— Всё тебе будет моею волей, — твёрдо произнёс Иван Васильевич.
Спустя три года окольничий Владимир Гусев положил на стол перед государем «Судебник». В летописях его называют «Судебник Володимира Г.». В том же 1497 году волей великого князя этот сорокалетний россиянин недюжинного ума нашёл смерть на плахе от рук палача. Его казнили за участие в заговоре против Ивана Васильевича, в который, как было сказано на допросе, вовлекла Гусева великая княгиня Софья Фоминишна. Он же не был участником заговора, а лишь часто общался с Софьей Фоминишной, которая помогала ему писать «Судебник».
Всё это для Владимира было пока за пеленой времени. А теперь он с большим рвением взялся за выполнение воли великого князя.
Гусев почему‑то был уверен, что исчезновение княжны Елены всего лишь игра случая. В многолюдном паническом бегстве горожан из Москвы мог произойти самый неожиданный казус. Однако Владимир допускал и чью‑то чужую и злую волю, потому и намеревался взять у князя Ряполовского вооружённых ратников. Получив на подворье князя Семёна десять воинов, он повёл их левым берегом Москвы–реки на Крутицы. Но в этом селении он не остановился, а поспешил к Николо–Перервинскому монастырю. Ворота обители были распахнуты, и на дворе оказалось полным–полно московских погорельцев. Гусев немедля разослал воинов опрашивать горожан, не видел ли кто княжну Елену или её тапкану, запряжённую парой серых в яблоках коней. Сам он отправился на поиски настоятеля монастыря. Игумен Филимон ничем не порадовал Гусева.
— Нет, сын мой, с утра мои иноки блюли ворота обители. Не было среди страждущих княжны Елены Ивановны.
— Смотри, святой отец, не бери грех на душу, на всякий случай предупредил Владимир.
— Чист я перед государем, как перед Господом Богом. И на том целую крест, — строго ответил игумен.
Спустя какой‑то час Гусев привёл свой отряд к Николо–Угрешскому монастырю, но и тут его ждала неудача. Здесь не было ни погорельцев, ни каких‑либо беглецов, ни приезжих. И ворота за минувшее с начала пожара время никому не открывались. Однако привратник сказал Гусову то, что его озадачило:
— Ноне на рассвете примчал к вратам всадник и тоже спрашивал о дщери Иоанновой.
— Кто он? Ты знаешь его?
— Да не, боярин, мы обитель не покидаем, и к нам мало кто наведывается, кроме богомольцев. Уж не взыщи.
— Как он выглядел?
— О, Боже! Как и ты, как все, кто на пожаре побывал: растерян, грязен. А так пригож и статен, телесами силён. Черняв и усы с бородкой молодые, ответил привратник.
Владимир знал, что при княжне стоял князь Илья Ромодановский. «Черняв и усы с бородкой молодые. Да он же, он!» — обрадовался Гусев и торопливо спросил:
— Куда сей муж умчал?
— Поди, на Остров или на Арининское. — И привратник пояснил: — Там есть где укрыться княжне. Да, ещё о броде спрашивал чернявый.
— А брод‑то где?
— В полверсте, под сосновым бором.
Брод Владимир и воины не нашли. Однако у Гусева поднялось настроение. Знал он, что ежели догонит молодого князя, то вместе они наверняка найдут княжну, потому как, показалось боярскому сыну, князь «взял след». И Гусев погнал коня в реку да вплавь пошёл.
Илья отправился на поиски один и сначала растерялся, не зная, куда ехать за Москвой–рекой: то ли на запад, то ли на юг. Но сразу же за мостом он заметил близ берега толпу горожан. Он пришпорил коня и вмиг очутился рядом. С криком «поберегись!» Илья подскакал к самой воде и увидел лежащую на земле женщину. Он соскочил с коня, растолкал баб и мужиков, пробился к ней, склонился. Узнал мгновенно. Да и как было не узнать мамку княжны, боярыню Анну Свиблову! Она лежала с закрытыми глазами, но была жива. Илья тронул её за плечо, похлопал по щеке, и Анна открыла глаза. Вначале она смотрела на Илью отрешённо, потом узнала и взъярилась:
— Погибель нас ждёт, окаянный, погибель! — Анна поднялась, нашла в себе силы оттолкнуть Илью и побежала к воде. — Смертушка, возьми меня! — крикнула она отчаянно.
Ромодановский успел удержать её у самой кромки воды, притянул к себе, яростно сказал:
— Успеешь живота себя лишить! Говори, неразумная, что случилось на мосту? Куда княжна делась?
Бледная, с горящими, как у безумной, глазами, она закричала:
— Тебя спросить надо, тать смердящий! Тебе должно стеречь княжну! А ты бросил её волкам на съедение!
— Ведомо мне, и к ответу готов! Да мы найдём её, найдём! Говори же, что было на переправе?
— О Господи, помоги оклематься, — уже спокойнее ответила Анна. — Дух переведу и всё расскажу.
И Анна холодно и чётко поведала обо всём, что случилось на мосту. Илья выслушал её внимательно, но не отпустил. Он позвал двух москвитян и повелел им:
— Слушайте, горожане! Именем великого князя отведите её в Кремль к князю Семёну Ряполовскому. Помните, с государевым делом идёте! И по дороге упустить не смейте!
