– Это Наташка, а это Анька, мои разбойницы, – объяснил он, бережно вкладывая фотографию под обложку блокнота.
Вечер они провели втроем. Полковник, Олег Петрович Шугалий, расспрашивал Телегина о фортификационных работах и понтонных устройствах, периодически переходя то на английский, то на арабский и фарси. Телегин, даже если и не все понимал, старался не терять лица. Наконец полковник отправился спать, а Слава остался с Колей Никитиным.
– Самая страшная психическая атака – знаешь какая? – Одессит Коля слегка прищурился, но вопрос прозвучал вполне серьезно.
– Ну, и какая?
– Матросы в одних тельняшках верхом на зебрах, – тем же серьезным тоном разъяснил Одессит. – Помни и не забывай, фортификатор. И в следующий раз не теряйся, когда на тебя голого полковник нападает – вполне одетый и пешком…
– Да ну тебя… Ты лучше хоть вкратце объясни, что за задание предстоит? – не удержавшись, спросил Слава.
– В свое время узнаем… Я и сам не догадываюсь. Только вот приходит на ум одна деталь. Знаешь, за что полковник Красную Звезду получил? За дворец Амина… Но об этом, учти, в газетах не написано.
Когда задание было выполнено, Олегу Петровичу был дан прощальный салют, а Никитин и Слава были зачислены в особое подразделение. Эдакий спецназ в спецназе. Курировал его лично Дремов. Да что там «курировал» – все свободное время с бойцами проводил. Около трех лет они не участвовали в боевых операциях, лишь выезжали на «стажировки» в джунгли Вьетнама и на побережье Кубы. Затем была небольшая спецкомандировка в Латинскую Америку – и вновь тренировки, боевые учения, и опять тренировки…
А еще через восемь месяцев в отряде появилась девушка. Впервые за всю послевоенную историю Отдельного учебного центра.
Он впервые увидел Наташку самый первый раз – на фотографии из блокнота Олега Петровича, тогда у озера. Ей там лет двенадцать, не больше. Серьезная такая, круглолицая, никаких косичек-бантиков – аккуратная взрослая прическа. Почти такая же, как и теперь, – называется, как будто, каре. И совсем на Олега Петровича не похожая. Вот младшая – Аня, та цыганистая, глазастая, вся в отца.
А первая встреча «вживую» произошла, казалось, совсем недавно.
– К нам прибыла дама. Довольно симпатичная! – сообщил лейтенант Сычев.
Девушку Телегин увидел около клуба. Она сидела на лавочке, видимо, ждала коменданта общежития. Одета в темно-синюю курточку и джинсы. Действительно, симпатичная. Но, впрочем, не более того. Надо же – какая польза может быть от дамы в их конторе? И на какую же должность ее определят? Радисткой? Санинструктором? Так вроде и надобности такой нет… И почему именно в их особое подразделение? Ну не бабское это дело – спецразведка, это ведь не интеллигентный шпионаж под дипломатической крышей…
Ответы Телегин получил спустя полчаса, в спортзале.
– Вот, прошу любить и жаловать! – Егерь выступал в непривычной для себя роли заботливого дедушки.
Своих внуков, к слову сказать, у Дремова не было. Как и жены. В 47-м, в Ивано-Франковске, юный бандеровец из-за угла школьного здания геройски запустил гранату в молодую учительницу русского языка, которая была женой начальника отдела по борьбе с бандитизмом.
– Звание – лейтенант, специальность – переводчик, – в свойственной ему манере продолжил представление Дремов. – Остальные вопросы задавайте сами.
Она стояла перед ними, круглолицая, коротко подстриженная, одетая точно так же, как и все в зале, но далеко не новая летняя полевая форма спецназа смотрелась на женских формах почему-то куда более аккуратно, чем на мужиках, и как-то даже щеголевато.
– Куаль дэ се номбре, сеньора?[9] – задал первый вопрос Телегин.
– Шугалий Наталья Олеговна, – ответила та.
Вот те раз… Телегин тут же вспомнил тот случай с потерявшейся фотокарточкой. Дочка полковника! Встречный вопрос заставил Славу сильно напрячь извилины.
– Вы женаты, господин офицер? – спросила девушка на чистом китайском языке.
Телегин замялся. Как по китайски «разведен», он не знал. Зато вспомнил, как это будет на итальянском.
– О, – мило заулыбалась девушка и добавила, на сей раз на безупречном английском, – должно быть, со своей женой вы тоже пытались говорить на испанском, коверкая произношение?
Зубастенькая девочка, в обиду себя не даст.
– Для офицеров специальной разведки полный курс рукопашного боя обязателен, – прервал их пикировку Дремов скрипучим голосом.
