Весенняя песня
Гроза фиолетовым языкомЛижет с шипеньем мокрые тучи.И кулаком стопудовым громСтруи, звенящие серебром,Вбивает в газоны, сады и кручи.
И в шуме пенистой кутерьмыС крыш, словно с гор, тугие потокиСмывают в звонкие водостокиОстатки холода и зимы.
Но ветер уж вбил упругие клиньяВ сплетения туч. И усталый громС ворчаньем прячется под мостом,А небо смеется умытой синью.
В лужах здания колыхаются,Смешные, раскосые, как японцы.Падают капли. И каждая кажетсяКрохотным, с неба летящим солнцем.
Рухлядь выносится с чердаков,Забор покрывается свежей краской,Вскрываются окна, летит замазка,Пыль выбивается из ковров.
Весна даже с душ шелуху снимает:И горечь, и злость, что темны, как ночь,Мир будто кожу сейчас меняет.
В нем все хорошее прорастает,А все, что не нужно, долой и прочь!
И в этой солнечной каруселиВетер мне крикнул, замедлив бег:– Что же ты, что же ты в самом деле,В щебете птичьем, в звоне капелиО чем пригорюнился, человек?!
О чем? И действительно, я ли это?Так ли я в прошлые зимы жил?С теми ли спорил порой до рассвета?С теми ли сердце свое делил?
А радость-то – вот она – рядом носится,Скворцом заливается на окне.Она одобряет, смеется, просится:– Брось ерунду и шагни ко мне!
И я (наплевать, если будет странным)Почти по-мальчишески хохочу.Я верю! И жить в холодах туманных,Средь дел нелепых и слов обманных,Хоть режьте, не буду и не хочу!
Ты слышишь, весна? С непогодой – точка!А вот будто кто-то разбил ледок, –Это в душе моей лопнула почка,И к солнцу выпрямился росток.
Весна! Горделивые свечи сирени,Солнечный сноп посреди двора,Пора пробуждений и обновлений –Великолепнейшая пора!
1970Главная встреча
Фонарь в ночной реке полощет бороду.Дрожит рекламы розовая нить.Давай пойдем вдвоем с тобой по городуИ будем много, много говорить!
Пусть пары по скамеечкам ютятся,Целуясь между слов и между фраз,А мы с тобой не станем целоваться,Нам это все не главное сейчас.
Нам, может быть, важнее в этот вечерРаскрыть себя друг другу до конца.Как жили мы до первой нашей встречиИ чем горели души и сердца.
Ни светлое не спрячем, ни дурное,Все увлеченья, каждый жест и взгляд,Все что ни есть – решительно откроем,Пусть даже будет что-то и такое,О чем порой другим не говорят…
Не любопытства ради, нет, не ради!А потому, и только потому,Что искра лжи, сокрытая в засаде,Потом пожаром прорезает тьму.
Все нараспашку, настежь, как в полет!Чтоб ни соринки, ни единой фальши!Вот так, и только так, как звездолет,Взлетит любовь взволнованная наша.
Ведь лишь из чистых и глубоких струйПриходит к людям подлинная сказка,Где все прекрасно: и слова, и ласка,И каждый вздох, и каждый поцелуй.
1970Счастливый человек
Кто и каков счастливый человек?..Я лично так бы на вопрос ответил:Счастливец тот, кто получил навекДве песни – две любви на белом свете.
Не надо шуток и «уймитесь, страсти»!Не двоеженство. Не об этом речь.Да, две любви. И каждую сберечь –Как раз и будет настоящим счастьем!
Нет, далеко не все и не всегдаМогли б сказать: «Люблю свою работу.Готов трудиться до седьмого потаИ счастлив от любимого труда!»
И я уверен, даже твердо знаю,Что в этой самой светлой из страстейЕсть что-то от любви к родному краю,К своим друзьям и к Родине своей.
Но как моря не могут жить без рек,Как без дождей земля оскудевает,Так без любви сердечной человекДуховно в чем-то все же прозябает.
Не зря о ней и пишут, и поют,Не зря о ней так радостно мечтается.И как ни славен человечий труд,А нежность все же нежностью останется.
Тут ни замен и ни сравнений нет.Не будем путать двух прекрасных миссий.Да и народ рождается на светНе от ученых формул и трансмиссий.
