Тэсс вздрагивала, брошенная в незнакомое, беспокойное море, вознесенная каждой волной до самого гребня, а потом скользящая вниз в головокружительный омут наслаждения. И почему-то Тэсс находила там свет, как и обещал Андре — пляшущее фосфоресцирующее сияние, уносимое вверх и обволакивающее их гладкие, разгоряченные тела.
Она смутно слышала чей-то стон. Ее собственный? Или его? Тэсс почему-то не могла различить — они были так близки сейчас, каждой клеткой, каждым спаянным нервом, каждым дюймом тела, связанные единением, которое Тэсс раньше считала невозможным.
Его сердце билось громкими толчками, так же как ее. Их кровь пульсировала в унисон. А их тела двигались в сладостном согласии!
Огонь и тень.
— Ан-ндре? — задохнулась Тэсс, чувствуя, как ее сотрясает конвульсия в тот момент, когда их тела соединились.
— Да, хорошо. Всегда… так произноси мое имя!
— Андр… о-о-о!
Вдруг такие тривиальные вещи, как имена, названия стран, и прочие слова забылись, когда на Тэсс обрушилась огромная ослепляющая волна наслаждения, лишив ее дара речи, заставив выгнуться дугой, упереть пальцы ног в мягкую зеленую траву и тихонько застонать.
Андре притянул ее еще ближе, упиваясь ее бешеными содроганиями, срывая с ее губ слабые, задыхающиеся стоны.
Она падала.
И падала…
И он ждал ее там.
— А-а! Крепче! Как сладко! Да, и снова! Снова, моя дикая сладкая любовь. Обнимай меня так всегда. — Сжав губы, с напряженным лицом, француз опять задвигался, опершись на локти, снова наполняя ее огнем и волшебством.
«Бог мой, как она красива!» — смутно думал капитан «Либерте», плавая в дымке наслаждения, ощущая, как ее плоть пульсирует и сжимается в экстазе и каждое ее содрогание отзывается в нем утонченной мукой.
Да, и все же он сдерживал себя, всем своим существом сосредоточившись на ее удовольствии, неистово погружаясь в нее, пока она снова не выгнулась и не откинулась назад.
Не давая самому себе облегчения, он смотрел на нее, пока прерывистые звуки наслаждения не замерли и она не задышала ровно, с немым вопросом прикасаясь пальцами к его груди и напряженным плечам.
— Андре? — прошептала Тэсс, охваченная грустью от того, что его не было с ней, когда она улетала на небо. Не один раз, а дважды.
Единственным его ответом было гневное, полузадушенное рычание.
Он, верно, считает ее непривлекательной, исступленно подумала Тэсс. Слишком все нескладно, слишком все не так! В конце концов, он знал стольких женщин!
Глаза Тэсс расширились, потемнев от обиды. Побледнев, она попыталась высвободиться, слепо толкая его в грудь. Из-под повязки покатилась по щеке одинокая слеза.
— От-тпусти меня, черт возьми! Для тебя это все так легко, правда? Просто еще одна игра — еще один предмет шуток для вас с Падригом, когда нечего делать на море!
По ее бледным щекам холодным дождем хлынули сердитые слезы.
С губ Андре сорвался прерывистый звук.
— Легко, детка? Легко? Сдерживать себя, когда я страстно хочу тебя? Когда я могу думать только об этом сладостном блестящем треугольнике и о том, как ты захватываешь каждый мой дюйм?
Тэсс оцепенела, являя всем своим видом смехотворное изумление.
— Правда? Ты не шутишь? — Нервно засмеявшись, она смахнула слезы с мокрых щек.
— Да, и снова да, мое глупое морское чудище. А сейчас пусть Бог на небесах будет моим свидетелем…
Андре так и не закончил. Его напряженное тело устало ждать и он оборвал себя на полуслове.
Бедра его напряглись. Горячий и влажный, он вошел до отказа в ее сладостный, дрожащий бархат — и чуть не умер от доставленного ею блаженства, когда она снова начала содрогаться.
Тэсс едва не задохнулась.
— Но ты не… то есть не…
— Первый раз был для забвения, чайка. Второй — для разжигания страсти. А третий… — Француз застонал, когда ее чуткие пальцы отыскали напряженные мужские соски, спрятанные в густом руне курчавых волос. Он приподнял Тэсс над собой, захватив ладонями ее ягодицы. Вокруг него сияли ее волосы, ниспадая подобно темной завесе из пламени. — А этот раз — для любви, понимаешь? Разве может быть по-другому, сердце мое, когда ты наполняешь меня тысячью солнц? Я никогда не перестану хотеть тебя… прижаться телом к телу в любовном восторге.
Но теперь уже Тэсс не слушала его, воспламененная, с расширенными от восторга глазами. В упоении от безошибочного, чувства, что он метит в самое ее сердце, ликуя от невнятных стонов наслаждения, срывающихся с его губ при ее малейшем движении.
Откуда-то послышался резкий грохот прибоя, отдающийся эхом в ее ушах, крови и самом сердце, — прибоя, столь же необузданного, как и мужчина, неистово движущийся с ней в унисон.
На этот раз, когда ее начала поднимать волна, Тэсс почувствовала, что Андре поднимается с ней, нашептывая ей невнятные бретонские любовные слова, когда они вместе оказались вовлеченными в разбушевавшуюся стихию.
Темнота обернулась светом; на мгновение пустота обрела осязаемую форму. Казалось, их пронизывает странное, фосфоресцирующее свечение, видимое даже для слепых глаз Тэсс.
И тогда они распались на молекулы, которые смешавшись, рассеялись над широким пространством облаков и воды, куда их наконец зашвырнула неистовая любовная буря.
Сон пришел к ним почти мгновенно. Они лежали рядом со сплетенными руками и ногами, темные волосы перепутались с золотисто-каштановыми, белая кожа соприкасалась с бронзовой.
Пресыщенные, они грезили и уносились куда-то, а в это время над гранитными скалами нашептывал теплый ветер, слегка волнуя воды залива, покрытые беспокойной серебристой рябью под луной.
В эту ночь даже соловьи не пели, боясь разбудить их.
Что-то в глубине сознания кольнуло его. Какая-то упущенная из виду обязанность?
Француз заворочался, бормоча что-то.
В полусне его острый ум охватил множество ожидающих его решения вопросов. Надо было пополнить запасы «Либерте»; очистить обитый медью корпус корабля от морских уточек и крошечных морских сверлильщиков; надо было залатать паруса брам-стеньги в тех местах, где шторм повредил их.
Мягкая рука прикоснулась к его груди.
Андре чуть не задохнулся; пах его как будто обожгло. Его глаза широко распахнулись. Медленно его суровое лицо расплылось в улыбке, полной первобытного мужского триумфа, — улыбке, старой, как сам человек.
Теперь она принадлежала ему. Пресвятая Дева, с какой страстью она отдалась ему! И как она красива, думал Андре, онемев от восторга. С каждым днем она становилась все прекраснее. Его глаза затуманились страстью, когда он смотрел на ее золотисто-каштановые волосы, разбросанные по подушке подобно темному пламени. Она спала, подложив руку под щеку, распространяя вокруг себя слабый, обворожительный запах лаванды.
