Знакомые моих союзников под большим секретом сообщили, что мы нарушили естественный ход событий, вызвав гнев Великого Неба тем, что стали пользоваться металлом, который был прерогативой жителей города, причем самой обеспеченной его части. Металл добывался в самом городе в печах, с флюсом из костей выплавлялось малое количество меди из самородного металла и особо богатых рудных тел близлежащих рудников. Рудники эти, правда, скорее напоминали ямы, где куски руды с признаками самородного металла отбирались, а остальное ссыпалось в шлак. И медь была самой мягкой, присадок типа олова, используемых нами для выделки бронзы, не наблюдалось. Хотелось бы мне посмотреть на изделия горожан поближе, но такие попытки строго пресекались стражей города, вступать с которой в конфликт уже не хотелось.
Настал долгожданный день Большого Совета Вождей. По правилам, на совет должны были идти вождь и шаман племени, без оружия. Место совета строго охранялось стражей. По сути, мы становились заложниками доброй воли вождей города на совете. Мне было неприятно, что никто из руководителей города не сделал никакой попытки познакомиться поближе. Но, запертые в центральном доме города, они не вышли, против обыкновения, кстати, что бы хотя бы навестить приехавших, и до совета никого не допускали к себе. Это настораживало еще больше.
Утро. Заполненный пылью и голосами людей воздух. С неба жарит солнце, температура воздуха с утра - уже за двадцать пять, к обеду будет больше. Я отдаю последние распоряжения остающимся в лагере, разбиваю людей на боевые расчеты, запрещаю хождение по ярмарке для всех, до нашего возвращения. Оставляю старшего на случай, если не вернусь. Тоскливое чувство сосет под ложечкой. Вот уже появились у нашего лагеря кряжистые фигуры стражей. Мимолетно задумываюсь - антропологический тип стражи напоминает североамериканских индейцев, и разговаривают они на языке, пусть и включающем много местных слов, похожих на славянские, но заметно отличающемся от местного языка. У стражей - короткие копья с добротными каменными наконечниками и сумки, набитые камнями для пращ. Имеются но опять же - и протославянский язык еще не сформировался, скорее всего, и эта "похожесть", скорей всего плод моего воображения. И каменные топоры, и даже медный нож - у старшего группы - медная грубо кованая полоса со скверной заточкой. Без политесов и реверансов нам предлагают пройти к месту совета. Киваю своим спутникам - мол, пойдем. И мы идем к холму, где все и должно произойти - решиться межплеменные вопросы, раздаться мудрые советы и наставления. Послушаем, подискутируем. Если получится - лучше мирно, но я и союзники уже на нервах - тронь - зазвенят. В качестве шамана я взял с собой Романа Кима. Все равно штатной должности шамана на острове нет, поэтому - пусть будет Рома, он в случае чего прикроет спину надежней скалы. На всякий случай припрятали с ним в карманы по ручному кистеню - гирьке на цепочке, опоясались кнутами вместо поясов, тоже при умелом пользовании - оружие ближнего боя из неслабых, одели легкий доспех - бехтерец Бехтерец (иное написание - бАхтерец) - Кольчато-пластинчатый доспех - кольчуга с вплетёнными металлическими пластинами. Отдельно крепились наплечники, наручи и поножи. Распространены были на Руси и на Востоке, сочетали в себе гибкость кольчуги и прочность пластинчатого доспеха. Воин в кольчато-пластинчатом доспехе был хорошо защищен и в то же время сохранял подвижность, гибкость и высокую скорость перемещения, но из бронзы и упрощенный максимально. В подобное одеты и мои спутники из вождей племен - на оружие запрет явный, но запрета на одежду нет. Поэтому с легким поддоспешником из вязаной грубой рубашки этот доспех - самое то в нынешней ситуации. Вожди плетутся за мной и Ромой, жарятся в непривычно жаркой одежде, но не бурчат даже - они тоже понимают напряженность ситуации, каждую минуту готовую взорваться.
Глава 50. Долг перед Высоким Небом
Только с верой в Бога можно прокормить его жрецов.
Ослепленные верой в Бога никогда его не найдут, т. к. слепы.
Дозоры доложили жрецам, что в степь вторглись странные люди. Они вооружены странным оружием. Тащат за собой повозки с невиданными вещами. На ночь останавливаются в домах, собираемых из шкур и прутьев. Оружие пришельцев с легкостью рубит кости и дерево, не тупясь. За людьми бегут собаки, которые охраняют лагерь так, что к нему не подойти лазутчикам. Чужое племя, в прошлом теплом сезоне поселившееся на берегу реки, омывающей дальние границы, попыталось напасть на чужаков, оставленных лагерем. Больше нет того племени. Есть племя чужаков. Они втягивают в себя людей, причем, не убивая, а, что самое страшное - делая друзьями. Отведавшим яда чужаков уже не вернуться в Город Неба. Они тоже станут чужаками.