Да, две любви в одном рукопожатье,Как два крыла, берущие разбег.Иначе говоря – любовь в квадрате.И кто обрел их – по моим понятьям,Счастливейший на свете человек!
1971Высота
Под горкой в тенистой сырой лощине,От сонной речушки наискосок,Словно бы с шишкинской взят картины,Бормочет листвой небольшой лесок.
Звенит бочажок под завесой мглистой,И, в струи его с высоты глядясь,Клены стоят, по-мужски плечисты,Победно красою своей гордясь.
А жизнь им и вправду, видать, неплоха:Подружек веселых полна лощина…Лапу направо протянешь – ольха,Налево протянешь ладонь – осина.
Любую только возьми за плечо,И ни обид, ни вопросов спорных.Нежно зашепчет, кивнет горячоИ тихо прильнет головой покорной.
А наверху, над речным обрывом,Нацелясь в солнечный небосвод,Береза – словно летит вперед,Молодо, радостно и красиво…
Пусть больше тут сухости и жары,Пусть щеки январская стужа лижет,Но здесь полыхают рассветов костры,Тут дали видней и слышней миры,Здесь мысли крылатей и счастье ближе.
С достойным, кто станет навечно рядом,Разделит и жизнь она и мечту.А вниз не сманить ее хитрым взглядом,К ней только наверх подыматься надо,Туда, на светлую высоту!
1971Когда порой влюбляется поэт…
Когда порой влюбляется поэт,Он в рамки общих мерок не вмещается,Не потому, что он избранник, нет,А потому, что в золото и светДуша его тогда переплавляется.
Кто были те, кто волновал поэта?Как пролетали ночи их и дни?Не в этом суть, да и неважно это.Все дело в том, что вызвали они!
Пускай горды, хитры или жеманны, –Он не был зря, сладчайший этот плен.Вот две души, две женщины, две Анны,Две красоты – Оленина и Керн.
Одна строга и холодно-небрежна.Отказ в руке. И судьбы разошлись.Но он страдал, и строки родились:«Я вас любил безмолвно, безнадежно».
Была другая легкой, как лоза,И жажда, и хмельное утоленье.Он счастлив был. И вспыхнула грозаЛюбви: «Я помню чудное мгновенье».
Две Анны. Два отбушевавших лета.Что нам сейчас их святость иль грехи?!И все-таки спасибо им за этоСвятое вдохновение поэта,За пламя, воплощенное в стихи!
На всей планете и во все векаПоэты тосковали и любили.И сколько раз прекрасная рукаИ ветер счастья даже вполглоткаИх к песенным вершинам возносили!
А если песни были не о них,А о мечтах или родном приволье,То все равно в них каждый звук и стихДышали этим счастьем или болью.
Ведь если вдруг бесстрастна голова,Где взять поэту буревые силы?И как найти звенящие слова,Коль спит душа и сердце отлюбило?!
И к черту разговоры про грехи.Тут речь о вспышках праздничного света.Да здравствуют влюбленные поэты!Да здравствуют прекрасные стихи!
1972Цвета чувств
Имеют ли чувства какой-нибудь цвет,Когда они в душах кипят и зреют?..Не знаю, смешно это или нет,Но часто мне кажется, что имеют.
Когда засмеются в душе подчасТрели по-вешнему соловьиные,От дружеской встречи, улыбок, фраз,То чувства, наверно, пылают в насНебесного цвета: синие-синие.
А если вдруг ревность сощурит взглядИль гнев опалит грозовым рассветом,То чувства, наверное, в нас горятЦветом пожара – багровым цветом.
Когда ж захлестнет тебя вдруг тоска,Да так, что вздохнуть невозможно даже,Тоска эта будет, как дым, горька,А цветом черная, словно сажа.
Если же сердце хмельным-хмельно,Счастье, какое ж оно, какое?Мне кажется, счастье, как луч. ОноЖаркое, солнечно-золотое.
Назвать даже попросту не берусьВсе их – от ласки до горьких встрясок.Наверное, сколько на свете чувств,Столько цветов на земле и красок.
Судьба моя! Нам ли с тобой не знать,Что я под вьюгами не шатаюсь.Ты можешь любые мне чувства дать,Я все их готов, не моргнув, принятьИ даже черных не испугаюсь.
Но если ты даже и повелишь,Одно, хоть убей, я отвергну!.. ЭтоЧувства крохотные, как мышь,Ничтожно-серого цвета.
1972В кафе
