– Легче получить российское гражданство, – заметил Дронго, – чтобы так не мучиться.
– Что вы говорите, – даже всплеснул руками Ираклий, – отказаться от Родины, от своего паспорта, от своих корней? Зачем тогда вообще жить на этом свете? Нет, я так не могу. И не хочу. Родится сын, я его тоже запишу на наш паспорт. А вы разве думаете иначе?
– Нет, – улыбнулся Дронго, – я так не думаю. Но вы сказали, что весь вчерашний день господин Золотарев был сам не свой.
– Верно. Я его таким никогда не видел.
– Вы давно его знаете?
– Уже почти три года. С тех пор, как стал встречаться с его дочерью. Вы знаете, люди разные бывают, некоторые в Москве говорят, что с кавказцами встречаться нельзя. Даже такой подлый опрос проводили. За кого вы замуж хотите. Или кому не хотите сдавать свои квартиры. Больше всего людей не хотели сдавать свои квартиры кавказцам. А вот с замужеством у этих опросчиков пшик получился. Многие девушки мечтают выйти замуж именно за кавказцев. Знают, как мы за семью держимся. Двумя руками.
– Не всегда знают и не всегда принимают.
– Верно. Но Золотарев был не такой. Он все правильно понимал. И разрешал своей дочери самой выбирать, с кем ей дружить и за кого замуж выходить. Вот ее мать была сначала против. Она меня сразу как-то не полюбила. Все время дочери говорила, что я человек другой культуры. Почему другой? Какой другой? Я вырос на стихах Пушкина и Пастернака, слушал музыку Чайковского и Прокофьева, читал Толстого, Достоевского, Чехова. Почему другой культуры? Мы, грузины, такие же православные люди, как и русские. Только не обижайтесь на меня. Я еще понимаю, когда говорят про азербайджанцев, они ведь мусульмане, или про армян, у них своя апостольская григорианская церковь. Но мы такие же православные люди, как и русские. Все равно говорят, что другая культура и другие люди.
– Это не только они говорят, – напомнил Дронго, – у вас так говорят гораздо чаще…
– Дураков везде хватает, – согласился Ираклий, – но наша Алиса была сначала против. А потом как-то оттаяла, поняла, что я ее дочь по-настоящему люблю и хочу жениться. А когда Лиза согласилась за меня замуж выйти, я отправился к ее отцу, как полагается по закону. И получил согласие Петра Константиновича. Он только сказал, чтобы я не обижал Лизу и никогда ее не бросал. Я пообещал.
– Сколько вы женаты?
– Уже полтора года.
– Достаточный срок, чтобы иметь представление об этой семье.
– Наверно, достаточный. Только я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Нормальная семья. Отец, мать, дочь.
– Никаких странностей не замечали?
– Никогда не замечал. У Лизы, правда, трудный характер, но у кого бывает легкий характер в ее возрасте? Ей только двадцать один, – улыбнулся Ираклий, – наверно, еще переходный возраст не закончился.
– А вам сколько?
– Мне уже тридцать, – вздохнул Ираклий, – можно сказать, ветеран. У нас разница в возрасте девять лет. Вы считаете, много?
– Я никогда не берусь судить посторонние семьи по такому принципу. Иногда не уживаются и одногодки, знакомые друг с другом со школьной скамьи. А иногда прекрасно живут семейные пары, разница в возрасте которых составляет тридцать или сорок лет. В жизни всякое бывает.
– Верно, – согласился Ираклий, – я, как только Лизу увидел, сразу понял, что она будет моей супругой. Хотя трудно было ее добиваться. У молодых свой характер, особенный. А ей тогда было только восемнадцать.
– Я могу задать вам один личный вопрос?
– Смотря какой.
– Почему у вас нет детей? Вы ведь женаты уже полтора года.
– Это как раз нормальный вопрос, – усмехнулся Ираклий. – Лиза считает, что должна закончить университет и только потом рожать. Через год она завершает свое обучение. Мы решили немного подождать.
– Ясно. А какие отношения у вас были с тестем и тещей после свадьбы?
– Самые хорошие. Просто у них разные характеры. Абсолютно разные. Алиса Владимировна очень замкнутый человек, такой интроверт, предпочитает уходить в себя. Не выказывает при людях своих эмоций, впечатлений, чувств. Очень сдержанный и строгий человек. А вот Петр Константинович, напротив, душа компании. Веселый, обаятельный, находчивый собеседник. Был собеседником, – с каким-то внутренним ожесточением добавил Ираклий, – никак не могу с этим смириться. Такая трагедия для нас всех.
– Значит, они были разные люди?
– Иногда я даже удивлялся, как они живут вместе. Совсем непохожие друг на друга. Но говорят, что противоположности иногда сходятся. Я не знаю. Мы с Лизой тоже не совсем похожие люди. Я человек открытый, общительный, веселый. А она всегда очень настороженно относится к людям, не позволяет себе с ними сближаться. Характером она пошла в свою мать. Но ничего, живем уже полтора года, – улыбнулся Ираклий.
