Париж. 1879. Август.
Приложение
Новь
Подготовительные материалы
I. < Заметка о замысле романа>
Баден-Баден.
Пятница,
29/17-го июля 1870, без четверти 10.
Мелькнула мысль нового романа[192]. Вот она: есть романтики реализма (Онегин — не пушкинский, а приятель Ральстона).* Они тоскуют о реальном и стремятся к нему, как прежние романтики к идеалу. Они ищут в реальном не поэзии — эта им смешна, но нечто великое и значительное, — а это вздор: настоящая жизнь прозаична и должна быть такою. Они несчастные, исковерканные — и мучатся самой этой исковерканностью, как вещью, совсем к их делу не подходящей. Между тем их явление, возможное в одной России, где всё еще носит характер пропедевтический, воспитательный, полезно и необходимо: они своего рода пророки, проповедники; а проповедник круглый, в самом себе заключенный и определившийся, немыслим. Пророчество — болезнь, голод, жажда: здоровый человек не может быть пророком и даже проповедником. Оттого я и в Базарова внес частицу этого романтизма, что заметил один Писарев.* В противоположность этому Онегину — надо поставить настоящего практика на американский лад, который так же спокойно делает свое дело, как мужик пашет и сеет, — можно подумать, что он хлопочет только о своем желудке, о своем bien être[193], и счесть его за дельного эгоиста; только наблюдательный глаз может видеть в нем струю социальную, гуманную, общечеловеческую: она сказывается в выборе его занятия, в сознании долга перед другими, в честно выдержанно сером <? >, во всем плебейском закале. Натура грубая, тяжелая на слово, без всякого эстетического начала — но сильная и мужественная, нескучливая, с выдержкой. У него своя религия — торжество низшего класса, в котором он хочет участвовать. Русский революционер.
К этим двум лицам присоединить тип русской красивой позерки (вроде Зубовой)*. До этого типа еще никто не касался. Он мне ясен. Потом тип девушки тоже несколько изломанной, «нигилистки», но страстной и хорошей (вроде г-жи Энгельгардт).* Потом фигура[194] вроде Ванички Новосильцева и других пигалиц (В. Шеншин, А. Шереметев)*. Для мужа позерки взять фигуру вроде Борисова — да нет, не Борисова, а деятеля государственного вроде графа Д. Толстого*[195]. (Молодые Писемские как дельные ребята — отношение их к № 2).*
Фабула мне еще далеко не видна… но вот что steht fest[196]:
№ 1 должен кончить самоубийством. Нигилистка (не назвать ли ее Марианной?) сперва увлекается им и бежит с ним — потом, разубедившись, живет с № 2.
NB. № 2 не должен представляться читателям как буржуа и пошляк, а нигилистка должна возбуждать сочувствие. Роль позерки во всем этом и ее мужа.
Нужно внести элемент политически-революционерный.
Женская фигура (1 нрзб.) должна пройти in dem Hintergrund[197].
№ 1 — Нежданов[198]
№ 2 —
№ 3 (позерка).
№ 4 (нигил.) Марианна.
Действие происходит в 1868-м.
1. Нежданов Алексей Дмитриевич — р. 1843. — 25.
2. Соломин Василий Федотыч[199] — р. 1840. — 28. Сын дьячка[200].
3. Сипягин Борис Иванович — р. 1820. — 48.
4. Сипягина Валентина Михайловна — р. 1839. — 29.
5. Коломенцев } — р. 1838. — 30. Калломейцев Семен Петрович[201]
6. Синецкая Марьянна Викентьевна — р. 1846. — 22.
(племянница Сипягина).
Мать ее Варв<ара> Ивановна[202].
7. Маркелов[203] Сергей Михайлович, брат Сип<ягиной> — р. 1833. — 35.
8. Остродумов[204] Пимен <Ив<анович>> — р. 1843. — 25.
9. Сипягина[205] Анна Захаровна — р. 1800. — 68. Сестра Ивана Захаровича С<ипягин>а[206].
10. Машурина Фекла — ниг<илистка> pur sang[207] (1838). 30.
11. Паклин Сила[208] Власьич[209] — р. 1841. 27.
Н. Нежд<анов> — р<омантик> р<еализма>.
С. Солом<ин> — амер<иканец>.
