– Я нашла дефект в рулевой колонке, – сообщала она. – Пустяк, маленький воздушный пузырь в металле. Но в очень удачном месте. Там, где ставится руль, резьба и крепление гайкой.
– Справишься?
– Я уже попробовала, – смутилась она.
– Как, пробовала! Наживую? – удивился доктор. – Без подготовки?
– Да! – в глазах девушки появился озорной блеск. – Мы были всего в метре от его машины. Я даже слышала, как скрипит металл! Микротрещина вышла к резьбе и я остановилась.
– Два дня… два дня… – задумался доктор. – Хорошо! План я утверждаю.
Доктор Фаусто встал и, потирая руки, заходил вокруг стола. Теперь уже для себя одного он мысленно прогонял операцию, углядывая возможные препятствия или нестыковки.
– Мисс Крэйд! – определился он. – Начинайте подготовку Джулай к работе.
– Что по дозировке?
– Основную работу ты считаешь, уже сделала? – спросил у девушки доктор.
– Да, – кивнула она.
– Выходите на три четверти. И… докладывайте мне через каждые три часа.
– Хорошо, доктор.
– Кто вторым номером?
– Не надо второго номера, – решительно сказала Джулай. – Я справлюсь!
– Она справится, – поддержал мистер Грин. – Я на страховке.
– Принимается. Всем на два дня особый режим! Никаких выходов за территорию! Послезавтра выход…
* * *
У Сэрсена давно выработалась такая привычка.
Вечером, отгуляв в ресторане и приняв на грудь дозу герыча, садился за руль своего Лэнд Крузер Прадо, выезжал на центральные улицы города. Следом свита таких же, как и он, отморозков на крутых тачках, но отморозков элитных, – неразумных отпрысков высших руководителей города или богатеньких наследников.
На дороге Крузак врубал все свои фары на полную мощность, слепил водителей, танцевал «вальс», кидая машину из правого ряда в левый, выезжал на полосу встречного движения и, включив на полную громкость музыку, безумно давил на газ. Водители шарахались в стороны, мяли друг друга, улетали на газоны. А дружки Сэрсена пилили за своим капитаном, ржали и снимали этот кавардак на камеры.
На площади возле администрации города Сэрсен разворачивался и спускался вниз, к цирку, опять же по встречной полосе.
Ни полиции, ни судов он не боялся. Папа – заместитель Мэра, от всех отмажет. А если кто-то случайно не успеет увернуться, поцарапает его Крузак, папины адвокаты всегда сделают так, что еще и ему платить за ремонт будут. Судья-то тоже свой, из отцовской команды!
Маленькая юркая Хонда Сивик японской сборки дежурила на площадке у магазина напротив ресторана «Лого». Магазин в такой час закрыт, а площадку используют как ночную стоянку жители окрестных домов. Собственником ресторана по документам числится безродная пенсионерка с трудновыговариваемой фамилией, но все знали – это владения жены вице мэра мадам Риты.
В Хонде сидела парочка. Смуглый мужчина лет двадцати трех и совсем юная девушка. Они не выглядели влюбленной парочкой. Скорее братом и сестрой. Не обнимались, не целовались, по выражению лица вели скорее деловые разговоры, чем флиртовали.
Тихо играла музыка.
Патрульный автомобиль полиции уже не в первый раз проезжал около ресторана и заезжал на площадку. Отрабатывая зарплату, наряд следил за порядком больше здесь, чем на подконтрольной территории района. Полицейские хорошо знали – за происшествия в городе с них если и спросят, то их маленькие начальники. А вот за любое происшествие около ресторана или, не приведи господь, с сыном вице мэра, сдерут три шкуры, мало не покажется.
– Что-то задерживаются сегодня, – сказал полицейский напарнику, глянув на часы.
– Ты куда-то торопишься?
– Да, вроде бы, нет.
– Часы тикают, смена идет, – философски сказал напарник.
– Оно конечно, и так, – согласился полицейский. – Но лучше бы наша смена шла где-нибудь в другом месте.
Когда пошатывающийся Сэрсен в окружении дружков и девиц выполз на автомобильную стоянку, патрульная машина предусмотрительно погасила фары и выключила музыку.
Молодежь в открытую разложила на капоте шприцы и ампулы. Под громкий рев музыки поочередно подходили, заряжались, бросая использованные шприцы и стекло ампул прямо под ноги.
Кто-то достал ракетницу и выстрелил в воздух.
В джин Сэрсена по-хозяйски запрыгнула девица в коротких шортах и в открытое окно показала всем средний палец.