Горожане выслушали князя молча и, крепко взяв Анну под руки, повели её на мост, где уже не было суматошной толкотни. Провожая их взглядом, Илья подумал о возничем Афанасии, но как‑то мельком... Взяв коня под уздцы, он повёл его по косогору вверх. Ливень продолжал хлестать Илью и коня, но это было неважно для князя. Важным стало то, что он услышал от Анны: по её разумению, Анна попала в руки ордынцев, потому как с передка её сбросили двое в монашеских одеждах, но один из них был татарин. Выбравшись с косогора, Илья какое‑то время шёл впереди коня и размышлял, куда вернее всего отправились похитители. Он поставил себя на их место. Вот он захватил добычу, вырвался с моста на простор, но, зная, что княжну скоро будут искать, что далеко с нею не умчишь, надо думать о ближнем и надёжном убежище. Конечно же, удобнее всего скрыться в лесу. Но надёжно ли там? Нет. Егери с собаками ухватят след, в лесу быстро, как волков, обложат. Тогда — в деревню. Но там сотни зорких глаз. Княжна не иголка: в стоге сена не спрячешь. Что же делать, что? Пробираться лесными тропами к рубежам державы? Так уже сегодня к вечеру государь перехватит все дороги, поставит дозоры и капканы на всех тропах, коими в прежние времена приходили на Русь и уходили всякие зарубежные лазутчики. Велика держава, а след запутать негде. Куда деться? И пришло озарение. В годы частых набегов ордынских разбойников россияне умели прятаться в лесах так, что ни один тать, ни один пёс не могли их найти. Те же арининские мужики и бабы с детишками, старухами и стариками пять лет назад два месяца отсиживались в лесу за Арининской обителью, и никто их духа не учуял. Но есть такие тайные убежища и близ Николо–Угрешского монастыря и под селением Остров. «Эх, спрятался бы я там с Алёнушкой — ни один ловец бы нас не сыскал!» — воскликнул в душе Илья. И полегчало в груди. Вскинулся в седло, ударил Казначея по крупу и помчал судьбу свою оборонять. Знал же ведь, коль не найдёт свет–Еленушку, не сносить ему буйной головы. И жалеть себя не придётся — заслужил.
В пути Илья миновал заречное Коломенское, где в добрую пору отдыхала великокняжеская семья. И сам он бывал в нём не раз. Илья счёл, что там ему нечего делать, и к Николо–Перервнскому монастырю, который стоял на холмах за Москвой–рекой, не ринулся вплавь. Туда тати не могли сунуться, то была чтимая государем обитель. В село Беседы Илья тоже не захотел заглянуть: богатое село, там ревниво хранят государевы законы и не пустят на постой каких‑либо татей.
А вот Николо–Угрешский монастырь Илья не позволил себе миновать. То был монастырь–затворник. В нём находились многие новгородские опальники, постриженные в монахи, и они питали к государю если не ненависть, то уж горячую обиду. Илья не стал искать брод или мост, а ринулся с Казначеем в воду и переплыл реку. Вымахнул на взгорье, полем промчался к дороге — поискать следы от повозки, от копыт Орлика и Сокола. Однако, хотя и порезвился на дороге ливень, следов и в помине не было. К затворникам в Угреши никто не приезжал, заключил Илья. Но он всё-таки не миновал обитель, поскакал к воротам, поговорил с привратником. Его ответам внял и совет принял — побывать в скиту за селением Остров. Объехать его было грех.
Той порой тучи унесло на северо–восток, показалось горячее солнце. Одежда на Илье после многих купелей начала просыхать, и сил словно бы прибавилось. Но и голод стал донимать. Илья, однако, не дал ему воли и всё погонял Казначея. Выносливый ногайский конь, казалось, не знал усталости и мчал крупной рысью. А вскоре судьба показала Илье свой добрый лик, и в скиту за Островом ему не пришлось побывать.
Сразу же за этим селом, когда Илья выехал на дорогу в Арининское, он увидел на склоне холма, укрытого густыми кронами сосен, следы от копыт и колёс. Тянула экипаж пара кованых коней. «Да это же Орлик и Сокол! Как мне ваших подков не знать!» — прозвенело у Ильи в душе. Следы были свежими: кроны сосен спасли их от ливня. Сильно заёкало от доброго предчувствия сердце. «Вышел‑таки на след Еленушки Илюшка. Да теперь я тебя не потеряю!» — подумал с облегчением князь и помчался в сторону Арининского. Однако в версте за сельцом Илья потерял след на развилке дорог. Он вдруг оборвался в огромной луже и за нею не возник, словно кони и повозка улетели. Илья остановился, спрыгнул с коня, в растерянности почесал затылок, перекрестился: «Свят–свят…» — не зная, что делать. Лесная дорога впереди лежала в первозданной чистоте. Ведя коня за уздечку, Илья прошёл вдоль дороги двести–триста сажен и ничего не понял. Вот и поворот на лесную Арининскую обитель. Недоброй славой была отмечена эта обитель, да то уже быльём поросло. В ней престарелые новгородские заговорщики коротали свой век. На дороге к обители виднелась лишь давняя глубокая колея от крестьянских колымаг: возили крестьяне питание монахам, словно по оброку. Загадка? Да отгадай её, как и то, куда мог пропасть след от Орлика, от Сокола и от тапканы. «Ой, неспроста всё это, не должно так быть!» — счёл Илья и подумал вначале, что нужно вернуться туда, где обрывался след, и там поискать разгадку.
