– Мой господин. Не делайте этого, потому что это не поможет. Не вернет мою магию.
Он недоверчиво прищурился.
– Если это правда, то стоит, пожалуй, перерезать тебе горло и покончить с вами обоими.
Серильда попыталась унять дрожь.
– Если такова ваша воля, я не могу вам помешать. Но не думаете ли вы, что у Хульды могут быть особые планы на этого ребенка? Лишив его жизни, вы нарушите волю бога.
– Мне нет дела до того, чего хотят боги.
– Тем не менее, – сказала она, делая шаг вперед, – мы оба знаем, что они могут быть могущественными союзниками. Если бы не дар Хульды, я бы не спряла для вас столько золота.
Помолчав, она продолжила:
– Какое благословение может быть у моего ребенка? Какая сила может расти во мне, уже сейчас? Да, я понимаю, что прошу вас набраться терпения не только на восемь-девять месяцев, но и на несколько лет – только тогда мы узнаем, какой дар получил этот ребенок. Но ведь в вашем распоряжении вечность. Что такое несколько лет, даже десятилетие? Убив меня, убив это дитя, вы упустите редкую возможность. Вы сказали мне, что юная принцесса тоже была благословлена Хульдой. И ее смерть была бессмысленной потерей. Но вы не расточительны, Ваша Мрачность. Не повторяйте же снова эту ошибку.
Король так долго сверлил Серильду взглядом, что она чуть не задохнулась от волнения.
– Откуда ты знаешь, – медленно заговорил он, – что твой дар не вернется после того, как паразит будет удален?
Паразит.
Серильда содрогнулась, но постаралась не показать своего отвращения.
Она развела руки, повернув ладони вверх – знак искренности и открытости, она хорошо это знала.
– Я это почувствовала, – искренне глядя на Эрлкинга, солгала она. – В тот самый момент, как я зачала, я почувствовала, как магия покидает мои пальцы, стекает в низ живота, омывает этого ребенка. Я не могу с уверенностью сказать, что он или она родится с точно таким же даром, что и я, но точно знаю, что магия Хульды теперь живет в нем. Если вы убьете это дитя, благословение бога исчезнет навсегда.
– Твои глаза ничуть не изменились, – он произнес это так, будто уличал Серильду во лжи. Будто это доказывало, что она врет.
Серильда только пожала плечами.
– Я пряду не глазами.
Опершись на подлокотник, король прижал палец к виску, массируя его медленными круговыми движениями. Его взгляд снова упал на брадобрея, ожидавшего решения – доставать ли ему инструменты из сумки. Через некоторое время Эрлкинг поднял голову и обратился к ней.
– Кто отец?
Серильда замерла.
Ей не приходило в голову, что он спросит об этом, что его могут волновать такие вещи. Она и сейчас сомневалась, что его это волнует, но зачем тогда задан этот вопрос?
– Никто, – ответила она пренебрежительно. – Парень из моей деревни. Простой крестьянин, мой господин.
– А знает ли этот крестьянин, что ты носишь его потомство?
Она медленно покачала головой.
– Хорошо. Кто-нибудь еще знает?
– Нет, мой господин.
И снова он подался вперед, рассеянно водя пальцем по губам. Серильда затаила дыхание, стараясь не дрожать под его пристальным взглядом. Только бы выиграть немного времени… Только бы убедить его оставить ей жизнь, чтобы…
Чтобы что?
Серильда не знала. Знала только, что ей нужно больше времени.
– Ну что ж, – внезапно процедил король. Нагнувшись, он снова взял прислоненный к трону арбалет. Другой рукой вынул из колчана стрелу – но не с золотым наконечником, а с черным.
Глаза Серильды расширились.
– Подождите! – умоляюще воскликнула она, заламывая руки, и снова упала на колени. – Не надо. Я могу быть вам полезной… Я знаю, наверняка есть какой-то способ…
Громко щелкнул арбалет, когда король вложил в него стрелу.
– Пожалуйста! Пожалуйста, не…
Щелкнул спусковой крючок. Стрела со свистом вылетела.
Глава 54
Стон. Бульканье. Хрип.
