— Я не видел никакой женщины, — недовольно ответил следователь, не поворачиваясь к Ирине и по-прежнему уставившись на Катю. — А ты, Костикова, никого не заметила?
— Никого, Василий Иванович! — мгновенно отрапортовала девушка с хвостиками. — Раз уж даже вы не заметили…
— Конечно, конечно, — удовлетворённо проговорил следователь. — Мимо меня муха не пролетит, таракан не проскочит… это я так спросил, на всякий случай… вот, кстати, запиши!
В руках Костиковой тут же появился диктофон, и следователь хорошо поставленным голосом произнёс:
— Тщательный осмотр места преступления — это основа всякого качественного расследования!
— Как это точно! — едва слышно прошептала Костикова, поднося диктофон поближе к своему шефу.
— Вот именно поэтому, — закончил Василий Иванович, подняв палец, — именно поэтому я всегда лично осматриваюсь на месте, не полагаясь на донесения оперативных работников!
Он вытащил изо рта трубку и, взмахнув ею, как лектор указкой, широким жестом обвёл прихожую, увешанную африканскими редкостями:
— Например, увидев все эти предметы, ежедневно окружавшие нашего главного подозреваемого, я могу гораздо лучше представить себе его внутренний мир, проникнуть, так сказать, под его черепную коробку… исключительно в переносном, разумеется, смысле, а не в том прямом, в каком он проник под черепную коробку потерпевшей…
— Как это тонко! — восторженно воскликнула Костикова и вдруг разочарованно добавила:
— Василий Иванович, вы не могли бы повторить последнюю фразу? Для истории, для потомков… а то у меня кассета кончилась!
— Ну, если для потомков! — снисходительно улыбнулся следователь.
Он снова взмахнул рукой с зажатой в ней трубкой, при этом задел ритуальную маску шамана племени моей. Маска с грохотом свалилась на сигнальный барабан ватусси, тот покачнулся и упал Кате на ногу.
— Екатерина Михайловна! — испуганно воскликнул следователь и бросился к Кате. — Вы не ушиблись? Как ты неловка, Костикова, — попенял он своей ни в чем не повинной помощнице, убедившись, что Катя не пострадала. — Ты могла нанести увечье такой женщине, такой необыкновенной женщине! Екатерина Михайловна, вы точно не пострадали?
Ещё раз удостоверившись, что Катерина в полном порядке, он вернулся на прежнее место и продолжил:
— Итак, увидев все эти опасные, я не побоюсь этого слова — смертоносные предметы, я понял подоплёку вчерашнего преступления.
Следователь сделал паузу, подкрутил кончики усов и продолжил:
— Подозреваемый, — обратите внимание, я не сомневаюсь в его виновности, но в соответствии с буквой закона он для меня все ещё только подозреваемый, — так вот, подозреваемый каждый день видит вокруг себя все эти ужасные вещи, эти орудия и инструменты смерти, и понемногу мысль об убийстве проникает в его сознание… известно ведь, что если в первом действии спектакля на стене висит ружьё, то в последнем оно выстрелит! А если в первом действии этого спектакля на стене висел остро отточенный топор, то в последнем действии он и опустился на голову несчастной, ни в чем не повинной жертвы!
Костикова зааплодировала, при этом едва не выронив диктофон, что вызвало недовольный взгляд шефа.
— Но ведь тот топор не висел на стене, — напомнила следователю Ирина, — Валентин Петрович только вчера привёз его из Африки!
— Это неважно, — отмахнулся следователь, по-прежнему глядя только на Катю, — это образ, метафора…
— Образное выражение, — проговорила Костикова, недовольно поглядев на Ирину, которая посмела прервать речь обожаемого шефа.
— Я не имел в виду этот конкретный топор, — продолжил тот, окинув взглядом экзотическое убранство прихожей, — я имел в виду все эти топоры, копья и прочие орудия убийства…
— Это вовсе не орудия убийства, — робко вставила реплику Катя. — Это африканские народные изделия, образцы прикладного искусства… результаты этнографических экспедиций…
— Я понимаю, Екатерина Михайловна, ваше естественное желание защитить близкого человека, — мягким, воркующим голосом ответил ей Василий Иванович. — Я очень хорошо понимаю и даже преклоняюсь… но я хочу открыть вам глаза! Он недостоин вас, он преступник, правонарушитель! И уверяю вас, очень близко находится другой человек, который способен высоко оценить ваши многочисленные достоинства!
— Он не преступник! — горячо воскликнула Катя. — Он достоин! И он ни в чем не виноват!
