Все это время лидерство Америки было обязательным, даже когда оно характеризовалось двойственностью политики. Америка искала баланс между стабильностью и отстаиванием универсальных принципов, не всегда совместимых с принципами невмешательства в дела суверенных государств или историческим опытом других наций. Стремление к балансу между уникальностью американского опыта и идеалистической уверенностью в его универсальности, между полюсами самоуверенности и самоанализа по своей сути бесконечно. Чего оно не позволяет, так это отступления.
Куда мы идем?
Реконструкция международной системы представляет собой основную задачу государственного управления. Расплатой за неудачу будет не столько большая война между государствами (хотя в некоторых регионах подобный исход не исключен), сколько смещение к сферам влияния, определяемых особыми внутренними структурами и формами управления, – например, вестфальская модель по сравнению с вариантом радикальных исламистов. На краях сфер у одних субъектов порядка будет возникать соблазн проверить силу в отношении единиц другого порядка, считающихся нелегитимными. Они окажутся включенными в сеть мгновенной коммуникации и будут постоянно сталкиваться друг с другом. Со временем напряженность этого процесса перерастет в маневры за завоевание статуса или преимущества – в масштабе континента или даже всего мира. Борьба между регионами может оказаться даже еще более изнурительной, чем былые столкновения между нациями.
Современные поиски мирового порядка требуют согласованной стратегии, направленной на создание концепции порядка внутри различных регионов и на взаимное увязывание этих региональных порядков. Эти цели необязательно совпадают или согласуются друг с другом: триумф радикального движения мог бы установить порядок в одном регионе – и одновременно породить условия для потрясений в других странах и для конфликтов между ними. Если в каком-то регионе одна страна станет доминировать в военном отношении и это обернется установлением порядка, то возможно возникновение кризиса во всем остальном мире.
Вполне уместна переоценка концепции баланса сил. Теоретически баланс сил вполне поддается расчету; на практике же оказывается крайне трудно согласовать расчеты одной страны с позициями других государств и добиться общего признания определенных рамок. Гипотетический элемент внешней политики – необходимость согласовывать действия с оценкой, которую, когда она сделана, нельзя подтвердить, – никогда не бывает более реалистичным, чем в периоды потрясений. Далее, старый порядок находится в постоянном изменении, в то время как форма, призванная его заменить, сама еще крайне неопределенна. Все зависит, следовательно, от некоей концепции будущего. Но меняющаяся внутренняя структура способна породить различные оценки значимости существующих тенденций и, что более важно, противоречащие друг другу критерии, призванные устранить эти разногласия. Такова дилемма нашего времени.
Нашей надеждой может стать мировой порядок государств, утверждающих достоинство личности и управление с прямым участием и сотрудничающих на международном уровне в соответствии с согласованными правилами, и он же должен стать для нас вдохновляющей идеей. Однако прогресс в этом направлении требуется поддерживать за счет ряда промежуточных этапов. В любое время обычно всего полезнее, как некогда писал Эдмунд Берк, «молча согласиться на какой-то подходящий план, который не приближается к полному совершенству абстрактной идеи, чем требовать более совершенного» и рисковать кризисом или разочарованием, настаивая сразу же на окончательном результате. Соединенным Штатам Америки нужны стратегия и дипломатия, которые учитывают сложности пути – возвышенность поставленной цели, а также несовершенство, которое присуще человеческой деятельности и посредством которой эта цель будет приближаться.
Чтобы играть ответственную роль в развитии мирового порядка двадцать первого века, Соединенные Штаты должны быть готовы ответить на ряд вопросов.
Что мы стремимся предотвратить, не важно как, и если потребуется, то и в одиночку? Ответ определяет минимальные условия выживания общества.
Чего мы желаем достичь, даже если никакие многосторонние усилия нас не поддержат? Этот ответ определяет минимальные цели национальной стратегии.
Чего мы стремимся достичь или предотвратить, только если нас поддерживает какой-то альянс? Это определяет внешние пределы стратегических устремлений страны в рамках глобальной системы.
В чем мы не должны участвовать, даже если нас будет к тому принуждать многосторонняя группа или альянс? Это определяет предельные условия участия Америки в мировом порядке.
