Довольно обычная картина. Но рядом - величественный особняк. На мраморе колонн иероглифы: "Дворец воспитания курсантов". Здесь, на стене Дворца воспитания, можно увидеть портреты тех, кто пал за страну Ямато…
Корпуса Этадзимы представляли особый мир, тщательно огороженный от обычных военных учебных заведений.
Вступивший сюда не мог вырваться обратно. Впереди у него был один императив - смерть. Умереть, не дрогнув, с чувством радостной готовности, - воспитание этих качеств красной нитью пронизывало учебный процесс… Это потом шли учебные плавания, стрельбы, занятия по навигации и артиллерии.
А сперва были побои, муштра, жесточайшая, до такой степени, что на протяжении первых месяцев "воспитания" кончало жизнь самоубийством до нескольких десятков курсантов. Били за все, за малейшую провинность и за ее отсутствие. Постепенно люди ожесточались, тупели, о предстоящей смерти в бою вскоре думали уже как об избавлении.
Разумеется, попав из родных ласковых стен альма матер на борт военного корабля, старшекурсники несколько расслабились…
В погребе главного калибра был, разумеется, подъёмник, а рядом с ним- стоял ящик с промасленной ветошью, оставшейся после работ на подъемнике. Начальник курсантов попросил старшего артиллерийского офицера сложить там их имущество, тот разрешил, но не определил порядок хранения. Все хотели домой после трех месяцев в море, тем более что курсантов ждали погоны.
Считай, уже коллеги, товарищи, морские офицеры…
Большие дети.
Курсанты выпускного курса пьянствовали, пряча спиртное в шинелях (24 штуки) и одеялах (57 штук), сложенных у входа в погреб. Когда сыграли боевую тревогу, кто-то не погасил окурок…
После первого выстрела ГК (снаряд ушёл 'в молоко') от сотрясения упала на пол и разбилась бутылка с виски (крепостью 45 градусов). Ветошь занялась мгновенно!
Огонь не прожег 3-дюймовую деревянную стенку погреба -он змейкой юркнул по шахте подъёмника, и в 04:08 внезапно воспламенились и стали рваться 32-см заряды (53 штуки), которые по английскому обычаю хранились в шёлковых картузах. А потом сдетонировали и снаряды.
В пламени чудовищного взрыва погибло 223 человека, включая командира.
А изуродованный, пылающий 'Херсон' опять прорвался…теперь путь во Владивосток не преграждал никто.
Телеграмма Командующего флотом Тихого океана - Наместнику Е.И.В., 25 Февраля
1904 г?67.
Сегодня отправлены Циндао два негодных коммерческих парохода, для затруднения входить на рейде добавим еще несколько мин. На 207 номер - доношу, что Рейценштейн не считает себя в праве выходить до очистки Уссурийского залива; нахожу, что там нужно адмирала, назначаю адмирала Иессена начальником отряда и, как только дам ему наставление, тотчас отправлю во Владивосток.
Подписал: Вице-Адмирал Макаров.
Рапорт Командующего флотом Тихого океана - Наместнику Е.И.В., 16 Марта 1904 года.
?306.
Из переписки, препровожденной при отношении Морской Походной канцелярии Вашего Высокопревосходительства за?296, видно, что регулярных поездов для потребностей Морского ведомства не установлено. Между тем, уже теперь экстренно потребны грузы Ревельского Спасательного Общества, особенно необходимые при настоящих обстоятельствах для работ у "Ретвизана" и "Цесаревича", задержаны в дороге и до сих пор не получены. Сверх этого ожидаются в Артуре следующие грузы: из Владивостока - масло коровье и обмундирование, различные провизионные продукты от Гинсбурга, масло из Москвы от Бландовых и провизия по заказу Главного Управления. Из Петербурга: большое количество трубок для миноносцев, элементы котлов Бельвиля, водолазные аппараты и большое количество различных шкиперских и машинных запасов и госпитальных вещей, также большое число мин и боевых припасов.
Все высланные грузы где - то стоят, и мы не знаем, когда они придут. При экстренности, нет никакой возможности ускорить получение, и может случиться, что какой нибудь корабль будет бездействовать лишь потому, что вагон с его трубками или иными вещами будет где нибудь случайно оставлен и забыт.
На основании изложенного Вам, ходатайствую пред Вашим Высокопревосходительством об установлении специальных срочных поездов для Морских грузов в Порт-Артур и Владивосток.
Подписал: Вице-Адмирал Макаров.
