Колл схватился за голову.
– Ей-боженьки, простите меня, отец Ярви. Попозже обязательно перечерчу.
– Не сегодня. Через час начинается большой сход, а перед этим надо разгрузить корабль.
Колл с надеждой взглянул на Бранда:
– Я не силен передвигать короба…
– Сосуды. И передвигать их надо очень осторожно. Дар Императрицы Виалины проделал весь путь по Святой и Запретной.
– Вы имеете в виду – подарок от Сумаэль? – заметил Бранд.
– Подарок от Сумаэль. – При этом имени отец Ярви мечтательно улыбнулся. – Наше оружие против Верховного короля…
Он смолк и шагнул между Коллом и Рин, придерживая посох на сгибе локтя. Здоровой рукой приподнял ножны и, чтобы рассмотреть руны, повернул изделие на свет.
– Матерь Война, – бормотнул он. – Воронья Мать. Оперенная Сталью. Сбирательница Павших. Та, Что Сжимает Твою Ладонь В Кулак. Это вырезал ты?
– А есть другой, способный так сделать? – заметила Рин. – Окантовка важна не меньше меча. Добрый клинок обнажают редко, значит, люди будут глазеть на ножны.
– Когда ты принесешь обет служителя, Колл, искусство резьбы по дереву понесет утрату. – Ярви тяжело вздохнул. – Но мир нельзя изменить долотом.
– Можно. Пусть понемногу… – Рин сложила на груди руки и вперила в служителя взгляд. – Но главное, к лучшему.
– Его мать просила меня сделать сына настоящим мужчиной.
Колл бешено замотал головой за спиною наставника, но Рин затыкаться не собиралась.
– Кое-кому дорог тот мужчина, которым он уже сделался, – твердо сказала она.
– Значит, это все, чем ты бы хотел заниматься, Колл? Вырезать фигурки и руны? – Отец Ярви со стуком бросил ножны на верстак и положил свою высохшую руку ему на плечо. – Или ты бы желал стоять у плеч королей и править курсом эпохи?
Колл хлопал ресницами – на одного, на другую. Боженьки, он не хотел огорчать их обоих, только куда деваться? Отец Ярви освободил его. А есть ли сын раба, который не желал бы встать у королевского плеча и не бояться будущего, прожить жизнь почитаемым и могущественным?
– Курсом эпохи, – виновато потупившись, пробубнил он. – Наверно…
7. Друзья по несчастью
Рэйт совсем свихнулся от скуки.
На войне, по идее, полагается драться.
А война с Верховным королем явно сулила самую крупную драку, о какой только можно мечтать. Но теперь он понял: чем крупнее война, тем большая доля в ней болтовни. Болтовни, ожидания и просиживания задницы.
Здесь благородный люд расселся по трем длинным, расставленным подковой столам. Богатство кубков возвещало о звании и знатности пьющих. С одной стороны располагались гетландцы, напротив них – ванстерцы, а посередине стояла дюжина кресел для тровенландцев. Пустых, поскольку из Тровенланда так никто и не прибыл, и Рэйт бы с удовольствием последовал их примеру.
Речь отца Ярви нагоняла зевоту:
– Семь дней назад я встречался с посланницей праматери Вексен.
– Надо было взять и меня! – сердито воскликнула мать Скейр.
– К сожалению, не вышло – не было времени. – Ярви жестом здоровой руки показал, что искреннее его не сыскать на всем свете. – Однако вы потеряли немного. Мать Адуин попыталась меня убить.
– Я ее уже люблю, – шепнул брату Рэйт, и тот захихикал.
Рэйт предпочел бы постель со скорпионом десятку слов от этого прохиндея с одним кулаком. Рэкки взял привычку звать его Пауком, и служитель, без дураков, таким и был – тощим, неприметным и ядовитым. Но, если ты не муха, паукам ты без надобности. Отец же Ярви плел тенета на людей, и нельзя было предсказать заранее, кому грозило в них угодить.
Немногим лучше и его подмастерье. Долговязый пацан – волоса как у пугала, на бороде кусками не пойми какого цвета щетина, сам суетливый, дерганый, глаза бегают. И лыбится, вечно лыбится, будто всем он друг, но так дружбу Рэйта не завоюешь. Ярость во взгляде, ненависть или боль не обманут. А под улыбкой можно спрятать что хочешь.
Отстраняясь от гомона, Рэйт запрокинул голову на необъятный купол Зала Богов. Внушительная постройка. Правда, какой прок от зданий, кроме как жечь их дотла, Рэйт не знал. Каменные Высокие боги скрестили на нем осуждающие взгляды, и Рэйт нахально скривился в ответ. Кроме редких, в полсердца, молитв Матери Войне, не ведал проку он и в богах.