С широко открытым ртом Серильда медленно повернула голову. Стрела вошла брадобрею прямо в сердце. Струйка крови, стекающая по его камзолу, была не красной, а черной, как земляное масло, и отвратительно пахла гниением.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Обеими руками хватаясь за древко стрелы, он рухнул на пол, сотрясаясь в конвульсиях.
Казалось, это будет продолжаться вечно, но наконец брадобрей испустил последний хриплый вздох и замер.
На глазах потрясенной Серильды он медленно растворился. Черное масло поглотило его тело, его очертания размылись, впитались в ковер. Вскоре от него ничего не осталось, кроме жирной, поблескивающей лужи и стрелы, лежащей на полу.
– Ч-что это?.. Что вы сейчас… – заикаясь, забормотала Серильда. – Вы можете их убивать?
– Когда мне это угодно, – скрип кожи заставил Серильду снова посмотреть на Эрлкинга. Он встал с трона и подошел к тому месту, где осталась его стрела. Арбалет болтался у него на боку, так что Серильда невольно отпрянула, когда король повернулся к ней.
– Но он же был призраком, – сказала она. – Уже был мертв.
– А теперь отпущен на волю, – с заметным раздражением пояснил он, возвращая стрелу в колчан. – Его дух волен идти за светом фонаря в Ферлорен. А ты называешь меня злодеем.
Губы Серильды дрожали. От удивления. От недоверия. От полного замешательства.
– Но почему?
– Он был единственным, кто знал, что отец не я. Теперь же ни у кого не возникнет никаких сомнений.
Серильда захлопала ресницами, медленно и непонимающе.
– Простите?
– Вы правы, леди Серильда. – Король расхаживал перед ней. – Я не учел, чем может быть полезен этот ребенок для меня и моего двора. Новорожденный с благословением Хульды – такими дарами нельзя разбрасываться. Я благодарен вам за то, что вы открыли мне глаза.
Губы Серильды зашевелились, но она не издала ни звука.
Король подошел к ней. Он смотрел на нее и выглядел довольным, даже радостным. Разглядывал ее странные глаза, испачканную крестьянскую одежду. От такого внимания внутри у Серильды все сжалось, и она, будто защищаясь, обхватила себя руками. Эрлкинга удивленно поднял бровь.
– Мы с вами должны пожениться.
Серильда ошеломленно посмотрела на него.
– Что?!
– Когда ребенок родится, – продолжал он, будто не услышав ее восклицания, – он будет принадлежать мне. Никто не усомнится в том, что он мой. Его смертный отец не решится заявить свои права, а вы, – тут он угрожающе понизил голос, – и не подумаете рассказать кому-нибудь правду.
Серильда стояла, широко открыв глаза, но ничего не видела перед собой. Мир кружился в вихре. Стены, факелы – все слилось.
– Н-но я-я не могу, – начала она. – Я не могу выйти замуж за вас. Я ничто. Смертная, человек, обычная…
– Крестьянка, дочь мельника… – Эрлкинг преувеличенно тяжело вздохнул. – Я знаю, кто вы такая. Не обольщайтесь. Я не намерен играть с вами в любовь, если вас это страшит. Я к вам и не прикоснусь, – произнес он так, будто одна мысль об этом была ему противна, но Серильда слишком растерялась, чтобы обидеться. – В этом нет необходимости. Дитя уже растет в вас. А когда она вернется, я… – внезапно король умолк, оборвав себя на полуслове. Лицо его стало непроницаемым, и он зло посмотрел на Серильду, как будто она попыталась хитростью выведать его тайны. – Восемь месяцев, говорите вы. Превосходное время, подходит как нельзя лучше. Если только у нас достаточно золота… Нет. Должно хватить. Я не могу ждать дольше.
Он кружил вокруг Серильды, как стервятник вокруг добычи. Его взгляд стал задумчивым и отстраненным.
– Отпустить вас я, разумеется, не могу. Не хочу рисковать – вы ведь можете снова попытаться бежать или начнете распространять слухи, будто отец ребенка кто-то другой. Но если убить вас, погибнет и дитя. Это почти не оставляет мне выбора.
Не в силах поверить в то, что слышит, Серильда покачала головой. У нее не укладывалось в голове, как Эрлкинг мог за такое короткое время перейти от намерения вырезать дитя из ее чрева к намерению растить его как собственного ребенка.