– Вы хорошо знаете семью компаньона вашего тестя Павла Солицына?
– Конечно, знаю. Они ведь напарники, вместе держат свою компанию. И, по-моему, самые лучшие друзья.
– Они тоже прилетели в Барселону?
– Прилетели все вместе. Еще до нас. Солицыны и наши «старики». Хотя какие они старики? На Алису Владимировну до сих пор молодые засматриваются, она так хорошо выглядит в свои сорок три года. Выглядела… А Петр Константинович, эх, что там говорить. Какой человек был, – махнул рукой Ираклий и отвернулся.
– Давайте вернемся к Солицыным, – предложил Дронго. – Значит, они были большие друзья с покойным?
– Вы не верите? – с некоторым презрением спросил Ираклий. – Думаете, если компаньон, значит, обязательно сволочь. Спит и видит, как бы компанию отобрать. Только вы напрасно так думаете, у них действительно были очень добрые и хорошие отношения. Господин Солицын и Петр Константинович были самыми близкими друзьями. Они вместе на рыбалку ездили, на охоту. Даже однажды вместе поехали в Прагу на строительную ярмарку. А потом долго вспоминали, как там было весело.
– Строительную ярмарку? – переспросил Дронго. Он вспомнил, что Золотарев говорил именно о Праге, рассказывая, как они весело проводили там время с компаньоном.
– Да, – кивнул Ираклий, – я же говорю, что они были близкими друзьями.
– Не сомневаюсь, – сказал Дронго. – Вы знали, что у Павла Солицына погибла предыдущая жена?
– Я слышал. Но какое это имеет отношение к сегодняшнему событию? Ее током убило на даче много лет назад. Он потом женился, у него сейчас молодая супруга.
– Примерно вашего возраста. Или даже младше вас.
– Да, – усмехнулся Ираклий, – именно так.
– И как вы ее называете?
– В шутку «тетя Инна». А так по имени, конечно. Она младше меня не намного.
– Вы знали, что она раньше работала секретарем у Павла Солицына?
– Конечно, знаю. Вы меня извините, но я не понимаю ваших вопросов. Какая разница, где она раньше работала, с кем работала, когда вышла замуж за своего шефа. Какое все это имеет отношение к сегодняшней трагедии? Нужно искать убийцу, а вы спрашиваете меня о несущественных вещах. Или вы считаете, что кто-то из нас мог убить Петра Константиновича? Но это полный абсурд. Вы только подумайте, кто здесь был. Его жена, его дочь, зять, его самый близкий друг со своей супругой. И больше никого. Кто из них мог убить Петра Константиновича? Конечно, никто. Я думаю, вас будут подозревать гораздо больше, чем нас. Извините меня за откровенность. Непонятно, почему вы согласились проводить его в чужой номер, помогли ему снять этот номер. Непонятно. Вы не его друг и не родственник. Нужно было проводить его к жене или к дочери. Или вообще оставить в покое. В этом отеле ему бы не разрешили ночевать в ресторане, а довели бы до его апартаментов.
– Все правильно. Но с одним замечанием. А если он не хотел возвращаться к себе в номер?..
– Почему не хотел? Что вы говорите?
– Иногда в жизни бывают такие обстоятельства, которые могут перевернуть все наши представления о прежнем существовании. И не нужно судить так категорично и строго. Возможно, у него были свои причины остаться одному.
– Тогда кто его убил?
– Пока не знаю. Но подозреваю, что это был близкий, очень близкий ему человек.
– Я могу узнать, на чем основано ваше подозрение?
– Можете. Дело в том, что в этом отеле вся система компьютеризирована и замкнута на главный компьютер. Как и во всех отелях такого уровня повсюду в мире. Вчера поздно ночью я проводил вашего покойного тестя в этот номер, открыл дверь карточкой-ключом, который мне выдали, и уложил Золотарева на кровать. Помог ему снять обувь и пиджак. А потом ушел. Система зафиксировала мой уход. Примерно через полтора-два часа к нему кто-то постучал. Уверяю вас, он был в таком состоянии, когда трудно даже подняться с кровати. Но он сумел подняться, подошел к дверям и открыл их. Если бы там был чужой, он бы не стал даже подниматься с кровати. Человек, стоявший за дверью, очевидно, подал голос и заставил Золотарева оторваться от подушки. Дверь открылась, и в комнату вошел неизвестный. Они о чем-то поговорили, и этот неизвестный ушел. Но карточка-ключ, которую я оставил на столике, затем исчезла. Золотарев снова заснул. Неизвестный воспользовался этой карточкой, вошел в номер во второй раз и нанес спящему удар по голове. Удар пришелся точно в висок. Вот и вся картина преступления.
