Второй (задумчиво). Один... две... три... четыре...
Третий. Жалко, но слезать придется. Эх, жизнь!
Четвертый. Опять без меня (Философски-вопрошающе.) Может, мне на реку сбегать?
Второй. А ну, забей конец!
Третий (громогласно). А-а-а... его мать!!
Четвертый (торжественно). Поехали!
Первый. Бабки на стол!!
Второй. Два и двадцать один - двадцать три...
...Ты знаешь, Люська, я бы хотел побывать в твоей комнате. Я бы с интересом слушал, как ругаются за стеной. Я бы с удовольствием слушал причитания твоей матери - дескать, жить трудно, а Люся уже невеста. Люсю замуж выдавать, солидный муж нужен Люсе. И ты знаешь, я бы не грубил, я бы не молчал, не ходил бы по комнате, руки в карманы, насвистывая, Я бы чинно мешал ложечкой сахар в стакане, я бы поддакивал. Я бы соглашался. Лишь бы ты сидела за столом. Лишь бы ты хоть изредка посматривала на меня. И улыбалась краешком рта. Честное слово, я уже не буду просить проводить меня до двери, чтобы поцеловаться в темном коридоре. Хорошо бы сделать...
Второй. Рыбу или нет?
Третий. Цыган говорил: главное заход.
Четвертый. У меня мильон.
Первый. Гы-ы!
Третий. Кончать?
Первый. А ну, друг, дуплись! Законно! Дуплись. Вот так! (Оглушительно и ехидно.) А теперь ваши бабки!!
Первый и третий при виде карт своих противников издают торжествующий набор гласных.
Первый. Козлы?? Козлы! Бэ-э-э!!
Третий. Может, капустки принести?
...Помнишь, как я тебя впервые увидел? На контроле. Ты впервые пришла к нам в цех. Ты волновалась. И на лбу у тебя чернели две масляные полосы. (Наверно, ты пыталась поправить прическу.) А потом я тебя проводил домой. "Кто тебя по переулкам ждал, от дождя и холода дрожа?" Кто теперь тебя провожает? С кем ты стоишь в парадном? Неужели, Люся... зачем я уехал? Нужно! Но ведь можно было и не уезжать? Бригантина подымает паруса. Соленый ветер рвет снасти. Пьем за яростных, за непокорных, за презревших грошевой уют! Тебе смешно. Я уехал в самый центр нашего материка (видишь, я помню географию). Подальше от всех морей и океанов. Да, здесь я не увижу, как бригантина подымает паруса. Люська, я боюсь тебя потерять. Я не смогу жить без тебя. Люська, тебе нужен солидный муж? С большой зарплатой? Сколько?..
- Шесть двадцать, Широков! Два шестьдесят с Удальцева. Петька, с тебя три двадцать!
...Что такое? Кончили играть? Толик читает записи с какого-то куска бумаги...
- Михайлов! Ровно четыре рубля.
- За что?
- Как за что? Мы договорились. У нас в комнате не ругаться. За каждый мат по двадцать копеек.
- Если каждый день придется отдавать по шесть рублей... - чешет затылок Широков. - И как это ты успел записать?
- Успел!
- Чего ж ты нас не предупредил?
- А вы не забывайте. Юра Лосев, с тебя два рубля!
- Ого! За что? Я же меньше всех ругаюсь.
- С тебя, как со старшего, в два раза больше.
- Да, но если я ставлю два раза тройку, а Степа два раза ее забивает как тут не выругаться?
Собрали деньги, послали Степу за квасом. Широков заметил, что Андрианову везет. Не ругается и денег не платит.
Наконец вспомнили об Андрианове. Где был? Что делал? Ладно, мы люди не гордые, расскажем.
Да, был в городе, дрался. Вот, вот. И ничего удивительного. Значит...
Вовка не хотел врать. Но как-то так получилось - вместо одного пьяного появилось двое. Да еще несколько человек. Очевидно, их дружки, бросились на помощь. Итого пять человек против одного Вовки. Пьяные - здоровые, лет тридцати.
На Вовку смотрели как на героя. Один лишь Удальцев забеспокоился:
- Гляди, выследят они тебя. Убьют.
Лосев рассмеялся.
- А мы на что? Держись, Вовка, нас. Потом, сам Вовка не промах. Грузчик - семьдесят два килограмма.
- Между прочим, семьдесят девять.
Лосев внимательно посмотрел на Вовку.
- От нее ничего?
Вовка помотал головой. В комнате стало тихо.
- По-моему, все бабы - сволочи! - сказал Степа.
- Мы здесь тебе другую найдем, - сказал Широков. - Закачаешься. Здесь много хороших девчонок. Найдем ему, а, ребята? Сейчас мы танцы устроим, пригласим москвичек и наших новых знакомых. Лось! Идем?
Петька Никишин пошел в свою комнату и запустил радиолу. У него была любимая пластинка из "Свадьбы с приданым". Начиналась пластинка с плясовой мелодии, которая тут же сменялась долгим диалогом. Но Петька, как только начиналась музыка, пускался отбивать чечетку.