С этим никто не спорил, в том числе и круглолицая Наташа. Она сама подошла к Телегину, церемонно полуприсела, превратив входивший в моду восточный полупоклон в шутливый книксен. Телегин адекватного ответа не придумал, молча кивнул. Егерь и ребята тоже промолчали – предоставили выпутываться ему самому. Что ж – придется действовать.
В начале схватки Телегин, разумеется, не принимал ее всерьез – пусть порезвится девочка. Да тут и без рукопашного ей такое предстоит, что всю жизнь будут кошмары сниться. Сама подаст рапорт, куда ей деваться. Вопрос нескольких дней…
Стойка у нее была обычная, правосторонняя. Без малейшего намека на столь нелюбимое Дремовым каратэ. Правом первого хода, естественно, воспользовалась дама – и довольно удачно. Обманный взмах ногой перед самым лицом противника, демонстрирующий прекрасную растяжку и гибкость корпуса – и резкий выпад ладонью в горло. Телегин успел поставить блок и коронной подсечкой заставил девушку приземлиться на пятую точку. В боевых условиях следом бы шел завершающий удар ногой в голову. Телегин собирался этот удар только обозначить, но боец Шугалий, видимо, на такое рыцарство с его стороны не рассчитывала, молниеносным кувырком перекатилась вперед и железной хваткой вцепилась в телегинские щиколотки. Рывок – и он равновесие потерял, а девушка насела на него сверху, колено – в живот, руки – на горло. Телегин машинально двинул кулаком по незащищенному месту – в область сердца. Вместо привычных задубелых ребер коллег кулак встретил мягкую девичью грудь, Шугалий вскрикнула, ослабила захват. Телегин в смятении вскочил, ужасаясь содеянному, уверенный, что партнер выведен из строя и нуждается в медицинской помощи. Успел подумать, что надо помочь ей подняться, и в ту же секунду у него перехватило дыхание от мощного удара, нанесенного симпатичной светло-русой головкой точно в солнечное сплетение. С трудом блокировал следующий удар, нацеленный в печень, – и далее везде. Девчонка почуяла вкус крови, удары следовали сериями. Сейчас дралась она по-мужски, серьезная баба – не зря погоны носит. Для Телегина главным было – не потерять равновесие. А с ним и все остальное – ну кто будет всерьез воспринимать офицера спецназа, побитого девчонкой, да еще новичком…
Спасло телегинскую репутацию боксерское прошлое, умение ставить защиту и уходить от серьезных ударов. Он и уходил, но вскоре ощутил на губах знакомый солоноватый привкус. Дурацкое положение. И кто только пустил эту девку в спецразведку… Теперь бровь. Только не потерять контроль над собой… Он попытался провести легкий удар по корпусу, чтобы немного урезонить противницу, но та легко уклонилась и в ответ весьма чувствительно врезала стопой ему под колено. Телегин опять еле устоял на ногах. Ну, Заяц, погоди…
Наталья добилась, чего хотела, – Слава работал всерьез. Хоть ты и девка, но нельзя же так… Постой, сейчас мы тебя нейтрализуем… Телегин изловчился захватить ее шею в замок между кистью и плечом, рывком пригнул голову вниз – и далее в связке идет удар коленом в лицо, стопроцентно победный вариант. Удар Слава не провел, но обозначил – и в ту же секунду, не сдержавшись, вскрикнул от боли. Чертова девка захватила его ногу и впилась зубами в бедро. И тут же, вырвавшись из замка, крутанулась в воздухе и в прыжке ударила ногой в голову.
На ногах Телегин удержался лишь благодаря всевышнему.
– На сегодня достаточно! – послышался сбоку голос Андрея Митрофановича.
– Слушай, кончай злиться!
Она сама подошла к нему после душевой. Сразу перешла на «ты».
– Да ладно, проехали… – ответ прозвучал не слишком любезно, Телегин, конечно, злился. На себя в основном: не смог справиться с хулиганкой, не нашел достойного приема.
– Все, забыли. Я же понимаю, что ты не в полную силу бился, если бы озверел, мог бы меня одним ударом… Так ведь?
И тогда он впервые рассмотрел, какие у нее глаза. Серые, мягкие, с весело играющими искорками. Словно не о зубодробительных ударах шла речь, а о поэзии или музыке. Обида сразу прошла, и его вдруг снова охватило то самое ощущение, которое он пережил, когда только что ударил ее в грудь. Стыд, смятение. Даже зябко как-то стало… Женщину, в грудь. А он ударил. И сам же надутый ходит. Это ему впору извиняться! Но здесь так не принято.
– Ну ты тоже хороша, не знал, куда от тебя деваться, – губы у Телегина сами расползлись в глупую улыбку.
Наталья улыбнулась еще шире и лихо шлепнула ладонью по его протянутой для рукопожатия руке:
