Андрей Полевский, тоже сержант, был «специалистом», как называли бойцов, окончивших сержантские учебки. Его специальность называлась «наводчик-оператор БМП», он управлял вооружением боевой машины пехоты – 70-миллиметровой гладкоствольной пушкой и пулеметом ПКТ. Годами Андрей был постарше Тохи и до того, как уйти в армию, успел проучиться в своей родной Москве в институте, собираясь стать инженером-строителем. На полголовы выше Антона, шире в плечах и вообще крепче, он был сильнее и опытнее приятеля. Но Тоха попал в Афганистан на три месяца раньше Андрея и больше понимал в укладе здешней жизни, в чем-то похожей на жизнь сельскую, непонятную и диковинную для Андрея. С первых дней Андреевой службы в роте Тоха, как бы в шутку, взял над ним шефство и несколько раз уберегал приятеля от серьезных неприятностей, уговаривая не горячиться и не лезть на рожон в поисках правды и справедливости. Оттого ли, что Тоха до армии тоже учился на строителя в техникуме, или от более глубокого родства душ, но подружились они быстро. Теперь, год спустя, Андрей считал Тоху своим лучшим другом.
Ротный возник на стройке неожиданно.
– Гордеев, Полевский, почему лежите? Встать! Сержант Гордеев, доложите обстановку!
По интонациям ротного было понятно, что бури не предвидится. Ротный кое-что понимал в солдатской иерархии, в том, что значит для каждого солдата очередной приказ Минобороны. Да и сам он, пробыв в Афгане полтора года, был теперь таким же, как они, дедом.
Антон и Андрей быстро спрыгнули с брони, собираясь с мыслями для доклада, но капитан, будто забыв о них, подошел к забору, пошатал только что прилаженный камень, хлопнул по нему ладонью и уставился на горы, поднимавшиеся в нескольких километрах к югу.
Так и не решив про доклад, они подошли и встали рядом. Ротный долго смотрел вдаль, потом, повернувшись к ребятам, хитро прищурился и спросил:
– Нравится горка?
– Которая, товарищ капитан? – уточнил бойкий Тоха.
– Вон та, за Сарипульским мостом. – Капитан кивнул на горную цепь прямо напротив них.
– А что, туда полезем? – поинтересовался Андрей, почувствовав нехороший холодок внутри.
Гора отсюда не выглядела страшной. Длинная однородная стена, как декорация в театре, отгораживала южную часть горизонта. Верхнюю треть ее отделяла четкая горизонтальная полоса. Больше всего это напоминало карьер с дорогой для самосвалов, но Андрею было понятно, что с такого расстояния, с шести – семи километров, самосвалу, чтобы разглядеть его, нужно быть метров сто высотой.
Андрей служил в батальоне уже год и почти каждый день смотрел на эту стену. Из рассказов солдат старшего призыва он знал, что где-то в той стороне находится большой кишлак Джарм, уездный центр. До Джарма наши вроде никогда не добирались, но вот неподалеку был печально известный кишлак Фургамундж, где, по словам тех же бойцов, легла года полтора назад половина Файзабадской разведроты. Словом, если и были вокруг бахаракской Крепости хорошие места, то уж точно не в районе Джарма.
– Посмотрим, – задумчиво проговорил капитан, – запомни пока название: Арвиндж.
Это «посмотрим» очень не понравилась сержантам. Тон у ротного был какой-то слишком неофициальный. Облокотившись на дувал, он молча вглядывался в гору.
Прошло несколько минут. Молодые бойцы перестали работать, но никто не обращал на них внимания. Наконец ротный повернулся и, не сказав ни слова, пошел из парка. Тоха посмотрел на Андрея вопросительно, потом подошел к дувалу и встал, опершись на него локтями, как только что делал это капитан. Правда, больше полминуты Тоха не выстоял, повернулся и побрел к машине. Проходя мимо Андрея, он неожиданно с силой хлопнул того по плечу и громко засмеялся.
– Та ладно тэбе журыться. Першый раз, чи шо? Пишли покурим. – Тохе всегда было весело.
– Тебе все ржать, Гордеев. Вспомни лучше, что сарбос тогда говорил, – хмуро ответил Андрей.
– Який сарбос? Афгон бача?[2] Та пшел вин… – Тоха махнул рукой, полез на машину и разлегся возле командирского люка.
Месяц назад в батальон приходила группа афганских сарбосов – солдат народной армии. Сидя здесь же, в парке с несколькими афганскими бойцами, и смоля их чарс, Тоха, Андрей и еще несколько солдат пытались вести с союзниками светский разговор. Один из афганцев, чем-то похожий на балагура Тоху, молодой совсем парнишка по имени Йоська, лучше других говорил по-русски и охотно делился с шурави[3] сарбосами своими знаниями местной обстановки.
– Джарм где? – спросил тогда Андрей.
– Джорм туда, – отвечал Йоська, – далеко идти, бурбахайка надо ехать.
– А там кишлок ас? – спросил Андрей, кивнув на горную гряду с горизонтальной чертой.
– Бисёр ас[4] – ответил афганец, – много кишлок, большой есть, маленький есть.
– Басмач ас? – продолжал пытать его Андрей.
– Бисёр-бисёр, очень много басмоч ас, – беззаботно отвечал солдат.
– Афгон сарбос туда инжо био? – используя все свои знания таджикского, продолжал интересоваться Андрей. – Вы туда ходили?
– Нет, – вдруг стал серьезным афганец. – Бисёр хароп! Очень плохо там! Басмач бисёр ас. Нет.
Теперь, с мрачным видом разглядывая гору, Андрей ясно вспомнил серьезное лицо афганского солдата, говорившего: «Бисёр хароп».
После появления ротного на стройке два дня прошли спокойно, хотя спокойствие было относительным. Привыкшие за лето выходить на боевые задания через день, солдаты понимали, что такая передышка не сулит впереди ничего хорошего. И вот на третий день во время послеобеденного построения все стало на свои места. Увидев командира роты, который с тетрадкой в руках выходил из канцелярии к построившейся роте, Андрей понял: что-то намечается. Обычно наряд читал прапорщик-старшина, а то и просто дежурный по роте сержант. Но если вышел ротный – жди новостей.
Капитан выглядел как всегда – бодрым, сосредоточенным и немного вальяжным. Хэбэшка нового образца, с накладными карманами на куртке и брюках, выгорела почти до белого цвета, на ногах – обычные кроссовки, головной убор на стриженой ежиком, черноволосой голове, отсутствует, аккуратные казацкие усы гордо вздернуты. Быстро взглянув на расхлябанную роту, он негромко скомандовал: «Сми-и-ир-но!» – и, убедившись, что солдаты стали принимать более-менее подходящие ситуации стойки, после небольшой паузы проворчал:
– Ну и разбойники… Вольно. Слушай боевой расчет.
Прищурился, еще раз глянул на бойцов и, уткнувшись в раскрытую тетрадку, обычную, с коленкоровой обложкой, в каких пишут старшеклассники, начал читать наряд. По тому, что на посты и дневальными были назначены только молодые солдаты, сразу стало ясно – предстоит ночной выход. Это подтвердилось, как только капитан стал зачитывать состав троек. Почти сразу Андрей услышал свою фамилию, он значился старшим, и следом фамилии солдат, составивших его тройку. Потом был назван и Тоха, тоже старший тройки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
