Камелефата и Сума вернулись в деревню.
Скоро вернулись и оба брата Агба и сразу же принялись рассказывать, что Камелефата и Сума убежали, испугавшись какого-то удава, которого они, братья Агба, естественно, убили. Питон этот, рассказывали они, забрался на высокое дерево-акажу, устроился среди ветвей и, прежде чем рухнуть мертвым на землю, пел, как петух на заборе.
Камелефата вздрогнул. Он хорошо знал, что значит это пение. Отец когда-то предупреждал его, что от раненого питона, который стремится забраться на дерево, следует бежать как можно дальше, потому что любой, кто услышит, как поет перед смертью забравшийся на дерево питон, неизбежно погибнет сам. Так вот почему тогда Камелефата бессознательно бросился бежать, унося подальше раненого друга. Бедняги! Теперь и ему, Освободителю, не под силу спасти этих двоих от неминуемой смерти.
Агба Эде, их старший брат, поздравил младших братишек и торжествующе посмотрел на Камелефату.
Молодой вождь никогда не мог понять, почему все в семействе Агба относятся к нему враждебно, но потом решил, что это, наверно, один из законов природы: ведь не бывает так, чтобы все на свете тебя любили и чтобы ты сам любил всех на свете. С этим уж ничего не поделаешь. Правда, чтобы кого-то уж очень сильно ненавидеть, нужны серьезные причины, а что он, Камелефата, сделал такого этим Агба? Он не мог припомнить со своей стороны ни одного дурного поступка по отношению к ним.
На следующее утро обоих младших братьев Агба нашли в собственных постелях мертвыми. Вот чем обернулось пение питона.
10. Заговор под покровом ночи
Ночное небо было покрыто густыми облаками, временами сверкали молнии — наступил сезон дождей. Деревня ашуку тихо спала. У ее ворот подремывали сторожа. Время от времени над уснувшей деревней с криком пролетала ночная птица.
В этот поздний час дверь одной из хижин приоткрылась, оттуда выскользнул какой-то высокий человек и решительно двинулся прямо в непроницаемую тьму. Он подошел к дому, где на веранде стоял ткацкий станок и были разложены другие принадлежности ткача.
Ночного гостя, видимо, ждали: дверь отворилась и он исчез в хижине.
Масляная лампа слабо освещала жилище. Она была устроена весьма примитивно: кусок фитиля, опущенный в банку с пальмовым маслом. В полумраке можно было различить человек двенадцать, сидевших вокруг калебаса с банджи́ — пьянящим напитком из сока масличной пальмы.
Вошедший поклонился, приветствуя присутствующих. Те хором ответили ему. Он обвел их лица суровым взглядом и важно проследовал к оставленному для него месту. Уселся, затем спросил:
— Все собрались?
— Да, ждали только тебя, — тихо ответил старик с белой седой бородой, глава одного из семейных кланов, — Для чего ты нас здесь собрал ночью, словно заговорщиков?
— Мы слушаем тебя внимательно, — перебил старика другой человек.
Вошедший вздохнул с облегчением.
— С тех пор как умер наш великий Вождь, произошло много такого, что я про себя отметил и хотел бы обсудить с вами, — начал он.
— Ты нас словно на медленном огне поджариваешь, — проворчал старик с седой бородой.
— Наш клан, — продолжал человек, — всегда считался самым слабым и наименее уважаемым.
— Хоть я и глава этого клана, — снова вмешался тот же старик, — но это действительно так. Так уж оно сложилось, и возразить тут нечего.
— Но это вовсе не значит, что можно позволить плевать себе в лицо! — страстно воскликнул высокий человек. — Двое из членов нашего клана мертвы, они требуют отмщения. Кровь мертвых да падет на головы тех, кто ее пролил!
— Но никто их крови не проливал, это все знают.
Высокий человек покачал головой, словно выражая сомнение по поводу такой точки зрения.
— Это Камелефата убил их! — взорвался он наконец, — Камелефата, ваш «освободитель», на которого все племя чуть ли не молится! Особенно те, кто послабее. Слишком уж много он себе позволяет. Вот и вы, слепцы, доверились ему, а что такого особенного сделал этот «освободитель» для нашего племени? Ничего, слышите вы, ничего! Интересно, чего он хочет? Счастья для народа ашуку? Счастье народа ашуку зависит от его богатства. У нас сильная армия, и мы легко могли бы подчинить себе те народы, которые прилепились к этому Камелефате.
— Но ведь Камелефата так великодушен, — неуверенно возразил глава клана, в отличие от остальных совершенно обескураженный этими словами. — Племя наше и правда небогато, но Освободитель справедливо говорит, что не в деньгах счастье. Да и работа никогда еще так не спорилась у нас, как сейчас. Мы спокойно трудимся на своих полях, соседние племена завидуют нашим полным амбарам. И мы счастливы среди этого потерявшего покой мира, разве не так? Так чего же нам жаловаться на своего вождя?
Слушая старика, высокий человек, казалось, вот-вот взорвется от гнева, но сдерживает себя. Когда старик умолк, он снова пустил в ход свои доводы:
— Племена, живущие на побережье, куда богаче нас. Вы просто не хотите понять, где ваше счастье зарыто. Я уверен, что когда-нибудь наш клан станет самым уважаемым и могущественным. Обещаю вам это. Я только прошу вас: не мешайте мне и немного помогите, когда понадобится. И вы об этом не пожалеете.
— Мы поможем тебе, брат, — решил глава клана, — и да помогут тебе духи наших предков! Но смотри — не оступись!
Получив это обещание, человек встал, выпрямился во весь свой громадный рост, произнес слова прощания и вышел через низенькую дверь из хижины, согнувшись пополам. Жестокая усмешка освещала его искаженное злобой лицо; этот негодяй давно уже лелеял честолюбивые планы: он хотел стать вождем племени ашуку.
«Ничего, — думал он, — наши дорогие соседи еще увидят, как прекрасно я буду их тогда «защищать».
И так же быстро, как появился, высокий человек скрылся во мраке ночи.
11. Состязание
Народ ашуку умел выращивать огромные клубни инья́ма, и каждый земледелец стремился доказать, что в этом искусстве он превосходит остальных. Устраивались даже настоящие состязания. Так, например, все молодые мужчины, включая вождя, соревновались за то, кто первым и лучше всех окучит целое поле иньяма. Выигрывали, разумеется, наиболее ловкие и выносливые.
Во все времена молодые люди испытывали потребность в соревнованиях — не важно, в какой области, — потому что там могли продемонстрировать свое превосходство над другими. Вот и теперь под палящим полуденным солнцем темнокожие юноши яростно вонзали свои мотыги в увлажненную первыми дождями землю. Близился праздник сбора урожая. Могучие молодые мужчины радостно окучивали огромные, почти созревшие клубни иньяма, а следом за земледельцами шли гриоты и пели в их честь хвалебные песни, которые должны были подбодрить работников и поднять их боевой дух.
