Гадючье гнездо
Требовалось время, чтобы один из бойцов воссоздал непроглядную пелену тумана. Нам нужно было подойти максимально близко и желательно бесшумно. Эхо в коридоре разносится будь здоров, и крики каннибалов могли оповестить других жителей, которые сейчас скрывались в темных тоннелях.
Я показал на себя, на засевшего арбалетчика, а после провел ребром ладони по шеи. Затем обозначил цель для других групп. В живых решил оставить двух человек. Первый восседал перед костром на деревянном табурете. По широко расставленным ногам я понял, что именно этот ублюдок главный в шайке. Он курил какую-то сизую гадость, и периодически плевал в огонь. Второй — стоял, прислонившись к стене. Лицо скрывал глубокий капюшон. Со стороны казалось, будто он спит. Думаю, это местный разведчик. Такие всегда в курсе всех новостей. К тому же, без сомнения, знает тоннели как свои пять пальцев. Остальные люди ничем примечательным не выделялись, так что это отребье можно было пускать в расход.
Воздух сгущался. Густая дымка окатывала нас с головы до ног. Почувствовался холод. Из рта пробился пар. Дыхание сдавило, будто кто-то пережал грудь. В промороженном носу ощущались колючие льдинки. М-да, где-то, видимо, боец напортачил. В прошлый раз такого точно не было. Выговор ему с занесением в личное дело! Хе-хе. Зато цель свою выполнил: я ничего не вижу в метре от себя. Надеюсь, и эти ублюдки нас тоже не заметят. Мы мелкими шагами двинулись вперед.
— Эй, Петруха, ля какой туманище! — раздалось сверху.
— Чертовщина какая-то! — сплюнул главарь. — И костер гаснет!
— Опять духи шалят что ли?
— Не думаю, — глухим голосом сказал человек в капюшоне. — Летом они никогда не приходят. Нужно оповестить Горемыку.
— Ну так вали и предупреждай! — рявкнул Петруха. Он попробовал мясо на вертеле, после сплюнул и сказал: — Не дожарилось.
— Дров подкинь, — посоветовал разведчик, отлепился от стены и зашагал вниз.
Тьфу, шельма! Теперь поздно что-либо меня. Придется брать одного языка. Я вскинул арбалет и сразу же крикнул:
— Работаем!
Туман тут же рассосался. Первый болт навылет прошел через голову засевшего наверху стрелка. На лбу образовалась аккуратная точка, но из затылка выдрало порядочный кусок черепа. Ошметки забрызгали всю поверхность. Второй — пробил спину уходящего каннибала. Разведчик завалился. Его тело, ведомое инерцией, пару раз кувыркнулось и замерло.
Бойцы налетели на противника как саранча на поле с пшеницей. Никто из ублюдков не успел взяться за оружие. Наконечники стрел вонзались в податливую плоть и вырывали куски мяса. Дубины дробили кости. Клинки вспарывали шеи и животы.
Петрухе раскурочило ноги. Я сразу же подбежал к главарю и вдавил последний болт в район рта. Щеки натянулись. Зубы сомкнулись на металле.
Могу сказать, что для первого раза мы сработали чисто: никто не успел поднять лишнего шума, свидетелей нет, из наших никто не погиб. Хотя огрехи тоже были: главарь теперь не может сам передвигаться, много крови и грязи, да еще и вертел с небольшой человеческой ножкой сбили. Но, повторюсь, для первого раза — пойдет.
— Отходим! — сказал я, заламывая каннибала. — Все тела — с собой. Арбалетчика не забудьте. И вон того красавца тоже, — кивок на разведчика. — Здесь остается твоя пятерка, — я посмотрел на лысого мужика, который всё ещё считал себя кормом. — Затрите все следы. Если увидите кого-то внизу, сразу бегите к остальной группе. Не геройствуйте. Мы вернемся через двадцать минут. Работаем!
Петрухе вставили нормальный кляп. Я быстро перетянул его раны (а то ещё откинется раньше времени — нехорошо будет. Такого людоеда поберечь надо). Воины похватали уничтоженных ублюдков и потащили их на выход. Оставшиеся бойцы уже вдыхали травы, чтобы с помощью магии навести марафет.
Ещё по три человека я оставил возле арки и на каждых пятидесяти метров до точки рандеву. Эх, нам бы рации, насколько бы всё было проще! Но чего нет, того нет.
Поскидывали убитых каннибалов в ближайшую канаву. На улице стояла темень, так что мы не опасались, что кто-то увидит тела. Случайных людей здесь точно нет, а остальных я приказал пускать в расход. Потом Осип задвинет землю, и об этих трупах можно будет не беспокоиться.
— Как всё прошло? — прорычал Медведь. Он был недоволен, что его не взяли на устранение людоедов. Хотя про них он, видимо, ещё и не знал.
— Чисто. У вас как? — вдалеке я увидел поднятые флаги.
— Тоже, — отрапортовал Прапор. — Здесь вообще нет людей. И кострищ нет. Сюда никто не заходит. Почему только один пленник?
— Форс-мажор, — я поморщился. — Некогда было думать. Бросайте каннибала на землю.
— Каннибала? — удивился один из бойцов.
— Они детскую ногу жарили на костре.
Тяжелый кулак впечатался в рожу ублюдка. Из переломанного носа хлынула кровь. Я подлетел к Медведю, схватил его за живот и перебросил через себя.
— Успокойся! Он нужен живым!
Прапор присел перед пленником и взглянул на меня. Я кивнул. Лёня вытащил кляп и спросил:
— Сколько вас? Кто главный? Какая глубина катакомб?
— Че тебе ещё сказать? — Петруха оскалил рот с обломанными зубами. — Вы все уже трупы.
Хм. Всё-таки ошибся я в выборе пленника: никакого страха в голосе. Такого и пытать бесполезно. Но для проформы всё же попробуем.
— Рассыпаться по территории! Следить, чтобы никто сюда не приближался! — приказал я. Часть бойцов тут же разбежались в разные стороны. — Демид, раздай луки и другое оружие. Прапор, Медведь, останьтесь. Раскали конец ножа, — я протянул Осипу кинжал.
Наш главный специалист по магическому бою сделал всё в считанные секунды. Металл в ночи засиял красным блеском. Я ударил по горлу, перебивая звуковые связки, затем погрузил острие в десну. Скворчащий звук тут же сменился запахом паленой плоти. Каннибал лихорадочно задергался. Бойцы зафиксировали его, не давая пошевелиться. Поднес лезвие в глазу. Ресницы тут же свернулись.
— Ты слышал вопрос? Сколько вас?
Пленник попытался плюнуть в меня. Кровавая слюна размазалась по его щеке. Крепкий, мать его, орешек!
— Осип, дай огня.
Рядом со мной возникла небольшая сфера. Я задрал рукав и показал оголенное предплечье. В сияющем свете каннибал разглядел отсутствующие печати. Его глаза округлились, а у рук начала собираться энергия. Прикоснулся к людоеду и впитал в себя около десяти лет его жизни. На его лице проступили морщины, да и на голове прибавилось седых волос. Он что-то пытался
