– Да вы меня просто исследовали, – удивленно произнес он. – Школьные предметы, успехи, заграничные путешествия, друзья прошлые и настоящие, спорт, выигранные призы, сломанная нога, полный список компаний, куда он инвестировал деньги, даже интервью, которые он давал некоторым экономическим журналам.
– Вы удивлены. Я зарабатываю этим на жизнь. Просто отыскала эти сведения.
– Удивлен – не то слово. – Он поднял глаза и увидел, что она задумчиво грызет кончик карандаша.
– Я не слишком переусердствовала? Лисси называет это синдромом щенка.
И она изобразила щенка, подняв руки и часто задышав.
Он чуть не свалился с дивана.
– Но я просто люблю быть полезной. Итак, сейчас мы начнем все снова.
Да она шутит. Она сберегла ему часы времени, и он это ценит. Просто идеал женщины.
Он отставил руку со своим досье и посмотрел на вторую папку. И почувствовал… Волнение? Нет, но был заинтригован, как никогда.
– Меняемся?
Она поморгала длинными ресницами, потом кивнула и отдала ему досье.
Он открыл первую страницу, быстро пробежал глазами начало: школа, отметки, образование, ученая степень… Работа математика в правительственных агентствах. Потом собственное дело. Исследования с уклоном в статистику.
Обратил особое внимание на любимые книги, фильмы, телевизионные шоу. Разносторонняя натура, что подтверждал набор книг. Среди авторов были Рей Брэдбери, Джон Ле Карре.
По сравнению с ним, если судить по книгам, она прожила три жизни.
– Вы действительно ели живых личинок? Каково это – участвовать в массовке в «Хоббите»?
Углы розовых губ лукаво приподнялись.
– Конечно, только их лучше есть теплыми. Я имею в виду личинок, а не хоббитов.
Он засмеялся:
– Оказывается, это весело – быть статистом?
Она порозовела, и глаза ее просияли в ответ.
Она прервала молчание:
– Мой отец был профессором математики. Мы жили в квартире при университете, отпуск проводили в кампусе. Он бы вообще не выходил из своей комнаты, будь его воля. Я ускользала от него, вокруг не было недостатка в людях, способных удовлетворить мое любопытство. Я расспрашивала обо всем – динозаврах, радуге, других странах. В университете полно людей, которые охотно подробно ответят на любой вопрос. Расскажите мне о вашем отце, – попросила она, – вы похожи на него?
– Пожалуй, почти его копия. Трудоспособность, ответственность, серьезность, голубые глаза и способность легко смеяться…
– Вам известно, при каких обстоятельствах встретились ваши отец и мать? – Она прижалась щекой к согнутому колену и невинно смотрела на него большими глазами. Но его трудно провести. Она забыла, что у него три младших сестры. Так вот почему она начала рассказывать о своем отце, хотела вызвать его на откровенность. Нейт даже пожалел бедную девочку, потому что она напрасно теряла время.
– Если такой вопрос не числится в моем досье, давайте забудем о нем.
Она в ответ промолчала, только чуть покривила губы, получив отпор.
– А теперь, – весело сказал он, – закройте папку, и сейчас мы проверим, что вы знаете обо мне.
– Хотите меня проэкзаменовать? – Ее глаза сверкнули.
– Но если вы не выучили наизусть, то не сможете потом выдержать экзамен, который предстоит вам по нашему соглашению. Так вы возражаете?
– Нисколько. Спрашивайте.
– Мой любимый цвет?
– Голубой. – Она оглядела его офис, выдержанный в белых, серебристых и голубых тонах. – Будьте уверены, Маккензи, вы имеете дело с профессионалом. – Она сложила руки под маленькой грудью, при этом тонкая ткань блузки натянулась, и обозначились ее четкие контуры.
– Животные?
Она фыркнула.
– Я могу спорить на все, что имею, что у вас нет времени даже на то, чтобы содержать кактус, не говоря о комнатном аквариуме.
Он вспомнил сумму, которую сам перевел ей два дня назад, и, зная, что это все, что у нее есть, она не многим рискует. Но насчет животных она права.
– А вы?
– У меня собака.
– Правда?
– Вы не любите собак?
– Я не имею ничего против собак, при условии, что кто-то другой будет их кормить, гулять с ними и убирать за ними. Какой породы? Не той, что помещается в дамской сумочке?
– Ха! Это большой эрдельтерьер по кличке Эрнест. Он принадлежал моему бывшему, который считал себя вторым Хемингуэем. Он оставил мне собаку, но забрал телевизор, стерео, забыв оставить арендную оплату.
– Потом вернул?
Она пожала плечами, показывая, что не хочет говорить на эту тему. Но он прекрасно понял ее состояние. Бедняжка. С удовольствием отыскал бы этого мерзавца и схватил за шиворот.
– Но счет в мою пользу, – сказала она весело.
– Хороший пес?
– Храпит, обожает бисквиты, но никогда не украдет мой телевизор.
Он просто не мог понять, как такая женщина, как Саския, могла увлечься столь гнусным типом. И сменил тему:
– Ладно, переходим к досье. Что вы знаете о моей семье?
Она округлила глаза, показывая степень своего возмущения таким неверием.
– У вас три сестры. Две из них – близнецы.
– Мечта для психолога.
– Я единственный ребенок, вы не забыли? Мне неизвестны взаимоотношения с братьями и сестрами.
Оба немного расслабились, устроились удобнее, и она улыбкой пригласила продолжать игру.
– Дальше.
– Ваш отец умер, когда вам было пятнадцать. Накануне вашего пятнадцатого дня рождения. Ваша мать жива.
У него вдруг сжало горло. Он никогда не забывал об этом дне рождения. Воспоминание жило в нем, но он не хотел бы ни с кем это обсуждать. Впрочем, это не ее вина – он сам предложил тему.
Она хотела продолжать, раскрыла рот, но он остановил ее предостерегающим взглядом.
– Женщины? – спросил он машинально, хотя сам в этот момент думал о мужчинах, с которыми могла встречаться она. Хипстеры в сандалиях и балахонах?
– Вы предпочитаете брюнеток. – Она намотала каштановый локон на палец. – Хотя были и блондинки, а иногда рыжие.
– Я не выбираю специально.
Она ответила беглой улыбкой.
– Но ни одного серьезного увлечения я не смогла найти.
И вдруг он сказал:
– До сегодняшнего дня.
Она недоуменно нахмурилась, и, когда до нее дошел смысл сказанного, он увидел, как розовая краска разливается по ее щекам, а его пальцы как будто ощутили биение ее пульса.
– Мы могли бы проверить, насколько мы далеко зашли, или я просто усложняю?
