Мирно грелись на солнышке сморщенные годами старушки. Они обсуждали что-то свое, не обращая внимание на весь окружающий мир и на проходящего паренька в частности... Зеленый кузнечик прыгнул рядом с ними на скамейку, цвиринькнул и живой молнией полетел дальше.
За синим домиком открылась новая улица, такая же тихая и спокойная. В конце ее высился небоскреб: целых пять этажей! Кирпичное здание выглядело чуть вызывающе среди деревянных собратьев, но все-таки не походило на современные городские "коробки". Узоры, выложенные рельефом кирпича, оплетали венками окошки, рисовали вдоль стен ажурные полуколонны и арки. Домик дышал тем же уютом, что и деревянные его собратья, и казалось почему-то, что он улыбается...
Приятно бродить просто так и впитывать летний зной, а город касается твоих щек тополиными пуховыми ладонями. И в целом мире нет ни тревог, ни слез. Сказка, ставшая внезапно явью. Жаль, что не попал в этот воистину благословенный край Том, друг по многочисленным сновидениям, этим снам с продолжением... Ведь окажись он тут — и Мишель с ним наверняка бы встретился... "Тут — все возможно?" "Это — Рай?" Шепот травы, звон цикад, радость солнечного света...
И отдохнет усталый странник
На перекрестке двух дорог...
Окошко за спиной желанно,
А впереди друзей порог...
Город диктовал свои рифмы, и они с радостью превращались в легкие строки, которые проказник-ветерок уносил бумажными голубями под задумчивый изумрудный сумрак деревьев.
Вековые тополя размеренно качали ветвями, внимая словам пацана, и Майклу захотелось просто подойти и обнять тополь, погладить его шершавую кору, прижаться щекой!..
В ушах зазвенело, мир подернулся рябью, но мальчик встряхнул головой -и наваждение прошло, звон стих, остались только город, тополь и солнце. Да неутомимые цикады разрезали тишину.
Мудрым был старый тополь, и спокойной мудростью своею поделился он с обнявшим его мальчишкой. Спокоен был тополь, и не боялся он людей с топором и пилой, ибо знал, что не тронут его в этом городе, и еще не родившиеся дети нынешних ребятишек будут приводить своих правнуков под сень старого доброго дерева. И в этом дивном городе это действительно было правдой.
— Ты почему такой грустный? — тонкий мальчишеский голос вывел Мишеля из задумчивости.
— Я не грустный, я задумчивый, — Майкл повернулся на голос и невольно улыбнулся, видя курносое веснушчатое круглое лицо пацана, окаймленное давно не стрижеными льняными лохмами. — Тебя как зовут?
— Санька. А тебя?
— Майкл. Можно — Мишель.
— Мишка?
— Можно и так.
— А ты новенький. К кому-то в гости приехал?
— Скорее — просто приехал. Ни к кому.
— И остановиться негде? — и, получив утвердительный кивок, — Так пошли ко мне.
— Родители ж заругают! Скажут: "Ну вот, привел с улицы неизвестно кого. Обормота."
— Что они, психованные, что ли?! Пойдем, хватит стесняться, как девчонка!
Родители действительно ничего не сказали, приняли радушно, словно родного. И с расспросами тоже не торопились. Ограничились Санькиным объяснением: "Это — Миша. Прибыл издалека, а остановиться негде, родичи поразъезжались."
Первым делом Санькина мама усадила обоих мальчишек за стол. "Надеюсь, молодые люди не побрезгуют домашним борщом?"
Саня с некоторым скрытым удивлением поглядывал на Майкла, который впервые в своей жизни попробовал настоящий домашний борщ, и блюдо это ему так понравилось, что уплетал он за обе щеки. Сам же Санька деликатно "поклевал" и скорей потянулся к компоту...
Несмотря на круглолицесть, Саня был худеньким стройным мальчишкой. Пожалуй, даже слишком худым. Но это ни капли не убавляло его жизнерадостность, и сразу после обеда он потащил своего нового друга на речку, купаться. Вода была теплой, словно парное молоко.
— Ты хорошо плаваешь?
— Не жалуюсь.
— Тогда давай до пристани! Наперегонки!
Дощатая пристань темнела вниз по течению, и крохотные отсюда лодочки прыгали на волнах у причала. Раз в неделю туда приставал пароход, привозивший почту, газеты и кого-нибудь из пассажиров. И тогда смотритель пристани — симпатичный такой дедушка — гонял купающихся ребят подальше: как бы под гребные колеса не угодили! В остальное же время мальчишки плескались прямо между темных мокрых свай причала, наслаждаясь летом и прекрасной волной.
Мишель старался изо всех сил, но Саня оказался проворней и сразу же вырвался вперед. Он летел, как торпеда, рассекая невысокие волны, и вскоре уже хлопнул ладонями по борту ближайшей лодки. Секунду спустя хлопнули о борт лодки ладони Майкла.
Не было ни капли печали у проигравшего, не было и тени зазнайства у победителя...
Позже Саня познакомил Мишеля со своими друзьями — и они теперь днями то пропадали на речке, то запускали воздушных змеев или собирались вечером дома у Сани, в том самом лазурно-синем домике с белым резным узором, и рассказывали друг другу удивительные истории. И часто, когда была его очередь, Мишель то пересказывал истории Артагорта, то начинал вспоминать свои приключения, порой смешные, но чаще-таки грустные, и мальчишки сидели, разинув рты, и затаив дыхание слушали о Воинах Сновидений, Живом Доме и коварном демиурге, назвавшем себя Единым. И перед их глазами проплывали битвы и войны, снова и вновь люди до последнего боролись за свободу постаревшего и утратившего силы свои Учителя, снова голгофа ждала Золотоглазого, вновь нуменорский король хитростью в тонко продуманном плане свергал власть валар, снова Абадонна дергал за тонкую ткань мира, сокрушая колонны и храмы, перемешивая маяки и дома. И никто не считал это выдумкой! Ребята негодовали, слушая о предательстве Курумо, смеялись над нашествием Королевы Кошек, представляя себе этот скандал на благословенной земле...
И только раз Илья — тот мальчишка в оранжевых трусиках, что в первый день лихо так мчал на велосипеде — спросил у Мишки: "А шрамы еще болят, Золотоокий?"
Мишель хотел отшутиться, но не посмел, понял страшное: ВИДИТ! И ответил честно:
— И не только на погоду. Как на небе бардак — сразу Единый напоминает о своем существовании. Правда, когда очутился здесь — почти не дергают...
— Но "почти" — не значит "совсем"...
Илья приложил свою горячую ладошку к рубцам на животе Мишеля и зашептал что-то под нос. Мишель не стал прислушиваться, он просто лежал и наслаждался теплом, ласковым прикосновением и — друзьями вокруг. Ночью снились сады Ирмо, не раздавленные еще злым роком, не испепеленные в мести Пришедшего. А наутро с изумлением увидел, что от шрамов не осталось и следа!
— Это Илюшка! Он и не такое умеет! — радостно пояснил Санька. — А еще он так же вылечил когда-то Лата, когда тот сломал ногу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