Взревели мощные моторы.
Молодежь без стеснения газовала, поднимая с постелей жителей десятка близлежащих домов.
Прогрев моторы, тачки рванули с места. Крузак Сэрсена всегда был первым. Никто не смел выезжать раньше него. Любого, даже случайного, смельчака он тот час брал на таран, скидывал с дороги и навсегда исключал из состава своей свиты.
Последней в хвост колонны пристроилась маленькая Хонда.
Колонна летела по широкому проспекту мимо ледового дворца, университета, большого куба автосалона.
– Это мой салон, – перекрикивая динамики, показал Сэрсен девушке. Хочешь «Мерседес»?
– Если только купе, – лениво выдавила девица.
– Сделаю! – пообещал Сэрсен. – Цвет какой?
– Белый! А сиденья ярко-красные!
– Как кровь?
– Как море крови!
На светофоре у цирка водитель Хонды занял пустой правый ряд и, как только Крузак свернул на полосу встречного движения, маленькая скоростная машина рванула вверх. Ее скорость превосходила скорости остальных машин, но, оторвавшись от колонны, водитель не стал уходить в отрыв, а пошел параллельным курсом, вплотную прижавшись к разделительной полосе. Руль у японской машины справа, девушка сидела у левой двери.
Слева, на другой полосе дороги началась паника.
Летели в кювет, сигналили, брызгали стеклами обезумевшие автомобили.
– Достанешь? – спросил водитель у девушки.
– Да, – ответила Джулай, – я его уже чувствую!
– Давай!
Джулай опустила боковое стекло и, опершись на скрещенные на двери руки, пристально смотрела мимо подружки на Сэрсена, точнее на его руки.
Вот они пролетели мимо трехэтажной стекляшки банка, мимо торгового центра, приближаются к последнему светофору. Водитель Хонды начинает заметно нервничать и все чаще бросать взгляд с дороги на Джулай. До выезда на площадь остается один пролет, полторы-две минуты.
Девушка невозмутимо гипнотизирует руль летящего Крузака.
– Есть! – вскрикивает она и победно откидывается на сидении.
Трехтонный Крузак на огромной скорости таранит пустую автобусную остановку, сносит киоск и, продолжая неуправляемый полет, врезается в бетонную стену банка.
– В мясо! – проследив в зеркало заднего вида, водитель Хонды доезжает до театра, разворачивается и возвращается к месту аварии. Надо проверить, чисто ли выполнена работа. Еще есть время и шанс доделать начатое.
Глава 6. Встреча авторитетов
Этот дом на Ипподромной улице, где селились только состоятельные люди, был самым приметным. Не дороговизной материала, не причудливостью архитектуры, а ее необычностью. Почти по всему периметру участка в добрых полакра3 площадью, тянулись сплошные постройки без единого окна наружу.
Первый этаж переходил в подвал, образуя что-то среднее между гаражом, хозяйственными комнатами и цехами по производству всего и вся: от швейки до разлива водки и фасовки мелкой розницы. Второй этаж – жилые комнаты для братвы и работного люда, и опять же цеха-мастерские, не требующие большого народа и суеты: – ювелирка, художественные мастерские, даже личные иконописец и чеканщик царских монет.
Потом шел широкий двор, по которому пешком гуляли здоровые как телята кавказские овчарки и среднеазиаты. И в центре хата пахана: трехэтажная коробка непритязательного дома.
Арочный проход в дом огорожен от собак арматурной сеткой, – гуляй без опаски. Но это обманчивая безопасность. Нажатая кнопка, и сетка улетела под потолок.
Здесь жил Давид – пахан теневого, полукриминального и уголовного мира города. А причудливый забор нужен был ему не столько для защиты своей бесценной шкуры, сколько для авторитета в своей среде. Любой, отсидевший срок баклан, не имеющий крыши над головой, работы или дружков, у которых можно перекантоваться, мог прийти сюда.
Здесь никому не бывает отказа. Люди всегда нужны. А уж к какому делу тебя пристроят, полностью зависит от тебя. Все в соответствии с твоим местом на иерархической лестнице, умением и полезностью общине. Могут просто доверить машины мыть, в теплицах огурчики выращивать. А могут и пристроить к бригаде, которая машины угоняет, разбирает и перепродает. Или в теплом киоске будешь огурчиками торговать да из-под полы порошок толкать.
Люди хоть и жили на вольняшке, но по законам зоны и братвы. И самым строгим судьей здесь был не продажный мирской суд, а всесильный пахан и его личное понятие справедливости.
