если среди других народов свинство является прерогативой низших сословий, то в Речи Посполитой их хваленое шляхетство ничуть не уступает в этом самым отпетым представителям низов своего племени.
– Какого же мнения вы в таком случае о моем отечестве? – поинтересовался Федор.
– О, вы – великий народ! – расплылся в улыбке изрядно опьяневший француз. – Вы можете быть не менее стойкими в бою, чем немцы или швейцарцы, а атаковать не менее пылко, чем поляки или даже мы, французы. При всем при этом можете обходиться в походе малым, как нищие горцы Шотландии.
– А что насчет свинства?
– Мой добрый месье Теодор, – расплылся в умильной улыбке Безе. – Поверьте слову старого наемника, вы и в этом всех превосходите! Прошу прощения, у вас там ничего не осталось?
– Держите, – засмеялся Панин, протягивая флягу подрывнику. – Но пока, ваша милость, не совсем уж упились, скажите, не получали ли вы известий из Кукуя?
– Нет, а что?
– Мне обещали прислать доктора. Быть может, ваши друзья слышали что-нибудь?
– Нет, мой друг. Вы ведь и сами прекрасно знаете, хороший врач в этих местах такая редкость, что даже этот проходимец Пьер О’Конор ухитрился стать придворным лекарем его величества!
Несмотря на то что определенная правда в словах Безе была, полковой врач для охотников все же нашелся. За пару недель до отбытия к ним наконец прибыл долгожданный медикус, но какой! Панин думал, что это будет солидный господин, одетый во все черное, с сундуком, набитым книгами, хирургическими инструментами и лечебными снадобьями. Однако перед ним предстал молодой дворянин родом из далекого Чешского королевства. Под неказистой шубой кавалера скрывался нарядный камзол, а поверх на перевязи красовалась длинная шпага. Звали молодца Вацлав Попел.
– Вы точно лекарь? – удивился Федор. – Эта штука не больно-то похожа на ланцет.
– Можете мне поверить, ею я владею не хуже! – вскинулся чех.
Дело осложнялось тем, что Панин не слишком хорошо разумел по-немецки, а его новый знакомец по-русски и вовсе не говорил. Служивший же им толмачом капрал из Северной Германии или что-то напутал, или нарочно переводил неверно, так что дело едва не дошло до ссоры.
Ситуацию, как ни странно, спас Безе, оказавшийся против обыкновения трезвым. Одинаково плохо говоривший на всех наречиях, встречавшихся ему за время странствий, но при этом быстро соображавший француз сразу же понял, что речь идет о недоразумении, и поспешил вмешаться.
– Как радостно видеть в этих диких местах по-настоящему образованного человека! – обрадованно воскликнул он, встав между спорщиками. – Позвольте представиться, меня зовут Жак Безе, я инженер. С нашим колонелем[14] месье Паниным вы уже познакомились, а вы, капрал, можете идти ко всем чертям!
– Весьма рад знакомству, – сухо кивнул ничего не понимающий чех. – Но скажите господину оберсту, что я никому не позволю сомневаться в моем умении владеть шпагой!
– Вы, верно, не так все поняли! Месье колонель большой поклонник европейского фехтования, но ему совершенно не с кем тренироваться. Именно по этой причине он так и обрадовался вашему прибытию!
– Вот как, – немного смутился молодой человек. – В таком случае я всегда готов к его услугам.
Смотреть учебный бой Панина с Попелом собрался весь лагерь, кроме разве что часовых.
Полковник и его новый подчиненный без долгой разведки принялись смело, напористо атаковать и контратаковать, не желая уступать друг другу. Ловко действуя клинками, нанося и парируя из разных позиций, энергично работая ногами и скача, словно молодые петухи. Лязгала сталь, неслись яростные, полные задора и силы крики. Вацлав был, пожалуй, искуснее своего начальника, но Федор имел больше опыта, да к тому же частенько применял приемы из польской или турецкой школы фехтования, к которым его противник оказался не готов. В общем, по всеобщему признанию, у них вышла ничья.
