Лэтэя? — нарушил тишину Шакх.
— Плохо.
— Насколько?
Хаджару только и оставалось, что пожать плечами.
— Я не лекарь, Шакх. С виду — скорее всего задеты печень, сломаны ключицы, перебиты кости в руках и ногах, а еще…
Хаджар вспомнил, с какими стонами Лэтэи, даже пребывающий без сознания, давались любые повороты и еще, что они почти не реагировала, когда ей прижигали раны на ногах.
— Боюсь, может быть что-то с позвоночником.
Шакх снова выругался. Он собирался еще что-то спросить, но в коридоре послышались шаги и они оба, встав плечом к плечу, инстинктивно загородили от возможных визитеров Албадурта.
Глава 1781
Спустя несколько секунд за решеткой показалось знакомое лицо. Чуть оплывшее от синяков, но все еще легко узнаваемое.
— Павур, — кивнул Хаджар.
— Незнакомец, — поздоровался Павур, после чего окинул оценивающим взглядом Шакха и проглядывающегося позади гнома. — Мы сделали все, что в наших силах, но их нашли позже, чем вас. Чужое Правило успело нанести их телам серьезный ущерб. Без знающих Пути Слов здесь не обойтись. Увы, наш Род слишком мал и мы не располагаем такими мастерами.
Хаджар все еще не был уверен, что понимает язык северянина в достаточной степени. Возможно это выверты его подсознание, работы нейросети или связь с владением Истинного Имени Севера. В любом случае, оговорка про “Пути Слов” намекала на наличие здесь магов.
А значит не все потеряно.
— Спасибо, — с искренний благодарностью слегка склонил голову Хаджар.
— Нет нужды благодарить за, что должно быть сделано, — Павур сделал странный взмах рукой. Видимо какой-то местный жест.
— И почему я не удивлен, что ты его понимаешь, варвар, — вздохну Шакх, после чего покачал головой и отошел ближе к Албадурту.
Павур еще какое-то время внимательно осматривал камеру, после чего достал из-за пазухи связку ключей и отварил тяжелый замок.
— Пойдем, незнакомец, — он отошел в сторону, давая возможность Хаджару пройти. — Старейшины будут держать с тобой слово.
Генерал кивнул и, бросив быстрый взгляд в сторону Шакха, сделал несколько знаков пальцами. Он обучал Пустынного Волка языку охотников еще в Море Песка и надеялся, что уроки не были забыты. И, учитывая сдержаный кивок Шакха — надежды не были напрасны.
Выходя из клетки на свет факелов, Хаджар задержался ненадолго рядом с Павуром, после чего коротко сказал:
— Хаджар Дархан, сын Хавера, так меня зовут.
Павур посмотрел ему в глаза и склонил голову.
— Павур Огар, сын Арада.
На этом их короткий разговор был окончен и они направились в сторону лестницы. Около самого выхода он приметил небольшой стол с сидящим там мужчиной средних лет, увлеченно катающим игральные кости. Либо то, что было на них изрядно похоже.
Поднявшись по каменным ступеням, они оказались на улице. Ярко светило полуденное солнце, но даже несмотря на это — холод стоял такой, что зубы тут же начали стучать друг о друга.
Павур взял шубу с рук стоявших около входа в подземные казематы бравых воинов. Их невозможно было перепутать с охотниками. Не из-за разницы в комплекции, а, скорее, из-за взглядов, амуниции, вкупе с весьма внушительных размеров топорами и щитами.
Мечей ни у кого не было.
Что и понятно.
Слишком дорогое, требующее длительных тренировок, оружие. В мире смертных куда большим спросом пользовались топоры, палицы, булавы, щиты и копья. Пять, так сказать, принцев любой войны.
Под конвоем из десяти воинов, во главе с Павуром, они прошли через небольшую улицу к массивному зданию, чем-то напоминающему родные постройки Лидуса.
Павур провел Хаджара через тяжелые деревянные двери и ввел в просторный деревянный зал. Достаточно большим чтобы явно служить главным местом сбора деревни. Запах горящих поленьев из камина наполнял воздух, создавая теплую и в чем-то даже уютную атмосферу, которая ярко контрастировала с холодным, снежным миром снаружи.
Стены зала были сделаны из крепких бревен, а их поверхность украшали резные узоры и символы. Казалось, что эта резьба рассказывает историю деревни и ее жителей. Толстые деревянные балки тянулись через весь потолок, обеспечивая надежную поддержку конструкции. Свет от сразу нескольких каминов отбрасывал мерцающие тени на стены, придавая помещению некоторую неспокойную таинственность.
Но, возможно, так казалось лишь чужакам.
Несколько длинных деревянных столов и скамеек были расставлены по всему периметру, обеспечивая достаточное количество мест для нескольких сотен жителей деревни. На столах стояли тарелки с сытной едой, включая жареное мясо, овощи и хлеб. Аромат пищи наполнял воздух и смешивался с нотками древесных запахов.
На возвышении в дальнем конце зала стояло большое кресло, вероятно, предназначенное для вождя деревни или, как говорил Павур, Старейшины. Оно было вырезано из из ствола незнакомого Хаджару дерева и украшено мехами и подушками.
Когда Хаджар и Павур проходили через холл, жители деревни прерывали свои разговоры и трапезу, чтобы понаблюдать за незнакомцем. Они украдкой обменивались шепотками, явно интересуясь чужаком, впрочем, среди присутствующим лишь несколько фигур заинтересовали Хаджара.
Четверо в синих накидках, две пары — немолодых мужчин и женщин, сидели за пустыми столами, спинами ко входу. И когда генерал с провожатыми проходил мимо, они поднялись и пошли следом, в итоге рассевшись уже во главе все тех же пустых столов, лицами к сидевшей в кресле-троне старцу.
С седыми волосами, повязанными черными нитями, в одеждах цвета первого снега, с посохом в руках, он сидел на своем почетном месте и цепко наблюдал за Хаджаром взглядом невероятно ясных и разумных глаз.
Хаджар огляделся и понял, что его так смущало в местных. При всем желании он не смог найти хоть кого-то старше сорока-пятидесяти лет. Не считая сидевшего на троне, разумеется.
А, как говорится — опасаться стоит прежде всего тех, кто доживает до старости там, где большинство погибает молодыми.
— Старейшина, — склонил голову Хаджар. — Пришел я говорить с поклоном, о…
Старец поднял ладонь, после чего, тяжело опираясь на посох, подошел к Хаджару. Вечерние Звезды — он едва дотягивал ему до груди, но при этом ощущения того, что генерал смотрит на главу деревни сверху вниз так и не возникало.
Крепости духа этому смертному не занимать.
Молча он подошел к столу и, сделав несколько жестов, дождался пока перед Хаджаром не поставят глинянной миски, до краев наполненной горячим жаркое, а рядом еще и положили несколько пышных булочек вместе с кувшином молока.
— Ешь, чужестранец, пей, — ровным тоном предложил старец. — твой путь был далек, а раны глубоки. Нет правды в