– Праматерь Вексен объявила нас изменниками и колдунами. По ее указу нас надлежит стереть с лица земли. – Отец Ярви бросил на стол свиток, и Рэйт застонал. В свитках еще меньше проку, чем в зданиях и богах. – Она вознамерилась нас уничтожить.
– И никакого мирного предложения? – спросила королева Лайтлин.
Отец Ярви на миг покосился на ученика и покачал головой.
– Никакого.
Королева горестно вздохнула.
– Я надеялась хоть на малую зацепку для переговоров. Кровопролитие не сулит выгоды.
– А это смотря как и чью кровь проливать. – Горм мрачно воззрился на пустые кресла. – Когда ж король Финн пожалует к нам со своею мудростью?
– И через тысячу лет не наступит тот срок, – сказал Ярви. – Финн мертв. – Эхо его слов сгинуло в вышине Зала Богов. На потрясенное собрание опустилось безмолвие. Даже Рэйт разул уши.
– В залог мира мать Кире сдала ключ от Мыса Бейла. Праматерь Вексен нарушила обещание. По ее слову Яркий Йиллинг отплыл в Ялетофт. Он убил короля Финна и спалил город до основания.
– Выходит, подмоги из Тровенланда ждать нечего. – Сестра Ауд, пухленькая ученица матери Скейр, при этой вести едва не ударилась в слезы. Рэйт лишь усмехался. Может, они хоть сейчас зашевелятся.
– Одна из жертв осталась в живых. – Королева Лайтлин щелкнула пальцами, и, покачнувшись, двери Зала Богов распахнулись. – Дочь государя Финна, принцесса Скара.
Яркий свет дня очертил два черных силуэта в проеме. Когда они ступили внутрь, по шлифованным плитам пола протянулись длинные тени. Одним оказался Синий Дженнер, такой же потрепаный и лохматый, как тем разом на причале. Кто рядом с ним, догадаться было труднее.
Платье тончайшей зеленой ткани переливалось, искрилось на ней в мутном факельном свете. Отведены назад плечи, и тени сгущались в ямках ключиц. Самоцветы из серег текли ручьем: вниз, вдоль тонкой шеи, и вверх, по хрупкому плечу. Багрянцем горел кровавый камень на золотом обручье. Темные волосы, что прежде клубились призрачным роем, нынче умащены, заплетены и заколоты в сверкающие завитки.
Боги, как она переменилась! Но Рэйт ее тут же узнал.
– Это она, – выдохнул он. – Та дева, в порту!
Рэкки придвинулся и прошептал:
– Я в тебе, братик, души не чаю, но ты замахнулся чутка высоковато.
– Я обязана воздать благодарность. – Бледной смотрелась она и хрупкой, как яичная скорлупа. Однако голос прозвенел чисто и громко в тот миг, когда огромные зеленые глаза Скары обратились к нависавшим над ней Высоким богам. – Хвала богам, что унесли меня из лап Яркого Йиллинга. Спасибо добрым хозяевам, что приютили меня в годину одиночества. Моей тетушке, королеве Лайтлин, чьи проницательность и хитроумие известны всем, но чья глубина сострадания открылась мне лишь недавно! И Атилю, Железному королю, чьи железная воля и железный закон на слуху по всему морю Осколков.
Король Атиль слегка шевельнул бровью. Так и должно выражать восторг при этом старом медвежьем капкане вместо лица.
– Добро пожаловать в семью, принцесса.
С низким, изящным поклоном Скара обратилась к ванстерцам:
– Гром-гиль-Горм, король Ванстерланда, Крушитель Мечей – для меня честь ступить под вашу необъятную тень. Я б до ночи пересказывала легенды, что ходили в Ялетофте о вашей силе и знаменитой удаче в бою. Но, как ни старайся я, ваша цепь все равно куда более красноречивый сказитель.
– Прежде я считал, что ей не занимать красноречия. – Горм оттянул пальцем цепь из наверший, срубленных с клинков убитых им противников. Четырежды обернулась она вокруг могучего древа его шеи. – Пока не услыхал ваши речи, принцесса. Теперь же не знаю и сам.
Слова, и ничего более. Но даже Рэйт, умеющий льстить не лучше собаки, разглядел, насколько выверенно отмыкала гордость властителей каждая похвала – так ключ входит в замочную скважину. Погода в Зале Богов уже прояснилась. Союз держав и так обильно полили уксусом. Скара предложила медку, и все на него набросились с удовольствием.
– Великие государи, – обратилась она, – мудрые государыни, достославные воины и искусные служители, собравшиеся здесь. – Она прижала к животу узенькую ладонь, и Рэйту показалось, что он заметил, как та дрожит. Однако девушка сцепила руки и продолжала: – Я молода и не имею права заседать среди вас, но никого другого выступить от имени Тровенланда нет. Не ради самой себя, но во благо моего бедного народа, беззащитного перед полчищами Верховного короля, я молю вас: позвольте мне занять дедушкино кресло.