– Такого рубаку надо бы в драку, а не дырки в наших шкурах штопать, – судачили меж собой одни.
– Прислали еще одного немчуру на нашу голову! – откликались другие.
Таким образом, у молодого эскулапа появился вполне заслуженный авторитет, а когда он показал, как умеет палить из пистолетов, прямо из седла сбив одну за другой все мишени, он и вовсе поднялся на небывалую высоту. Кроме того, скоро выяснилось, что у чешского языка есть определенное сходство с русским и доктор хоть и кое-как, но все-таки может общаться с потенциальными пациентами.
Несколько позже вслед за врачом прибыл целый возок лечебных снадобий, присланный из обычно прижимистого на такие дела Аптекарского приказа, и тогда молодой чех, словно спохватившись, решил взяться за прямые свои дела. Провел полный осмотр всех служивых, вынеся компетентное заключение: все здоровы и годны!
И так уж случилось, что первым испытавшим его лекарское искусство стал его недавний соперник на фехтовальном поединке. Буквально через пару дней в отведенную под лекарню избушку заглянул сам господин полковник. Бегло осмотрев импровизированный лазарет, Федор несколько смущенно признался доктору, что страдает от болей в подмышке.
– Что? – разумеется, ничего не понял из сказанного Вацлав.
– Да как же тебе объяснить-то? – озадаченно хмыкнул Панин и жестами показал, где именно у него приключилась хворь.
– Надеюсь, это не есть последствие нашего упражнения? – глубокомысленно заметил чех.
– Видишь, какое дело, – продолжил объяснять пациент. – Просто я на днях поранил ладонь о сучок, будь он неладен. Думал, тьфу, мелочь, царапина. Ан не тут-то было. Сначала покраснело вокруг ранки, потом трясти начало как от лихоманки[15], в жар бросать. А теперь болит – страсть как, рука толком не двигается, мешает сильно.
– Раздевайтесь, герр оберст. Сейчас я вас осмотрю. Поднимите руку. Так. Понятно. В царапину попала грязь, начал образовываться лимфангоит, испорченная жидкость, поднимаясь вверх к плечу, скопилась в узле, который и располагается под мышкой. У вас purulent lymphadenitis, что с латинского и означает «гнойный лимфаденит». Красное, плотное образование. Тут надо или ждать, пока он сам вскроется, или оперировать.
– Да чего уж там, – махнул рукой мало что понявший из его пространных объяснений Панин. – Режь, коли надо!
– Тогда вот возьмите, выпейте, это немного убавит боль. – Попел подал полковнику полный стакан крепчайшего спирта. Дождавшись, когда тот одним долгим глотком выцедит огненный напиток, распорядился: – Ложитесь на спину и запрокиньте руку.
Взяв ланцет, он примерился и недрогнувшей рукой провел первую в своей жизни самостоятельную хирургическую операцию, сделав широкий разрез и раскрыв гнойник, из которого сразу брызнул гной.
Разведя крючками края раны пошире для облегчения оттока, закатал из корпии дренажную салфетку, смочил ее в кипяченом растворе соли и вложил один конец прямо в рану.
– Надо терпеть! – твердо сказал он, заметив, что пациент сжал от боли зубы. – Теперь извольте сесть. Да, вот так. Сейчас я наложу повязку.
Кривившийся поначалу полковник внезапно ощутил заметное облегчение. С каждым вздохом боль оставляла его. Молодой, здоровый организм, получив помощь извне, сам принялся энергично выталкивать из себя заразу.
– Если бинты будут намокать, не стоит этого опасаться. Даже хорошо, значит, гной продолжает выходить. Приходите к вечеру, сделаем перевязку и поменяем incile fascia[16], – снова сверкнул познаниями