Из записи в 'Вахтенный Журнал Боевых Действий корабля Добровольного Флота 'Херсон'…Ослепительное действие боевого фонаря, коим он нас освещал, а равно и ослепляющий блеск и грохот выстрелов и разрывающихся снарядов, как наших орудий, так и его, помешали мне лично убедиться во взрыве, который был произведен несколько секунд до того, как я резал ему корму. По донесениям мичмана Черкасова и лейтенанта Остолопова и по опросу нижних чинов, видевших как самый взрыв, так и его последствия, и по личным моим отрывочным впечатлениям, - обстоятельства этого взрыва были нижеследующие: после наших выстрелов, которые были произведены один очень скоро вслед за другим, одна из наших гранат взорвалась около трубы; поднялся столб воды, и за ним из всех вентиляторных труб, равно как и из верхней палубы, выбросило столбы пара, огня и дыма с искрами. Неприятель, накренившись на правый борт и осевши на корму, стал быстро погружаться, при чем нос сильно поднялся. Луч боевого фонаря, коим он нас освещал, спустя несколько секунд направился вверх, но он почти сейчас же погас, равно как и другие огни. Стрельба с него прекратилась, и он спустил вверх невысокую тонкую ракету, которая, разорвавшись, дала букет маленьких блесток, при чем кормовая часть его уже сравнялась с водой. Все это произошло в промежуток времени, пока я успел с момента выпуска снарядов сделать пол-циркуляции при 18-ти узловом ходе, из чего заключаю, что все вышеописанное продолжалось около 1м. 15сек. После этого неприятеля не стало видно.
В то время, как я, имея лево на борт, циркулировал вдоль левого борта неприятельского корабля, к нам в жилую палубу под мостик попал 4-дм. примерно снаряд, который разорвавшись там, поранил людей подачи, перебил паровые трубы рулевой машины, при чем газами отшибло рулевого Николая Задуйвитер от штурвала, и он, вылетев из окна рубки, будучи весь изранен, первым делом доложил мне, что рулевая машинка не действует.
Пройдя немного, я остановил машины; кругом все было тихо. К этому времени я уже имел возможность управляться с кормового мостика. Этот момент замечен был по часам спустившимся в машину моим старшим помощником Родзянко - 4 часа 20 минут. В это время выяснилось, что другим снарядом попавшим в левый борт и влетевшим в переднюю (правую) машину, убило наповал машинного содержателя Трофима Потехина; в носовом же плутонге оказались ранеными - хозяин трюмных отсеков Иван Сенников, которому перебило левую ногу в бедре,у 47- мм. пушки матрос Федор Обидин со смертельной раной в правом паху, машинист Павел Алкаев, бывший 3-м номером у той же пушки, ранен в правую голень, кок Дмитрий Степанов, бывший при носовой подаче - в левую сторону груди, в область шестого ребра на вылет, матрос Ефим Матвеев, исправлявший совместно с минным квартирмейстером Мухортовым перебитую цепь боевого фонаря и носовой проводки, ранен в правое плечо, кочегар Валерий Петровский получил незначительные поранения пальцев правой руки, и подшхипер Павел Михайлов получил несколько ссадин в правом плече.
Немедленно же было преступлено к переноске в кают-компанию и перевязке раненых, которым были произведены перевязки корабельным врачом.
Вообще, я всегда считал экипаж моего корабля примерным, а теперь увидел - на какой нравственной высоте он стоит и насколько он проникнут чувством исполнения долга.
Лейтенант Остолопов, будучи почти в самом начале дела ранен, отказался от помощи и стоял на своем посту и, перемогая боль, помогал мне в управлении кораблем. Мичман Неженцев своей хладнокровной и бесстрашно- толковой распорядительностью под выстрелами быстро завел сперва румпель-тали, а потом произвел с не меньшей быстротой сложный переход с парового на ручной штурвал. Что касается и.д. старшего механика помощника старшего инженер-механика Павла Воробьева, находчивость его, равно как и спокойно обдуманные и целесообразные действия, вполне характеризуют этого доблестного офицера. Мичман Александров отозван был мной от своих прямых обязанностей по расписанию, чтобы помочь мне в управлении кораблем; помощник старшего инженер-механика Воробьев вступил в обязанности этого офицера и, лишь благодаря его распорядительности, были своевременно выпущены гранаты. Когда телеграф правой машины и одновременно с ним рулевая отказались действовать, он немедленно устроил передачу, чем дал мне возможность, управляясь машинами, атаковать неприятеля с зеленым фонарем. Он своевременно подумал первый и оказал помощь раненым.
О нижних чинах скажу только, что в их абсолютном спокойствии и примерной исполнительности я черпал решительность для своих поступков. Офицеры и нижние чины были достойны, повторяю, достойны друг друга. '
