не сломается. А электронику выучишь по книгам. Приём.
– Выучу обязательно, – уверенным голосом произнёс Денис. – Как сегодня море? Тихое? Приём.
– Качает, баллов пять. Идём 13 узлов, приём.
– 13 узлов – это как?
– Скорость так меряется: морские мили в час. Это будет… Так, два по тринадцать минус два. Значит, 24 километра в час. Приём.
Денис вспомнил, как дедушка катал его на своём «Москвиче», оранжевом, уютном. Один раз машина сломалась, и они вместе чинили её на обочине.
– А на корабле, на «Равенске», бывают поломки?
– Конечно бывают, – тут же ответил Лука. – Знаешь, здесь постоянно надо всё проверять. Но я люблю чинить машины. А потом смотреть, как всё ладно работает. Приём.
– Я тоже! Сейчас правда деревом занимаюсь. Здесь в основном дерево, на даче.
Попрощались они уже в десятом часу. Денис выключил электричество, вышел из дома, закрыл входную дверь на ключ и спрятал его под уголок коврика. Все эти обычные действия безумно ему нравились. «Совсем как взрослый!» – подумал мальчик, направляясь к грядке, чтобы проверить медведку.
Салат исчез.
Кто-то выкопал совсем ещё молодые кустики, разбросав повсюду землю и оставив цепочку глубоких ям. Денис испуганно огляделся: он был один на участке, и мысль о ком-то, тайно залезшем в сад, чтобы своровать салат, вызывала в нём страх. Этот кто-то может всё ещё быть здесь! Прятаться за сараем, наблюдать! Он быстро пошёл в сторону дома дяди Володи. Было трудно заставить себя не оборачиваться, не бежать. «Что сказать маме? Если она узнает…» – сердце Дениса громко стучало в груди. Он перешагнул через канаву и замер: слева, под яблоней, газон был будто содран с земли, и на оголившейся почве лежали листья салата. Кустики были прикопаны, как будто их пытались пересадить. Мальчик осторожно поднялся по ступенькам и заглянул в ярко освещённую веранду.
– А вот и Денис! Как раз хотел тебя звать, – дядя Вова подошёл к нему и сделал рукой движение, будто хотел похлопать его по плечу или погладить, но передумал и опустил руку обратно. – У нас гречка! С тушёнкой. Мой руки и за стол!
Он выглядел довольным, этот высокий человек. Говорил так, что новое удивительное положение казалось нормальным, всех устраивающим. Мама снова сидела на дальнем краю стола, снова куталась в белый халат и не поднимала глаз, лишь иногда бросая тихим голосом фразы вроде «Володя, дай мне соль».
Глава 7. Птицы
Утром следующего дня дядя Володя подозвал Дениса, собиравшегося было отправиться «к себе» (так начал называть мальчик чердак дедушкиного дома) .
– Мы с мамой поедем в Э***, купить продуктов. Останешься здесь за главного, хорошо?
Денис кивнул.
– Вот и замечательно. Поиграй тогда в старом доме. Наш я закрою.
В глазах мальчика блеснули холодные искры: как смеет он называть дедушкин дом старым? Что это значит? Хмуро смотрел он, как высокая фигура, закатав рукава, гремит пустыми канистрами около машины.
«Волга», оставляя за собой шлейф выхлопных газов, чёрной акулой проплыла за забором и скрылась из вида. Денис вздохнул и пошёл к старому дому. «Что в нём старого? Соседский, который теперь дяди Володи, ещё старше». Мальчик понял, что имел в виду Страус дядя Володя, говоря «старый», и понял сразу. Но это понимание несло настолько нехорошие предчувствия, что хотелось думать об этих словах как-то иначе.
Денис, аккуратно водя большим чёрным рубанком, строгал дощечку на верстаке перед домом. Он вспомнил, как взялся однажды строгать рейки для змея, не сказав об этом дедушке, и, конечно, все испортил. Но дедушка никогда его не ругал. Он сажал мальчика рядом, объяснял причину неудачи (а иногда винил случай или усталость – это тоже были причины), говоря: «Так получилось. Теперь подумаем, что с этим делать».
«Так получилось».
Так получилось, что Денис был теперь совсем один. И он не знал, что с этим делать, а спросить было не у кого, или же сам мальчик упрямо отказывался искать совета и доверия.
Рядом с Денисом упала мокрая еловая шишка.
– Ден! Здоро́во! – окликнул его из-за забора Артём.
– Привет!
Денис открыл калитку и вышел на дорогу. Через два дома, у забора из зелёного штакетника, соседские дети, два мальчика восьми лет, играли на большой куче песка. Рядом стояла тачка с одним колесом и лежали лопаты. В тихом небе между редких облаков чертил белую линию самолёт.
– Ден, слушай, а что у вас ночью было?
– Вроде ничего не было. А что такое?
– Да Кира говорит, видел птиц. Огромные, снизу белые, а верх – чёрный. Кружили над вон, над этой железкой, потом сели на крышу.
– Над антенной, – поправил его Денис. – Лебеди что ли?
– Может и лебеди. Или гуси из деревни. Но вряд ли.
Денис обернулся и посмотрел на крышу. Солнце ослепляющим зайчиком отражалось от стали, на краю конька неподвижно застыл флажок флюгера. Издалека послышался голос Кирилла, нескладного грузного девятиклассника, знаменитого тем, что у его отца был мотоцикл. Рядом с ним, засунув руки в карманы глаженых брюк, шёл Самир. Кирилл крутил в пальцах большое перо, чёрное, переходящее в белый к очину.
– Во! Смотри, я утром нашёл!
– Дай глянуть, – Артём вырвал перо у него из рук. – Хее, воронье, – скривился он пренебрежительно.
– Сам ты… воронье. Верни сюда, – он забрал перо и сунул его в карман рубашки. – Ден, у тебя наверняка весь участок в них. Делись давай.
– Нету там ничего, – Денис не понимал, о каких птицах они говорят. Ему не нравился интерес к себе, к дому, не нравилась эта компания (хотя справедливости ради надо сказать, что относились они к Денису намного лучше, чем шайка с дальних улиц).
– Жи́ла долго не живёт, – сложив губы по-лягушачьи, уголком вверх, заметил Кирилл. – Пусти глянуть.
– Нельзя. Нет у меня никаких перьев.
– Чего нельзя? Мама накажет?
Денис промолчал, не зная, как спасти ситуацию. Кирилл надвинулся на него и положил руку на калитку:
– Ты знаешь, что про тебя рассказывают?
Артём и Самир переглянулись. Повисло молчание. Денис готовился уже к худшему, как вдруг с конца улицы раздался свист. Кирилл обернулся: из-за поворота появилась коренастая фигура в бежевой рубашке, штанах с подтяжками и серой матерчатой шофёрской кепке. Артём толкнул в бок Кирилла:
– Предс! Небось тебе идёт ввалить за ножик!
– А ты откуда знаешь про ножик? – Кирилл сразу как-то сдулся, стал рыхлым и потерял весь свой грозный вид. Он быстро оглянулся по сторонам:
– Шухер! Бежим!
Трое дёрнули к общей канаве, шедшей по краю посёлка и огороженной ржавым сетчатым забором. Было слышно, как громыхнула сетка-рабица, когда за поворотом
