Этот молодец настолько резво взялся за дело, что Илюха не без основания хотел в дальнейшем передать ему все это направление. А за собой оставить только тренировки по греко-римской борьбе, которые он до сих пор проводил с огромным интересом и задором.
— А не надо было вчера пить столько, — тут же вставила свое веское слово Соловейка. — Вели бы себя вчера поприличней, глядишь, и тренировку отменять не пришлось.
С одной стороны, как личный тренер Любавы, Солнцевский должен быть рад такой тяге к совершенствованию мастерства, но с другой... Как человека нормального, такая активность после законного пира его несколько раздражала.
— Слушай, ну чего ты волну гонишь? — усталым голосом начал Илюха. — Ну что, каждый день, что ли, мы басурман бьем? Заслужили, небось, пару денечков отдыха. Вот сейчас отдохнем, двенадцати часов дождемся, еще разок осторожно похмелимся, в баньке попаримся и примемся опять врагов гонять. И потом, должны же мы были отметить твой первый полет?
Судя по всему, покорение воздушного океана далось Любаве тяжело. Так что при упоминании о полете она недовольно поморщилась и предпочла перейти на другую тему.
— Я не поняла, а зачем ждать двенадцати часов?
— Ну так... — буквально на мгновение замялся богатырь, вспоминая логику его сложного времени. — До двенадцати вроде как неприлично, ну а после ничего, можно.
— А нельзя ли... — принялась за свое Соловейка, безуспешно старавшаяся привить в «Чумных палатах» трезвый образ жизни.
— Нельзя, — отрезал бывший браток. — А то никаких сил на подвиги не хватит.
Тут Любава открыла было рот, чтобы доходчиво, с наглядными примерами пояснить все достоинства своей точки зрения, как на горизонте появился Изя, посверкивая своим синяком. Прямо надо сказать, вид у нашего домашнего черта был неважнецкий.
— Не мой сегодня день, — констатировал Изя, усаживаясь рядом с друзьями. — Лица ненаглядной не увидел, по морде получил, чуть было самого главного в жизни не лишился, так еще и шедевр не получается.
Положа руку на сердце, свои шедевры Изя гнал в соавторстве с домовым Феофаном, а так как тот пребывал в некондиционном состоянии, процесс у черта не пошел.
Еще немного времени вся команда просидела в тишине, каждый думал о чем-то своем. Наконец первым вынес на свет божий свои мысли Илюха.
— Слушай, Изя, а что, черти женятся?
— Не понял... — протянул Изя, сбрасывая с себя полудрему. — Это что, наезд?
— Да нет, просто восстановление пробелов в образовании, — пожал плечами Солнцевский.
— А мне кажется, что в тебе заиграл великодержавный шовинизм, — вдруг ни с того ни с сего завелся черт. — А ты сам-то как думаешь? Дети-то откуда появляются? Или, по-твоему, что, у меня родителей не было?
— Да были, были... — примиряюще заметил Илюха. — Я вспомнил, они еще веселые были, раз Изей прозвали...
— Изей, просто так не назовут, — резонно заметила Соловейка.
Тут практически на ровном месте мог возникнуть небольшой скандальчик, но задремавший было Мотя заворчал, со вздохом перевернулся со спины и выпустил в сторону ворот предупредительную порцию пара. Отдых после завтрака — это, конечно, святое, но забывать о своих непосредственных обязанностях Змей не собирался. Профессионализм, знаете ли!
В подтверждение Мотиных телодвижений в ворота кто-то робко заскребся. Конечно, княжеские богатыри, презрев суеверия и условности, давно уже переступили через свои страхи и заходили в «Чумные» смело, но это, так сказать, была элита киевского общества. Обычные же обыватели помнили, какой ужас на окружающих наводил вконец одичавший Феофан до того, как сюда вселилась «Дружина специального назначения», и войти вовнутрь не спешили.
— Любава, сходи, а... — протянул Илюха, с трудом представляя, что ему придется встать с заветной лавочки.
— Еще чего! — тут же взвилась Соловейка и демонстративно вздернула свой курносый носик.
— Даже не думай, — на всякий случай предупредил Изя. — Я вообще раненый при исполнении, так что мне молоко за вредность надо дать.
— Во второй глаз тебе надо дать, — буркнул Илюха и, призвав себе на помощь остатки сил, с трудом встал со скамейки и направился к воротам.
Верный Мотя, справедливо рассудив, что его хозяину ничего не угрожает, предпочел продолжить прерванную дрему.
— Ну? — вполне емко, а главное понятно поинтересовался Илюха у трясущегося от страха посыльного, обнаруженного за воротами.