Прежде всего – каков характер ценностей, которые мы стремимся отстаивать? Какие заявления отчасти зависят от обстоятельств?
В принципе эти же вопросы можно поставить перед другими сообществами.
Для Соединенных Штатов поиск мирового порядка ведется на двух уровнях: торжество универсальных принципов должно сопровождаться признанием реальности истории и культуры других регионов. И хотя уроки сложных десятилетий следует изучать, необходимо продолжать поддерживать и подкреплять лозунги об исключительном характере Америки. История не дает странам передышки, не позволяет отстраниться от своих обязательств или осознания идентичности ради, казалось бы, менее тяжелого курса. Америка – как решительно выражающая в современном мире стремление человека к свободе и как незаменимая геополитическая сила для отстаивания ценностей гуманизма, – должна не терять чувства направления.
Содержательная роль Америки необходима для ответа на вызовы нашей эпохи как в философском, так и в геополитическом аспектах. Тем не менее ни одна страна, действуя в одиночку, не в состоянии сформировать мировой порядок. Для установления подлинного мирового порядка его элементы, сохраняя собственные ценности, нуждаются во второй культуре, которая является глобальной, структурированной и правовой, – в концепции порядка, выходящей за рамки перспектив и идеалов какого-либо отдельного региона или одной страны. В этот момент истории и произойдет модернизация Вестфальской системы за счет наполнения ее современными реалиями.
Возможно ли преобразовать различающиеся культуры в общую систему? Проект Вестфальской системы создавали около двухсот человек, из которых никто не вошел в анналы истории в качестве руководящей фигуры; две отдельные группы встречались в двух провинциальных немецких городках, отстоящих друг от друга на сорок миль (значительное расстояние по меркам семнадцатого века). Делегаты преодолели стоявшие перед ними трудности, потому у них был общий опыт опустошительной Тридцатилетней войны, и они были полны решимости не допустить ее повторения. Наше время, перед лицом еще более мрачных перспектив, требует действовать раньше, чем мир с ними столкнется.
Загадочные фрагменты текстов из глубокой античности донесли до нас мысль, что условия человеческого существования неистребимо несут на себе печать постоянных изменений и борьбы. Мир подобен вечно живому огню, «мерами загорающемуся и мерами потухающему», а война есть «всего отец и царь всего», создающая перемены в мире. Но «единство вещей очевидно, оно лежит прямо на поверхности и зависит от согласованных взаимодействий между противоположностями». Целью нашей эры должно быть достижение равновесия при одновременном сдерживании псов войны. И сделать это надо изнутри бурлящего потока истории. Хорошо известная метафора гласит, что «в одну и ту же реку нельзя войти дважды». Историю возможно рассматривать как реку, но воды ее все время меняются.
Давным-давно, в юности, мне доставало дерзости полагать, что я способен поведать «смысл истории». Теперь я знаю: исторический смысл заключается в том, чтобы обнаружить его, а не декларировать. Именно на этот вопрос мы должны попытаться ответить как можно лучше, признавая, что он остается открытым для обсуждения; что каждому поколению суждено решать, не перед ними ли встают величайшие и самые важные вопросы человеческого бытия, и что решения, призванные ответить на эти вызовы, должны приниматься политическими деятелями до того, как возможно будет узнать, каков окажется результат.
Благодарности
Эта книга выросла из разговора за обедом с Чарльзом Хиллом, почетным участником программы Брейди – Джонсона «Большая стратегия» и старшим преподавателем программы гуманитарных наук Йельского университета. Когда я, целую жизнь тому назад, занимал пост госсекретаря, Чарли был уважаемым сотрудником отдела по планированию внешней политики. С тех пор мы дружим и от случая к случаю сотрудничаем.
В беседе мы пришли к выводу, что важнейшей международной проблемой наших дней является кризис концепции мирового порядка. Когда я решил написать книгу по этому вопросу, Чарли предложил свою помощь, и его советы оказались бесценными. Он поделился со мной несколькими своими набросками статей по различным темам, относящимися к теме книги, просматривал черновые варианты глав и всегда был готов к дискуссии, а когда рукопись была закончена целиком, помог в ее редактировании.