Тысячи лет народ Синташты жил по законам Высокого неба. Изустные предания передавали от отца к сыну знающих правила и ритуалы, в какой день года и в какое время этого дня проводить ритуалы, когда хоронить мертвых и как приносить жертвы Великому Небу, духам земли и воды. Медленно-медленно, следуя 52 летним циклам, по четыре цикла рождения, возмужания, зрелости и умирания, народ возводил на новом месте города, перестраивал, согласно указаниям жрецов каждые 52 года, и сжигал, унося все ценное на новое место, обветшавшие постройки, тщательно выравнивая на пепелище и просеивая землю.
"Знающие" пользовались календарной системой, в которой месяц состоял из 20 дней, причем каждый такой день имел собственное название. Кроме того, каждый такой день имел еще порядковый номер, который ставился перед названием, от 1-го до 13-го. Эти номера и названия были так подобраны, что сочетание именно этого названия и именно этого номера не повторялось на протяжении 260-дневного (13 х 20) цикла, пока снова не начинался следующий годичный цикл. Город строился по определенному плану, ориентируясь на стороны света, что бы жрецам, за отсутствием письменности было легче определять и дни, и периоды, малые и большие циклы. У "знающих" 260-дневный год назывался " "Священный год". Хотя 260-дневный календарь имел особое значение для жрецов, в частности, в смысле предсказания событий и рассмотрения значений, - однако простым людям было понятнее деление года на периоды согласно положений солнца на небе. 260-дневный год был важным для солярного периода, связанного с разной скоростью обращений регионов Солнца (37 и 26 дней). Из наблюдений за солнечными циклами складывалась жизнь жрецов, и точные предсказания затмений, времени посева примитивных культур, периодов ураганов и холодов, связанных с активностью солнца, только добавляли им популярности. Система летоисчисления древних майя
Начавшееся приручение лошади и превращение ее в тягловое животное, дающее еще и мясо с молоком, выданное за исполнение пророчества, овладение металлургией в примитивном виде -сделало незыблемым авторитет жрецов. На момент нашего прихода ближайшие племена, связанные лошадями как средством транспорта, уже медленно, но верно превращались в протогосударство - особую историческую доклассовую общность людей.
Для нас за этим мудреным определением стояло то, что своими действиями по введению в обиход новых инструментов, отношением к человеческой жизни как высшей ценности, своей постановкой на первое место интересов собственных родов, мы изрядно напугали элиту Аркаима. И как во все времена, не обладая материальными стимулами для привлечения на свою сторону людей, будучи неспособными превзойти оппонента в материальном плане элита пошла на самый простой шаг - решила, что вопрос надо погасить силой. Просто и эффективно. Вот так.
Долг перед Высоким Небом повелевал - ничто не должно поколебать устоев племен синташтцев. Жрецы не знали, что тысячи лет спустя люди поймут - любая система, если ее не реформировать в соответствии с требованиями времени, идет к смерти кратчайшим путем. Соответственно попытка зафиксироваться в каком-то состоянии - это прямой путь к гибели. Увы, реакционеры это редко понимают. Любая система развивается по своим законам, и все, что рождается, должно когда-то погибнуть.
Жрец Высокого неба был стар, но сохранил живость ума и подвижность членов - здоровый образ жизни и воздержание от излишеств, присущее многим посвященным низшего ранга позволили дожить ему до почтенных пятидесяти четырех лет - малого круга. Он при принятии сана Верховного жреца отказался от собственного имени, посвятив себя служению Великому Небу. И все его помыслы были направлены лишь на служении. Он помнил, как закончился круг рождения города на новом месте и был возведен наружный круг, обложенный кирпичом-сырцом. Он многое помнил. Но не помнил такого - что бы какие-то пришлые обратили на себя такое внимание. Безымянный не помнил на своем веку ни такого оружия, ни орудий труда. Задумчиво перекладывая разложенные на роскошной пятнистой шкуре барса нож, наконечник стрелы, крючок и иглу из бронзы, жрец раз за разом обдумывал ситуацию. Пришлые - это безусловное зло. Зло не в том, что у них в руках неведомые орудия и знания. Зло в том, что этим знанием пришельцы охотно делятся с окружающими племенами. Безымянный всю свою жизнь потратил на укрепление авторитета Великого Неба среди племен народа городов. Тщательно сберегаемые от посторонних древние знания служили ему - и его сподвижникам опорой. А здесь - люди, которые раздают с легкостью, не требуя взамен ничего, знания, позволяющие человеку стать равным богам и духам. Да что там равным! Просто не обращать на них внимания.... Человек, который всегда будет сыт и одет, который может позволить себе больше, чем даже элита города - не понесет богатых даров к жертвенному костру в центре поселения и к знающему, сидящему у этого костра богатые дары. Зачем ему просить у духа что-то, если он и сам добудет с легкостью все, что ему надо?
