он не обратил на это внимания. Знакомство наше вышло более чем теплым. Он внимательно выслушал меня и на мое удивление сразу же пошел мне навстречу. «Дело чрезвычайно интересное» — так была названа вся эта история, а потому пастор обещал запросить информацию в управлении и сообщить мне сразу же, если что-то да будет найдено.
Я был вынужден вернуться обратно в гостиницу, так как оплата была сделана наперед. С пастором мы обменялись телефонами, я прыгнул в машину и помчал обратно. По дороге со мной произошло небольшое происшествие, которое местные уже точно окрестили бы дурным знаком, если бы я поделился им с кем-то. Во время движения в мое лобовое стекло врезалась упитанная черная ворона, словно специально пыталась разбиться. Жаль было птицу, хотя скорее всего была больна, такое встречается. Стекло не пострадало, но вот соскребать ее со стекла было достаточно неприятно.
Информацию по «Делу чрезвычайной интересности» я получил через два дня. За это время обошел уже почти весь город, тщательно рассмотрел рушущуюся, но восхитительную немецкую архитектуру. Заходил даже в местный краеведческий музей — рассматривал старые станки для пряжи, предметы быта, картины с местными пейзажами. Про Келлер, увы, там тоже сведений было не более того, что я знал.
Пастор Константин позвонил мне и взбудораженным тоном сообщил, что кое-что выяснить удалось. Записи о Марии Келлер найдены в одной метрической церковной книге. Часть книг разрушенной церкви уцелели и были переданы в центральное управление. Таким образом записаны дата рождения и смерти девушки, что погребена на городском кладбище. Отец — Иоганн Келлер, мать — Анна Келлер, жених — Роберт Ланге. Книги также проверили и по ним, но, увы, каких-либо сведений не найдено, скорее всего — не сохранилось.
Этот разговор окончательно завел меня в тупик. Сначала я даже не совсем поверил в то, что это эти записи сделаны о действительно той Марии Келлер, о которой я искал правду, но точные даты рушили все сомнения. В ходе беседы пастор также дал мне небольшую наводку на то, что фамилия Ланге в здешних краях на слуху и посоветовал поискать информацию еще и о нем.
Вечером я целиком погрузился в бесконечные запросы к поисковику, и мои копания в недрах сети и анализ «артефактов» дали свои плоды. Пастор был прав, потому что был такой Яков Ланге — крупный торговец, имевший торговые дома по всей губернии, родом как раз этого города. Вроде как он и производил ту самую сарпинку, имел жену и детей. Вполне возможно, что Ланге мог иметь внука Роберта. Все это мне открылось в очерке краеведа Андрея Даниловича Пономарева, номер телефона которого я таким же образом нашел в городском телефонном справочнике от 2003 года. Я чувствовал, что этот краевед уже точно должен быть в возрасте и у него однозначно должен быть стационарный телефон. Мне оставалось надеяться, что номер все еще действующий, что он сможет мне что-то подсказать, и я был прав.
Днем следующего дня я набрал телефон Пономарева, где ответил мне он сам. О чудо! По голосу он мне показался человеком с очень сложным характером — пока я рассказывал ему причину моего звонка и какая информация мне нужна, он постоянно торопил и обрывал, словно он оплачивал этот телефонный разговор. К тому же, встречаться и более подробно побеседовать отказался, свой ответ
