— Я… я никогда вас таким не видела.
— Вы просто никогда не видели мужчину, защищающего любимую женщину. Мне надо было заставить ее молчать.
— Но она не станет! Она все разболтает.
— После того, что я ей сказал, она будет молчать. Она душевнобольная. Вы не знали?
— Кто это? Она так похожа на Николь. Жерар замялся.
— Ее мать, — ответил он и поспешно продолжил, прежде чем Бианка успела задать новый вопрос. — Мы встретимся завтра на том же месте, где был пикник, и все обсудим.
— Вы принесете завтрак? — с надеждой спросила Бианка.
— Непременно. А сейчас вы должны идти. Нельзя, чтобы нас видели вместе… Пока нельзя. — Он взял ее под руку и повлек к причалу.
Едва Николь ступила на порог, как к ней бросилась Дженни с встревоженным лицом.
— Твоей матери совсем плохо. Мы никак не можем ее успокоить.
Раздался дикий, леденящий душу вопль. Николь взбежала по лестнице.
— Мама! — Она обняла мать, прижав ее к себе, как испуганного ребенка.
Лицо Адели исказилось до неузнаваемости.
— Дети! — пронзительно кричала она, отталкивая Николь. — Дети! Они отрубят им головы! Кровь! Везде кровь!
— Мама, пожалуйста. Тебе ничего не угрожает. — Николь говорила по-французски, как и Адель. Дженни тоже поднялась наверх.
— Мне кажется, что она боится за близнецов. Николь пыталась сдержать руки матери, которые вдруг обрели нечеловеческую силу.
— Может, она вспомнила моих двоюродных братьев и сестер?
— Нет, это не то. Несколько минут назад она ворвалась в дом вся в слезах и сразу попыталась спрятать детей в сундук под лестницей.
— Близнецы не очень напуганы? Дженни пожала плечами.
— Они к ней привыкли. Они послушно посидели в сундуке, пока я не увела ее наверх, а потом спокойно вылезли.
— Он убьет их! — не переставая кричала Адель. — Я не знаю его! Их убьет толстая женщина!
— А что она говорит теперь? — недоумевающе пробормотала Дженни.
— Она просто бредит. Принеси скорее настойки опия. Надо, чтобы она заснула.
Дженни пошла за лекарством, а Николь продолжала свои попытки успокоить Адель. Но Адель вырывалась и неистовствовала. Она без умолку твердила о детях, гильотине и толстой женщине. Николь уже перестала прислушиваться к ее крикам, как вдруг Адель произнесла имя Клея.
— Мама, что ты знаешь о Клее? — Николь пыталась поймать ее взгляд, но глаза Адели дико блуждали, растрепанные волосы закрывали лицо, голова моталась из стороны в сторону.
— Клей! Его тоже убьют. И моих детей, всех детей. Они убили королеву. Они убьют Клея!
— Кто убьет Клея?
— Они. Детоубийцы.
Вернулась Дженни и подошла к Николь.
— Она как будто пытается что-то рассказать, но не может. Мне показалось, что она произнесла имя Клея.
Николь взяла у Дженни чашку с чаем и поднесла ее к губам Адели.
— Мама, выпей это, тебе станет легче.
Через несколько минут опиум подействовал. Адель перестала кричать и постепенно заснула. В это время внизу появился Жерар.
— Жерар, что случилось с мамой? Ее что-нибудь расстроило?
Он лениво посмотрел наверх.
— Откуда мне знать? Я ее не видел с самого утра. У нее приступ?
— Можно подумать, что вас это беспокоит! — фыркнула Дженни, спускаясь по лестнице. — И не скажешь, что она вам жена. Ведете себя с ней, как чурбан бесчувственный.
— Уж с кем, с кем, а с вами я своими чувствами делиться не стану, — огрызнулся Жерар.
— Перестаньте! — приказала Николь. — Вы ее еще больше напугаете.
Жерар махнул рукой.
— Обычный приступ. Пора к этому привыкнуть. Николь подошла к столу.
— Но сегодня она ведет себя не так, как всегда. Она словно пытается что-то мне сообщить.
Жерар испытующе взглянул на нее из-под опущенных ресниц.
— Что нового она может сообщить? Она никогда не говорит ни о чем, кроме смерти и крови.
— Да, это так, но сегодня она почему-то упомянула Клея, — задумчиво проговорила Николь.
— А ведь она ни разу с ним не встречалась, верно? — подхватила Дженни.
— Насколько мне известно, нет. А еще она говорила о толстой женщине, — продолжала Николь. Дженни прищурилась.
— Тут и гадать нечего. Ясно, кто эта толстая женщина.
— Конечно, — вмешался Жерар с несвойственной ему живостью. — Я все понял: она где-то увидела Клея с Бианкой и испугалась. Вы же знаете, как она боится незнакомых людей.
— Наверное, вы правы, — согласилась Николь. — Но это не все. Она пыталась сказать, что кто-то хочет убить Клея.
— Ей везде мерещатся убийцы, — с досадой возразил Жерар.
— Это верно, но она никогда не путала прошлого с настоящим, как сейчас.
Прежде чем Жерар успел ответить, Дженни заявила:
— Нечего зря голову ломать. Может, после сна бедная женщина придет в себя и сумеет что-нибудь объяснить. Ты поговоришь с ней завтра утром. Давайте-ка ужинать.
Маленький домик погрузился в тишину, нарушаемую лишь еле слышным мягким плеском речной волны. После того как русло расширили, течение стало более плавным и неторопливым. Сентябрь выдался на удивление жарким, и люди обходились без одеял.
Сон Адель был беспокоен. Она металась в постели, а ее губы непрестанно шевелились. Даже большая доза снотворного оказалась бессильна. Ей снилось что-то непонятное, пугающее. Она чувствовала, что должна кого-то спасти, о чем-то рассказать, но не знала, как это сделать. Человек по имени Клейтон, лица которого она никогда не видела, сливался в ее сознании с королевой Франции и множеством знакомых людей. Но одно она видела ясно: его, как и всех, ждет скорая смерть.
Жерар погасил тонкую сигару и бесшумно поднялся с постели. Он пристально всматривался в лицо жены. Он давно уже не прикасался к ней. Когда-то во Франции он считал великой честью получить в жены одну из Куртеленов, несмотря на то что она была старше его. Но стоило ему увидеть Николь, его чувство к Адели угасло. Николь принадлежала к тому же древнему роду, но она была молода и прекрасна.
Ни одна половица не скрипнула, когда он подошел к той стороне кровати, где лежала Адель, сел на постель, взял подушку и склонился над ней.
Она открыла глаза лишь на мгновение — когда подушка уже опускалась на ее лицо. Она почти не сопротивлялась, не пыталась звать на помощь, она знала, что это бессмысленно. Это было то, чего она ждала уже давно. Все эти годы она жила в непрерывном ожидании смерти. И вот смерть пришла.
Жерар поднял подушку. В смерти ее лицо разгладилось, стало таким же молодым и прекрасным, как много лет назад. Жерар поднялся, прошел в другой конец комнаты к занавеске, за которой спали Дженни и Николь.
Отодвинув занавеску, он стал ласкать глазами тело Николь, едва прикрытое тонкой ночной рубашкой, а рука его невольно тянулась к ее бедру.
