Она презрительно фыркнула.
Вернувшись, мы сняли скафандры и уселись за стол в своем мешковатом белье, чтобы утолить голод гамбургерами «Караван», настолько старыми, что мясо стало абсолютно пресным, безвкусными бобами и пюре из картофеля, бесчисленное число раз подвергавшегося разморозке и новой заморозке.
Молчание действовало мне на нервы. Кристи читала рекламу на упаковке от гамбургеров. Речь шла о том, что покупатель, набравший четыре упаковки с верблюдом Хампи, мог участвовать в розыгрыше «научных каникул» на Луне.
Я забрал у нее упаковку и тоже стал читать. Путешествие на Луну было намечено на дату за семь недель до Катастрофы.
— Возможно, победитель лотереи остался жив, — сказал я. Кристи таращила на меня глаза, но прочесть ее взгляд я не мог.
— Расскажешь мне наконец про эти штуковины?
Молчание, покачивание головы, означавшее «нет». Я невольно вспомнил, как два часа назад она предлагала мне все свои сокровища. Точь-в-точь как героиня одного из дурацких любовных видеофильмов, которые Лайза включала всякий раз, когда мы с ней… Нет, в голове у меня осталась теперь только Кристи с расстегнутой молнией и мольбой в глазах…
Я заставил себя улыбнуться. Она прищурилась.
— Ты кому-нибудь расскажешь?
— Никому. Мне понравилось твое предложение, — Я нервно усмехнулся.
— Я не прошла стерилизацию.
Я понял, на какую жертву она была готова два часа назад, какой ценой собиралась купить мое молчание. Мне представилось, как мы с ней теснимся на узкой койке. А может, устроиться на полу, распихав по углам мусор и освободив необходимое пространство?
Неужели у меня участилось дыхание? Возможно. Не знаю, что заметила она.
— Извини, — промямлил я. — Просто хотелось разрядить обстановку. Когда я увидел тебя с ледорубом… Она медленно кивнула.
— Точно, никому не скажешь?
— Какая разница? — Я небрежно повел плечами. Ее взгляд затуманился. Что она от меня скрывает?
— Может, все-таки расскажешь?
Она долго смотрела на меня, соображая, что бы соврать. Молчание затянулось. Она опять чуть заметно покачала головой.
— Как знаешь, — пробормотал я и стал натягивать скафандр. Она молча следила за мной. Время от времени я бросал на нее взгляды. Она выглядела так, словно вот-вот раскроет тайну, но, заметив, что я на нее смотрю, опять замыкалась.
Я махнул рукой, прошел через шлюз, сел в вездеход и укатил.
На обратном пути я старался взглянуть на ситуацию трезво, но из этого ничего не выходило. В голове было пусто, только назойливо зудел вопрос: «Почему для нее это так важно?»
Иначе она бы не додумалась схватить топор, чтобы расколоть мой шлем вместе с головой!
В целой Вселенной оставалось меньше двух тысяч людей. Все мы рано или поздно умрем, потому что мало-помалу откажет техника, иссякнут запасные части. И последние люди, обезумев, кинутся в чем мать родила к воздушным шлюзам.
Я представил себе, как останавливаю вездеход, выпускаю наружу воздух, отодвигаю дверь, встаю, ощущая собачий холод, набираю в легкие ужасную смесь, заменяющую здесь воздух, и… Тут воображение отказывало мне.
Осужденный тоже садится с бешено бьющимся сердцем на электрический стул и ждет, уже полумертвый, то ли боя часов, то ли гудения проводов. А что потом?
Неизвестно.
Не удивительно ли? Всего днем раньше, только вчера, все это как будто не представляло для меня вопроса. Вроде бы я даже не возражал в надлежащий момент… В общем, поступить по примеру Джимми Торнтона, пустившего в ход кухонный нож. Чик — и готово? Нет уж!
Я представлял, как запрусь в своей каморке, налью большой таз горячей воды, сяду на койку, поставлю таз между ног, опущу в воду кисти и нож, сделаю аккуратные безболезненные надрезы и увижу, как воду заволакивает красный туман.
Скорее всего, это будет похоже на погружение в сон. Когда Джимми нашли, он выглядел спящим. Даже воду не расплескал.
Я въехал на последний холм перед базой и увидел космодром Бонестелл. Остановившись перед взлетно-посадочной полосой, стал гадать, почему у меня весь день бегают по коже мурашки.
TL-2 готовился к запуску. Он был уже полностью заправлен и нацелен в небо. На Земле такие ракеты всегда окутывал туман конденсации, здесь же горючее приходится нагревать, предохраняя от замерзания, поэтому к небу поднималось только узкое струящееся перо термального искажения. Сегодня оно достигало высоты всего нескольких сот метров, а дальше его сдувал ветер.
У меня на глазах из сопел двигателей вырвался синий огонь, и темный конус ракеты начал медленный подъем. Потом вспыхнуло оранжевое пламя, свидетельствуя о начавшейся реакции нагретого водорода и компонентов атмосферы — азота и различных органических соединений.
Впечатляющий язык сине-бело-желтого огня вознесся в оранжево-бурое небо, прорвался сквозь первый слой прозрачно-голубого облака, потом сквозь второй и растаял. Сначала в месте исчезновения корабля оставался рассеянный свет, но скоро померк и он. Целью полета был еще один спутник Сатурна, Энцелад, где люди обнаружили в ледяной ловушке несколько миллионов литров гелия — драгоценного газа, который здесь, на Титане, не умели ни производить, ни добывать.
Оставшийся отрезок пути я посвятил гаданию, можно ли прожить остаток жизни на Луне, не сводя взгляд с тлеющего в небе куска угля — погибшей Земли.
Возможно, мы совершаем большую ошибку. Возможно, это им следовало бы перебраться сюда, к нам.
Набирая скорость под безликим бурым небом, мчась по красно-золотисто-оранжевой поверхности, затянутой голубой дымкой, я пытался вспомнить разноцветную живность Кристи, но почему-то никак не мог…
* * *
Я укрылся в своей каморке и долго смотрел в стену, потом включил мини-терминал и стал в тревоге ждать, пока помехи на экране сменятся меню.
Что произойдет, когда откажет электроника? Неужели все мы умрем? Или примемся мастерить самоделки, летать без электронного слежения? В конце концов, программа освоения космоса началась еще до настоящих компьютеров. Человек ступил на Луну в докомпьютерную эпоху. Та же допотопная технология могла бы забросить нас и сюда, на спутник Сатурна. Или не могла бы?
В видеоархиве не нашлось ничего такого, чего бы я еще не видел, кроме последней дюжины эпизодов французского комического сериала «Какой ужас!», заполонившего экраны перед самым Концом. В последний момент они были записаны на лунной базе. Там все знали, должны были знать. О чем они думали? Трудно себе представить.
Меня хватило всего на тридцать секунд: беззаботный смех, бледно-голубое небо, белые облачка, зеленые деревья, Сена, Эйфелева башня…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
