ФРАГОНАР
От господина Греза.
БУШЕ
От господина Греза?
ФРАГОНАР
Косвенным путем.
БУШЕ
Но вы же больше не живете в Лувре?
ФРАГОНАР
Нет, я давно уже потерял свою квартиру вместе с государственной мастерской.
О’МЕРФИ
Вы разве забыли, Буше? Это случилось после того, как Грез, сразу после коронации, опубликовал хвалебную статью о папаше Фраго. Дескать, Фрагонар — обожаемый, всегда готовый к услугам, друг мадам Дюбарри.
БУШЕ
Я, кажется, уже имел случай заметить, что в этом человеке есть что-то, вызывающее ненависть?
О’МЕРФИ
Имели.
БУШЕ
Иногда я воображаю, что он умрет самой жалкой смертью. Но ни один способ не кажется мне достаточно подходящим.
ФРАГОНАР
Я живу теперь у одной женщины, которая моет и убирает лестницы в галереях Лувра. Она когда-то была моей натурщицей и осталась мне благодарной.
О’МЕРФИ
Вы ей тоже?
ФРАГОНАР
Она уступила комнату мне, моей жене и моей маленькой золовке. Если бы Грез меня не выгнал, я бы не жил у уборщицы, которая подметает его ателье. Вот почему я и говорю, что узнал это от самого Греза.
БУШЕ
Косвенным путем.
ФРАГОНАР
Косвенным путем. А то, что я расскажу теперь, не нуждается в ссылке на источник, это знает каждый мальчишка в Париже. Грез просит извинения за беспорядок, Антуанетта просит извинения за нечаянное вторжение, свита благоговейно выстраивается вокруг мольберта. Картина с продуманной небрежностью задрапирована куском рогожи.
БУШЕ
Рогожи!
ФРАГОНАР
Рогожи.
БУШЕ
Вы помните драпировку, которую вам было позволено снять с «Одалиски»?
ФРАГОНАР
Парча, и очень дорогая.
О’МЕРФИ
Вон она висит: служит тридцать пять лет и еще годится в дело. Немного истончилась, но это если посмотреть на свет, а мы тут не страдаем от избытка света.
БУШЕ
Парча для «Одалиски», рогожа для «Инвалида». Каждое время в своем жанре.
ФРАГОНАР
Но значение драпировки то же самое. Тот, кто снимет ее с картины в присутствии короля, станет законодателем моды в искусстве.
БУШЕ
Да, культурное соглашение.
ФРАГОНАР
Грез отвешивает самодовольно подхалимский поклон и снимает драпировку. За мольбертом предстает…
БУШЕ
Вы зотели сказать, на мольберте.
ФРАГОНАР
За мольбертом предстает госпожа Грез и с нею господин д’Азенкур, полностью углубленные друг в друга. Она в блестящем туалете, на лице грим, достойный попугая, но везде, где не накрашено, виден возраст, а посмотреть есть на что: ее жирные толстые ляжки с многочисленными синеватыми вздутиями сцеплены на худой заднице д’Азенкура, коего панталоны из шелковой тафты спущены на пол… Что же вы молчите? Хотите лишить меня удовольствия от преподнесенного вам сюрприза?
БУШЕ
А что же иное может происходить за рогожей?
ФРАГОНАР
А Грез, не сводя глаз с королевской пары, указывает рукой назад и провозглашает: «По зрелом размышлении я решил дать этому шедевру такое название: «Любящая супруга облегчает беспомощному мужу тяжкое бремя повседневности».
БУШЕ
Недурная шутка. А что публика?
ФРАГОНАР
Публика, можно сказать, оценила ее по достоинству.
БУШЕ
А Грез?
ФРАГОНАР
Грез, ожидавший другого резонанса, решает положить конец замешательству. Он смело обращается прямо к Антуанетте, чей ангельский образ при создании этой группы неотступно стоял у него перед глазами как образец для подражания всех добродетельных жен.
БУШЕ
И что дальше?
ФРАГОНАР
Наша Барбути говорит: «Как же так, сударь? Я полагала, вы занимаетесь вашей общественной деятельностью? Господин д’Азенкур подтягивает панталоны и говорит: Вечные неприятности с этим искусством, впредь займусь охотой». Луи говорит: «Господин Давид, я благодарю Бога, что в моем государстве есть хотя бы один чистый живописец»
О’МЕРФИ
А грез, конечно, не говорит ничего.
ФРАГОНАР
Грез не говорит ничего. В настоящий момент Грез уже лишен всех своих должностей и окружен всеобщим безжалостным презрением.
БУШЕ
А его друзья?
ФРАГОНАР
Расплевались с ним, все без исключения. Особенно журналисты.
БУШЕ
Я, конечно, желаю ему самого наихудшего. Но нет ли во всем этом некоторого перебора?? Не слишком ли жестоко он наказан всего лишь за то, что его жена — потаскушка?
