— Ни вымогательство, ни рвачество, как утверждали некогда, не моя стихия, Даврон. Я, может, и дрянь, но не до такой степени.
— Извини. Тогда какого же черта держал до последней минуты? Не мог же ты не знать, что творится вокруг дамбы второй месяц?
— Знал. Поначалу не мог сказать, потому что так сложились обстоятельства: твой инфаркт, мое увольнение, а потом уже моя позиция, хотел увидеть и тебя в шкуре гонимого.
— Ну и как, доволен?
Карлен вдруг встал и пересел поближе к Кабулову.
— Даврон, прошу тебя, не мелочись. Сегодня разговор не обо мне и даже не о тебе. Ты должен понять, раз я пришел, значит, что-то изменилось в моей позиции. Да, я не хочу, чтобы пострадало дело. А дело и для меня не последняя штука, управляющий… Вот и все, Кабулов, поезжай, удачи тебе. А мы, наверное, больше не увидимся. Я решил уехать, изгадил я здесь все вокруг себя, да и ничто меня больше не держит. Светлана меня оставила, уехала к родителям… по правде говоря, ей давно следовало это сделать, но она почему-то ждала, верила в меня. Прощай, Кабулов, и не поминай лихом.
Он поднялся и, слегка пошатываясь, не подав руки, пошел к выходу. Почти у самой двери его остановил голос Кабулова:
— Карлен, может, тебе помочь чем-нибудь нужно? Хочешь, я позвоню, куда ты надумал ехать, ведь у меня много друзей.
— Спасибо, Даврон. Не нужно. Твой звонок гарантирует мне доверие, которого я не заслуживаю пока. Я должен сам, понимаешь, сам разобраться в своей жизни. Прощай.
Радары, державшие под наблюдением скоростную трассу Ташкент ― Заркент, засекли молочно-белую «Волгу», несущуюся с предельно возможной скоростью, и молоденький лейтенант сразу же предупредил об этом начальника дорожного пункта ГАИ. Когда машина едва замаячила на горизонте, лейтенант торопливо поднял тяжелый бинокль и сообщил старшему номер машины. Изнуренный жарким днем и долгим дежурством, капитан ленивым движением руки остановил коллегу:
― Не надо, это Кабулов. Шофер у него ас, каких поискать. Что-то много сегодня министерских машин потянулось в Заркент, совещание, наверное, а Кабулов запаздывает.
Даврон Кабулович действительно торопился в Заркент на совещание. Рядом на сиденье лежала кожаная папка Карлена.
Но другие мысли волновали сейчас Кабулова. Он думал о том, что Светлана, самый близкий и дорогой для него человек, ушла от мужа. Ушла навсегда. Но он найдет ее и привезет обратно. Ведь жизнь не кончилась… А пока пусть успокоится, поживет у родителей, слишком много пережила она за эти годы. В последние дни, возвращаясь поздно, он ловил себя на том, что невольно ищет глазами свое окно на пятом этаже ― и представляет, как оно будет светиться ему навстречу, может быть, через год, может, через два, неважно. Но ему хотелось, чтобы оно светилось.
Малеевка, январь 1982