Так было и на этот раз. Заслышав стук каблуков, ребята бросились в первую комнату уговаривать Петьку поставить что-нибудь в другом жанре. Для начала пошли на компромисс и запустили "Романс с квасом".
Широков и Агай отправились приглашать девчонок. Остальные наводили блеск на ботинки.
Удальцев отвел Лосева в угол и долго о чем-то просил. Лосев вздохнул и достал Кольке свою форменку.
* * *
Радиола стояла на окне. Десять или пятнадцать пар утрамбовывали землю. Но так как эта работа производилась под музыку, то и название у нее было другое - танцы.
Удальцев поражал девчонок своим бравым матросским видом. Лосев танцевал с Зиной. Широков сумрачно на нее косился и ухаживал за Валей Лаврушиной. Один лишь Степа стоял у окна и боязливо косился на девушек.
Андрианов и Никишин по очереди танцевали и меняли пластинки.
В основном здесь были москвичи. У Андрианова (к его удивлению и гордости) оказалось много знакомых. Радиолой фактически заведовал он, все обращались к нему с просьбами поставить их любимые пластинки (потому что Никишин с удовольствием ставил лишь вальсы, краковяки и "Белую березу"). Андрианов чувствовал себя чуть ли не главным.
Неожиданно подошла группа местных. Ребята насторожились. Удальцев на всякий случай приблизился к Лосеву.
Но местные ребята оказались скромными, простыми и доверчивыми. Извинившись, они попросили поставить "Мучу". Потом спросили:
- Мы не помешаем?
Широков сказал:
- Ну, что вы!
Разговорились о танцах, о девушках, местных и московских, потом о городе, о стройке.
- Вам хорошо, - сказал один из них, - а мы когда сюда приехали - одни пни. Выбирай, под которым жить. До середины зимы не было теплых домов.
Но сказал он это без тени укора или зазнайства, Лосев заметил, что хоть построили много, да не все додумали. Дома простоят лет семь. А почему бы не строить один дом временный, другой постоянный?
Пошли производственные темы. Затем хозяева спохватились: не мешают ли они гостям танцевать?
В одиннадцать Петька закрыл радиолу. Мотор нагрелся, к тому же завтра рано вставать.
В двенадцать в комнате слышалось лишь тихое сопение. Изредка нервно всхрапывал Удальцев.
Но Андрианов еще не спал. Ведь по московскому времени сейчас было восемь. А что делает Люся? Что дома? Волнуются, наверно. Он редко пишет домой. Но о чем писать? Жив, здоров, живу хорошо. Немного жарко. Эх, если бы хоть раз здесь прошел дождь! Совсем стало бы как дома.
В голове бродили путаные воспоминания сегодняшнего дня. Сапожник, почта, драка. Нет писем... А что, если он, Вовка, лет через двадцать будет похож на этого сапожника? Полмесяца работать, полмесяца пить. И все, что он задумал, не сбудется?
Хорошая песня "Бригантина"!
Так прощались с самой серебристой,
С самой лучшею своей мечтой
Флибустьеры и авантюристы...
Кто ее придумал? А вдруг этой песне лет триста? Настоящая пиратская песня?.. Ладно, пора спать. А за свою мечту надо бороться. Он еще будет с Люсей, он еще будет знаменитым ударником, он увидит и море, и горы, он побывает в разных странах... "Пьем за яростных, за непокорных..." Нет, они приехали сюда не напрасно. Они построят новый город, новый большой завод. И Вовка смело сможет сказать: "Да, я строил коммунизм". Но для этого надо работать и работать. В полную силу. Подождите, вот завтра они покажут, что значит - ударники!
ГЛАВА XI
ГДЕ ЧЕЛОВЕК ПРОВЕРЯЕТСЯ
Утром, через два часа после начала смены, встала пилорама. Город отключил ток. С приветом! Этого еще не хватало.
Чтоб убить время, пошли в бухгалтерию, узнавать, сколько им выписали. Ведь завтра получка.
Выяснилось, что на человека в день выписали по одиннадцать рублей. Лосев сказал, что этого не может быть.
- Ждите меня, я пойду к директору.
Лосев ушел. Пилорама стояла. Солнце перевыполняло план. Ребята мрачнели. Ребята устали. Страсти разгорались.
- Последние штаны продадим! - крикнул Удальцев.
- Мне обещали работу по специальности! - ответил ему Широков.
- Одиннадцать рублей, - сказал Петька. - В месяц триста. Да взносы заплати. Туда, сюда - что останется?
- Последние штаны продадим!
Деньги. Вовке так нужны деньги. В Москве у него была специальность. Чистенькая работа. В Москве была Люся. А здесь? И за одиннадцать рублей в день?
- За одиннадцать рублей пускай сами работают, - сказал Агай.
Лосев не возвращался. Пустили пилораму.
- К черту, пускай сами работают! Пойдем к директору. Разнесем эту организацию.
- Не стоит, - остановил Агай. - Все испортим. Там Лосев.