— Катька, — удивлённо прошептала Ирина на ухо подруге, — кажется, следователь в тебя влюбился! Влюбился с первого взгляда!
— Да иди ты, — отмахнулась Катерина, но немедленно залилась румянцем.
— А что, — начала Ирина, чтобы заполнить неловкую паузу, — уже установлено, что пострадавшая… то есть потерпевшая убита именно этим топором?
— Результаты экспертизы ещё не готовы, — ответил Василий Иванович с некоторым смущением, — но они будут готовы в самое ближайшее время. И я в них нисколько не сомневаюсь. Конечно, техника, поставленная на службу следствия, очень важна, но ещё важнее маленькие серые клеточки! — И он выразительно постучал себя пальцем по темени.
— Да, вот ещё что, — продолжила Ирина, не собираясь сдаваться, — кажется, время убийства установлено?
— Достаточно точно, — гордо сообщил Василий Иванович, — по словам осмотревшего труп медицинского эксперта, смерть наступила не ранее тринадцати часов двадцати минут, а свидетельница застала подозреваемого над трупом в четырнадцать часов шесть минут. Так что все вписывается в эти рамки, ошибка не может превышать сорока шести минут…
— Но тогда все в порядке! — радостно воскликнула Ирина. — Валентин Петрович… подозреваемый невиновен!
— Валик не виноват! — поддержала подругу Катя.
— Почему вы так думаете? — насторожённо спросил следователь, внимательно оглядев подруг.
Да потому, — ответила Ирина, как более уравновешенная и здравомыслящая, — что в это время профессор Кряквин ещё был в самолёте! Его самолёт приземлился только в четырнадцать часов пятьдесят минут! Мы это знаем точно, потому что были вчера в аэропорту! Ваша замечательная свидетельница ошибается, и надо ещё выяснить, в чем причина этой ошибки и не причастна ли она сама или её близкие к вчерашнему убийству!
Ирина замолчала, чрезвычайно довольная своим эффектным выступлением, особенно его концовкой. Она посмотрела на следователя, чтобы оценить, какое впечатление на него произвели её слова.
Его лицо Ирине не понравилось.
Следователь усмехался.
— Вы вчера были в аэропорту? — переспросил он.
— Да, — подтвердила Ирина без прежнего энтузиазма.
— Встречали Валентина Петровича?
— Ну да!
— И как — встретили?
— Нет, — тихо ответила Ирина, чувствуя, как почва уходит у неё из-под ног.
— И не удивительно, — проговорил следователь, — потому что профессора Кряквина на борту этого самолёта не было.
— Как — не было? — едва выговорила Ирина пересохшим от волнения ртом.
— Как — не было? — повторила за ней Катя с совершенно другой интонацией, не предвещающей ничего хорошего.
Простите, Екатерина Михайловна, что вынужден огорчить вас, — следователь снова обращался только к Кате, — но мы, естественно, выяснили, был ли Валентин Петрович Кряквин среди пассажиров вчерашнего рейса Марсель — Петербург. Я знаю, что многие люди без должного уважения относятся к работникам следствия, недооценивают наши способности и профессионализм…
— Недооценивают! — подхватила Костикова, молитвенно сложив руки и глядя на шефа, как на божество.
— Но тем не менее мы стараемся делать все, что в наших силах! — продолжил Василий Иванович и для верности ударил трубкой по африканскому барабану. Барабан ответил ему долгим гулким звуком.
— Так вот, Валентина Петровича не было среди пассажиров вчерашнего рейса! — повторил следователь, как бы забивая ещё один гвоздь в крышку гроба, в котором он хоронил Катину счастливую, хотя и непродолжительную семейную жизнь. — Валентин Петрович прилетел в Санкт-Петербург днём раньше, позавчера! Это достоверно установлено по документам авиакомпании.
— Как — позавчера? — растерянно переспросила Ирина.
— Как — позавчера? — повторила за ней Катя с совершенно другой интонацией. — Где же он был все это время?
— К сожалению, нам это пока неизвестно, — с оттенком лёгкой горечи ответил Василий Иванович. — Ваш муж не отвечает на этот вопрос, замыкается в себе и не идёт на контакт со следствием…
Дайте мне свидание! — воскликнула Катерина не своим голосом. — Мне он на этот вопрос ответит! Пусть только попробует не ответить! — И её глаза загорелись незнакомым, нехарактерным для добродушной Кати огнём.
— К сожалению, пока не могу, — с грустным вздохом ответил следователь. — Для вас, Екатерина Михайловна, я готов сделать все что угодно… кроме нарушения должностной инструкции. На начальном этапе следствия свидания с родными и близкими не разрешаются. В целях сохранения информации.