С-н. Сипягин. Г<осударственный> д<еятель>.
С-а. Сипягина. П<озерк>а.
С-я. Синецкая — н<игилистка>.
П. Паклин. Меф<истофель>.
К. Калломейцев — В<аничка> Н<овосильцев>.
О. Остродумов, П. — туп<ец> будущ<его> (?).
А. З. Анна Зах<аровна> — стар<ая дева> } второ<степенные
лица> <? >[210] М. Маркелов С. М.[211] озлобл<енный>[212]
Ф. Машурина.
Купец Голушкин.
Приказч<ик> Федя.
Викент<ий> Синец<кий> (Вердеревский)*[213].
II. Формулярный список лиц новой повести
Париж, февраль 1872[214].
1
Паклин, Сила Самсоныч (р. 1841-го года).
Его прозывают «Российским Мефистофелем» — и я бы хотел сделать его таким. Во-первых, наружность: небольшого росту, худощавый, тщедушный[215], немного хромает, голова круглая, волосы черные, жесткие, короткие, лоб широкий, морщинистый, маленькие карие глаза, густые подвижные брови, нос острый, утиный, вздернутый, с наглыми ноздрями, — рот как у Языкова (М. А.)* и зубы мелкие, белые. Выражение лица (цвет его желтый), когда молчит, почти унылое, как бы запуганное, когда говорит — забавное, злое, насмешливое, голос тоненький, смеется с визгом и захлебыванием. Чувствует свое превосходство, говорит самоуверенно, — привык тешить других и тешиться над ними. Ни во что не верит, кроме своего ума, трусоват физически[216] и в случае может подделываться — в нем жилка приживальщика. Циник страшный — относится ко всему цинически, но крупно, не мелко[217]. Любит клубничку. Страшный враг фальши, не столько в сущности, сколько в выражении, в рисовке, во фразе. Гораздо шире и глубже и дельнее Пигасова.* Смело берется за все важнейшие вопросы и любит их разрешать меткими суждениями. Отец его мещанин, дослужившийся до титулярного. Был ходок по делам — подьячий — управлял имениями, домами, под конец жизни сильно пил. Сына П<аклин> воспитывал в Коммерческом училище, хорошо знает по-немецки — служит в частной конторе с 1500 р. жал<ования>. Кормит слепую мать и горбатую сестру, которая моложе его. Знаком со множеством студентов, молодых людей. Как будто имеет пошиб политический — но это только по наружности, в сущности для этого слишком умен, да и знает, что на Руси давно — да чуть ли не навсегда — стоят царские власти. Но эти вопросы его привлекают — а главное возможность поораторствовать и иметь кружок слушателей, почти благоговейных. Когда дело принимает вдруг серьезный оборот — пасует. Взять несколько от наружности Скачкова.*
Он должен сказать про Нежданова: «Ты, брат, революционер — но не демократ. Таких много!»
О Москве.
Глаза горят — а на сердце скука и грызь[218].
2
Нежданов, Алексей Дмитриевич, р. 1843. 25.
Побочный сын некоего генерал-адъютанта кн. Голицына и гувернантки его детей, умершей от родов. Наружность Отто — только рыжий. Удивительно белая кожа, руки и ноги самые аристократические. Ужасно нервен, впечатлителен, самолюбив. Воспитывался в пансионе у одного швейцарца, потом поступил в университет — по воле отца, ненавидящего нигилистов[219], по историко-филолог<ическому> факультету. Вышел кандидатом. Отец ему оставил 6000 р. сер. Братья его, фл<игель>-адъютанты, его не признают, но выдают ему 900 р. в год. Горд, склонен к задумчивости и озлоблению, трудолюбив. Темперамент уединенно-революционный, но не демократический. Для этого он слишком нежен и изящен. Досадует на себя за это, горько чувствует свое одиночество, не может простить отцу, что он пустил его по «эстетике». Поклонник Добролюбова. (Взять несколько от Писарева.)* Скрытен и гадлив, но заставляет себя быть циником — на словах. В спорах раздражается немедленно. С Паклиным познакомился в кухмистерской. Полюбил его за его ум. Целомудрен и страстен (по женской части) — стыдится этого. Натура трагическая — и трагическая судьба. Голос приятный, несколько женский.
3
Маркелов, Сергей Михайлович, р. 1833. 35.
