Она столь же прекрасна, как в тот день, когда он впервые увидел ее.
И Андре хотел ее сейчас так же сильно, как тогда. На его виске неровно пульсировала жилка, а мужская плоть болезненно увеличилась. Да, сейчас он был в состоянии думать только о том, чтобы запустить пальцы в эту золотистую копну и целовать ее нежную кожу от шеи до пальцев ног, пока она не проснется под ним, зардевшаяся от желания.
Но он не сделал этого, зная, что ей нужен по крайней мере небольшой отдых после напряжения предшествующих часов.
Вдруг он замер, из-за двери послышалось слабое поскрипывание дерева.
Вскочив со стула, он распахнул дверь.
— Прости, что беспокою, друг мой. — Хриплый шепот принадлежал Падригу.
— Дьявол, парень! Я чуть не бросился на тебя! — Нахмурившись, Андре опустил нож, который сжимал в руках. — Тебе говорили когда-нибудь, что ты постоянно неудачно выбираешь время? — Кивком головы Андре пригласил первого помощника в холл и пошел вслед за ним, величественно не замечая собственную великолепную наготу.
— Что ж, было время в Морде, когда к нам совершенно несвоевременно нагрянули жандармы. Кажется, ты сказал нечто подобное. И конечно, в тот день, когда я наткнулся на тебя, пыхтевшего и возившегося в стогу с той купеческой дочкой из Ванна.
— Это она пыхтела, поверь мне, друг мой. Да я уже позабыл об этом. Но что за важное дело сейчас привело тебя сюда?
Лицо Падрига омрачилось.
— Французские солдаты, целый отряд, проверяют каждое судно в гавани. Похоже, они собираются наложить лапу на любую плавающую посудину. Не думаю, что тебе хочется отдать «Либерте» одному из наполеоновских адмиралов.
— Ты прав, мой храбрый друг. Дай мне несколько минут, и я последую за тобой.
Бородатый капитан молча проскользнул в освещенную свечой комнату и остановился, глядя на спящую женщину. Ее вытянутая рука изгибалась вокруг того места, где он только что лежал. Лоб ее был слегка нахмурен.
— Спи, малышка, — прошептал Андре. — Когда вернусь, обещаю, у тебя будут другие занятия, помимо сна.
Он нашел Марту в буфетной за расстановкой последних чистых тарелок.
— Присмотри за ней, Марта. Я ухожу ненадолго, но если она проснется…
— Я присмотрю за твоей женщиной, — отрывисто произнесла старая служанка. — Иди скорей, пока Падриг не изошел от нетерпения.
В последовавшие за этим тихие ночные часы старая служанка держалась героически, немного походив, а потом взявшись за починку рубашек Андре. Когда ее веки отяжелели, она встала, чтобы снова походить.
Но почему-то перед ее усталыми глазами все время маячило морщинистое, улыбающееся лицо ее покойного мужа. Не успев ничего понять, Марта уже спала.
— У вас по-прежнему нет от нее вестей?
Лорд Леннокс сидел в кресле, стоящем в передней гостиной «Ангела», с выражением разочарования на красивом лице. Хобхаус невозмутимо покачал головой, продолжая раскладывать серебряные подносы, приборы и белоснежные салфетки для чая.
Граф громко вздохнул, покачав головой.
— Дело в том, что я собирался позвать ее на небольшой вечер, который состоится через два дня. Из Лондона приезжают гости — мне бы хотелось представить ее, понимаете? — Его голос замер.
— Насколько я знаю, она не собиралась уезжать надолго, ваше сиятельство. Что до остального, я не возьму на себя смелость делать предположения.
А он довольно красив, совершенной картинной красотой, думал мажордом «Ангела». Респектабельный, титулованный, что равнозначно, так ведь? И все же мисс Тэсс тянет с ответом, столь желанным для лорда Леннокса.
Не может быть, чтобы она все еще тосковала по этому мерзавцу Рейвенхерсту. Мужик — совершеннейший наглец! Россказни о его позорных подвигах дошли даже до Рая! В Лондоне, как слышал Хобхаус, дьявол Трафальгара до сих пор фигурировал в весьма пикантных слухах. Однако никто, разумеется, не отваживался называть его так в лицо.
— Если что-нибудь услышите, дайте мне знать, пожалуйста, — попросил лорд Леннокс, прерывая размышления Хобхауса.
— Разумеется, ваше сиятельство.
— Ах, Саймон, вот ты где. — В проеме двери появилась леди Патриция, оглядывая комнату маленькими, острыми глазами. На мгновение их изумрудная глубина омрачилась от разочарования и раздражения. Потом, нетерпеливо дернув юбками из тафты, она вошла в комнату и села. — Буду благодарна, если ты проводишь меня домой, Саймон. Вокруг ходят такие россказни…
Светлые брови лорда Леннокса вопросительно поднялись.
— Россказни? Какого рода россказни, дорогая моя? Леди Патриция изобразила на лице испуг, прижимая бледные руки к прикрытой шелком груди.
— Боюсь, самые ужасные. Похоже, этому малому по прозвищу Лис надоело заниматься контрабандой и он принялся насиловать на болоте беззащитных женщин.
Плечи Хобхауса напряглись. Дьявол, что болтает эта женщина?
— Полагаю, эти слухи распускает Гермиона Тредуэлл. — Лорд Леннокс встал и принялся с рассеянным видом вышагивать по небольшой комнате.
— Ничего подобного, — резко возразила ему сестра. — Мне рассказал это сам викарий. И мы с ним так мило болтали… — промурлыкала она.
«Да, бывает, что и коровы летают», — кисло подумал Хобхаус, протягивая ей вазочку с конфетами.
Леди Патриция резко отмахнулась от него.
— Да, похоже, на прошлой неделе была изнасилована молодая девушка из его прихода на пути домой после посещения больной матери в Эплгейте. Будучи деревенской девушкой, знакомой с этими местами, она не беспокоилась и решила пойти короткой дорогой через болото. Очень неудачное намерение, как оказалось, ибо из темноты выскочила высокая фигура в капюшоне и маске — вся в черном — и набросилась на нее. — Ее голос сочувственно дрогнул. — Викарий сказал, что он изнасиловал ее очень жестоко, после чего этот негодяй бросил что-то на ее истерзанное тело. «Возьми это и помни меня!» — прорычал он перед тем, как ускакать, припомнила девушка. Когда ее, лепечущую нечто бессвязное, нашли несколько часов спустя, рядом с ней лежала черная роза. Знак Лиса! — торжествующе добавила леди Патриция.
Лорд Леннокс нахмурился, прекратив хождение.
— Сам викарий рассказал тебе об этом?
— Не более чем пять минут назад.
Хобхаус в молчании поклонился и в смятении вышел из комнаты. Не может этого быть! Джек никогда бы так не сделал! Но где же он? Никто не видел контрабандиста с тех пор, как он уехал из Фарли.
Лицо мажордома было омрачено беспокойством, когда он шел в сторону холла. Он был настолько поглощен этой невероятной новостью, что не сразу услышал радостный возглас, раздавшийся с парадного крыльца:
— Что за мрачный вид, Хобхаус? Только не говори мне, что вложил деньги в процентные бумаги и потерял их все!