ФРАГОНАР
Не за это. А за то, что посвятил потаскушку королеве. Не стоило этого делать.
БУШЕ
Согласен. Не стоило.
ФРАГОНАР
Позвольте мне еще одно замечание, господин Буше. В связи с вашими размышлениями о смысле жизни. Смысл жизни в том, чтобы не умереть от досады и продержаться, пока не увидишь гибель своих врагов.
БУШЕ
Верно. Я ждал разоблачения этого мошенника, и это привязывало меня к жизни.
О’МЕРФИ
А теперь собираетесь благополучно помереть?
БУШЕ
Нет. С чего бы?
О’МЕРФИ (высовываясь из окна)
В таком случае вам обязательно нужно перекусить.
БУШЕ
Лемегр? (Высовывается из окна.)
ФРАГОНАР (чуть ли не выпадая из окна)
Он не завтракает!
О’МЕРФИ
Он как раз завершил свой обход принца Конде.
Все трое дрыгают ногами от радости.
БУШЕ (вернувшись в комнату)
Только не вывалитесь из окна, госпожа О’Мерфи. Я подумал, недурно бы еще раз отведать артишоков. Может быть, перед кроликом. Но тогда вам нужно раздобыть каплю уксуса. Почему вы не надеваете ваш туалет? Да поспешите же!
О’МЕРФИ
Пойду в чем есть.
БУШЕ
Как? В домашнем платье?
О’МЕРФИ
Хватит с него и парика. Что он себе воображает, этот тип? Заставляет женщину ждать целых пять дней, это ему так не пройдет. (Уходит. Возвращается. Фрагонару.) О чем вы давеча с ним говорили?
ФРАГОНАР
Ни о чем. Я сказал: «Мы, толстяки, должны держаться вместе». Только и всего.
О’МЕРФИ (целует его)
Какой же вы мерзкий негодяй! А пока накройте на стол. Я вернусь через шесть минут, не позже.
БУШЕ
Но захватите с собой корзину. (Фрагонару.) Вон ту.
Фрагонар снимает с гвоздя корзину, вручает ее О’Мерфи. О’Мерфи уходит.
(Фрагонару) Можете поставить три тарелки, выньте их из шкафчика. Вероятно, вам придется их протереть, на них вечно полно пыли.
ФРАГОНАР
Здесь только две тарелки, господин Буше.
БУШЕ
Две?
ФРАГОНАР
Две.
БУШЕ
Этого достаточно. Я сегодня не буду ничего есть. Лучше пообедайте вы с госпожой ’Мерфи. А мне полезно вздремнуть.
ФРАГОНАР
Вы боитесь, что на троих не хватит еды?
БУШЕ
Еды хватит, а тарелок нет. Видите ли, это ценнейший фарфор из Венсенна. У нас раньше было три таких. Я запамятовал, что мы однажды решили распрощаться с третьей. Ведь мы уже довольно давно не принимаем гостей.
ФРАГОНАР
Я могу поесть и с салфетки, ничего страшного. Есть где-нибудь у вас тряпка, чтобы смахнуть пыль? (Смахивает пыль.) Господин Буше, ведь вы не питаете ненависти к господину Давиду?
БУШЕ
Я — к Давиду? Разумеется, я испытываю сильную антипатию к Давиду. Этот человек ходит на все заседания парламента.
ФРАГОНАР
Но и вы являлись на все королевские приемы.
БУШЕ
Но то была честь. Я имел дозволение, а он обязан.
ФРАГОНАР
А господин Давид, у него к вам ведь тоже нет ненависти?
БУШЕ
В свое время я рекомендовал его Жозефу Мари Вьену, его учителю, молодой человек многим мне обязан. И тем не менее, я не думаю, что он меня ненавидит. Однажды он сказал об одной моей кулисе из серого шелка: «Это умеет только Буше». Давид умеет достаточно, чтобы позволить себе такое замечание.
ФРАГОНАР
Теперь, когда вся власть у господина Давида, вы могли бы снова вернуться к живописи.
БУШЕ
К живописи, господин Фрагонар? Оставьте эту мысль. Для живописи я слишком стар.
ФРАГОНАР
У вас дрожат руки?
БУШЕ
Разумеется. Но не тогда, когда я держу кисть. Я вам вот что скажу: я перестал верить в искусство.
ФРАГОНАР
Не говорите таких вещей, господин Буше. Я чуть было не уронил тарелку.
БУШЕ
Я знаю, что говорю. Руки еще хотят, а голова больше не хочет. Я больше не постигаю, что седалище маленькой шлюхи связано с процветанием королевства. Я это помню, но я этого больше не вижу.
ФРАГОНАР (указывая на «Одалиску»)
Здесь, на этом полотне, вы это видите.
БУШЕ (рассматривая картину)
Конечно, сейчас я пишу намного лучше, ведь тогда мне было всего пятьдесят. Но тогда я это видел.
ФРАГОНАР
Это зависит от королевства — или от вас?