— Берендей... — начал свой рассказ молодец и тут же сбился с заданного ритма.
Илюха сжалился над ним и решил немного помочь наводящими вопросами.
— И что?
— Вас...
— Зачем?
— Слобода...
— Иноземная?
— Да...
— Жалуются?
— Очень...
— Может, завтра?
— Так палач, плаха... Серчает в общем, — выдал посыльный неимоверно длинную для данной ситуации речь.
— Будем, — подвел итог беседе Солнцевский и затворил ворота.
Честно говоря, князя Илюха не боялся. Берендей был нормальный мужик, так что с ним найти общий язык можно было всегда. А вот затраченных на это сил было жалко. Только жизнь стала налаживаться, скopo двенадцать, а тут вставай, надевай форму (это при такой-то жаре!) и дуй во дворец. И все это по вине несколько увлекшегося личной жизнью коллеги.
— Вставай, лишенец! — буркнул черту Илюха, вернувшись к заветной, но недоступной скамейке. — Из-за твоих ночных похождений нас Берендей на ковер зовет.
Изя, судя по всему, также не настроенный на прогулки, аж подпрыгнул с насиженного места.
— А чего сразу из-за меня-то? — перешел на повышенные нотки черт.
— А из-за кого? — не остался в долгу Солнцевский, хотя его больная голова тут же дала о себе знать, и в мягкой матерной форме предложила заткнуться. — Сказали, что из «Иноземного посольства» жаловаться приходили.
— Так, может, это из-за тебя! Али забыл, как ты на девятое мая порезвился? — продолжал гнуть свое черт.
— Он сам виноват! — несмотря на внутренний конфликт с многострадальной головой, был вынужден обороняться Солнцевский. — Вона, во всех цивилизованных странах, типа Турции и Египта, туроператоры настойчиво предлагают туристам из Германии в этот день тихонечко сидеть в номерах и не высовываться наружу! А он, вместо того чтобы послушаться умных людей, нацепил свои висюльки, поперся ночью в кабак. Так кого будем в этом винить?
— А зачем ты у него шлем отобрал? — не унимался Изя.
— Так по законам военного времени в качестве трофея, — резонно пояснил свои действия Илюха.
И только тут оба спорщика наконец-то поняли, что в пылу эмоций явно сболтнули лишнего. Любава с очень выразительным выражением лица сидела напротив и внимательно смотрела на коллег. И прямо сказать, взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
— Так, значит, вы тогда прогулялись по ночному Киеву и сразу пошли спать? — довольно тихим голосом поинтересовалась Соловейка.
— Можно сказать и так, — под напором улик был вынужден признать Солнцевский. — Так, зашли в одно местечко пропустить на посошок...
— А шлем с рогами он, стало быть, сам вам подарил...
— Да, практически сам, — начал сдавать свои позиции Илюха, вспоминая рогатый тевтонский шлем, висящий сейчас над его кроватью в качестве трофея, " добытого в бою.
Тут Любава многозначительно вздохнула, сверкнула глазами и поудобней уселась на скамейке.
— Ну давайте, — наконец молвила она.
— Что? — не поняли друзья.
— Рассказывайте давайте, — пояснила Соловейка и приготовилась слушать.
Тут, наверное, чтобы все встало на свои места, стоит перенестись на месяц назад, за день до срочного отбытия «Дружины специального назначения» на текущую войну. Думаю, что с нашим опытом по перемещению во времени такая малость у нас получится легко и непринужденно.
* * *
В то знаменательное утро все обитатели «Чумных палат», как обычно, проснулись по свистку Любавы. Такая побудка стала уже традицией, и даже вечно недовольный Изя потихоньку смирился с небольшой слабостью Соловейки. Тем более что к этому моменту на столе уже находился обильный и очень вкусный завтрак. Как это удавалось Любаве, друзья до сих пор понять не могли, но ценили и всячески поощряли ее такой незаменимый талант.
Вот и на этот раз приятелей ждали чудесные ватрушки, яичница со шкварками, пироги с визигой, каша по-гурьевски и еще несколько видов пищевых добавок. Именно так ребята называли всяческие соления, грибочки, кисели, компоты и другие неосновные блюда.
Многовато для завтрака, скажете вы? Так не забывайте, это же заправлялись не простые люди, а богатыри! Мало ли чего может произойти в течение дня? Вдруг война или еще более неотложное дело, а что это за богатырь, коли у него в животе пусто? Смех, да и только. Именно поэтому все члены команды с удовольствием уплетали снедь, ничуть не беспокоясь о странных условностях, сложившихся в далеком двадцать первом веке.
