— Почему мы не едем? — спросила Ика. — Разве маньяк — не самое важное?
— Так мы же не знаем куда.
С минуту он разглядывал её совсем новым взглядом. Ику слегка зазнобило. Она уже открыла рот, чтобы назвать адрес квартиры-гостиницы, но вдруг подумала: «Ага, я скажу, и они меня сразу убьют!»
Она впервые заметила, какие у дяди Моти странные глаза. Жутко холодные. Не злые, а просто мёртвые стекляшки, без всякого выражения. Она вспомнила, как Женя назвала последнего клиента киборгом.
«Понимаешь, вроде бы лицо вполне приятное, симпатичное, а глаза как будто впиваются в тебя. Смотрит, не моргая, вот сейчас набросится и сожрёт».
Именно такое чувство возникло у Ики под взглядом дяди Моти: набросится и сожрёт.
Сама того не замечая, она научилась разбираться в людях и остро чувствовала опасность. Марк не часто продавал её клиентам, реже, чем других, но каждый раз она боялась нарваться на садиста или маньяка. Особенно после той истории, о которой только что напомнил ей дядя Мотя.
Тогда, полтора года назад, нашли двух девочек и мальчика, убитых маньяком. Их фотографии показывали по телевизору, печатали в газетах. Марк сказал, что они были коллегами Ики, Жени, Стаса, Егорки.
О детской порнографии Марк знал все. Он постоянно смотрел продукцию конкурентов и даже иногда по-тихому пользовался чужими девочками в качестве заказчика.
Однажды Ика случайно застукала его в квартире на Войковской с двумя малышками, одной восемь, другой девять. Он рискнул заказать их туда потому, что это был последний день. Они переезжали на Полежаевскую.
Почти все барахло уже перевезли, Ика заехала случайно, кое-что забрать, открыла дверь своим ключом.
Нет, ничего особенного там не происходило. Марк с малышками просто разговаривал, все были одеты. Через пятнадцать минут он проводил их вниз.
— Видишь, как поставлено дело, — сказал он Ике, — деток привозит и забирает шофёр. Два часа с такими крошками — пятьсот баксов. Это я ещё поторговался, а так было семьсот, причём им, бедняжкам, выдают по полтиннику за клиента. Работать не умеют совершенно. Без слёз не взглянешь. Я, кстати, заснял. Хочешь полюбоваться?
Это был второй раз, когда она влепила ему затрещину.
— Ну, ну, что ты бесишься, дура? Я их пальцем не тронул. Я только попросил их показать, как девочки любят друг друга, и снимал. Мне же надо думать о новых кадрах, ты вон уже старушка, Женька постоянно выдрючивается, отлынивает. Стас недавно вообще удрал от голого клиента. Избаловал я вас, дармоедов.
— Ты точно не трогал их, не трогал? Честное слово? — плакала Ика.
— Я не понимаю, ты ревнуешь? — Он засмеялся. — Совсем офигела? Ревнуешь, да?
— Пошёл ты, гад! Ненавижу тебя! Ничего я не ревную, трахайся, с кем хочешь. Мне их жалко. Они маленькие.
— Маленькие, да удаленькие. Знаешь, как называется фирма, которая их прислала? Школа красоты «Незабудка». Детское модельное агентство. Заметь, не Москва. Старинный волжский город Киряевск. Все школьницы Киряевска хотят стать топ-моделями, и родители их тоже этого хотят. Платят приличные для провинции деньги, сто баксов в месяц, чтобы их драгоценных чад научили вести себя раскованно. Раздеваться, улыбаться, взрослых дядей не стесняться. Иногда их возят в Москву, будто бы на показы коллекций детской одежды, на фотосессии в глянцевых журналах. Домой они привозят деньги, заработанные честным трудом. И все довольны: дети, родители, сутенёры, клиенты.
— Тебя посадят, — прошептала Ика, — и правильно сделают.
— Тебя тоже, моя прелесть, — хмыкнул Марк, — мы с тобой партнёры. У нас один бизнес. Между прочим, далеко не самый грязный. Мы не торгуем наркотиками и оружием, никого не грабим, не убиваем и даже не обманываем. Мы снимаем красивое кино. Мы утешаем страждущих. Я пишу замечательные рассказы, которые пользуются большим успехом. Меня даже иногда называют новым Набоковым. Что же тут плохого?
Это была одна из постоянных его присказок: что же тут плохого?
— Ты просто доставишь человеку удовольствие. Что же тут плохого? — сказал он в тот день, когда повёл её в ресторан, где они встретились с маленьким лысым Гариком.
Из ресторана они поехали не домой, а к Гарику. У него была роскошная квартира на Брестской. Она напомнила Ике квартиру её детства. Такая же мебель под старину, диваны и кресла, обитые мягкой натуральной кожей, раздвижные двери. Они втроём немного посидели в уютной гостиной, потом Марк собрался уходить. Она не сразу поняла, что ей придётся остаться, кинулась за ним в прихожую.
— Я должен Гарику тысячу баксов, — сказал он, — полгода назад мы поспорили. Ты помнишь? У Качалова, когда я тебя увидел впервые и увёз. Ты же все слышала. Так вот, я выиграл. Ты стала красоткой, и он тебя хочет. Если ты не останешься, мне придётся отдать ему деньги, а у меня нет. Эту его тысячу я потратил на твои зубки.
— Напечатают роман, и ты отдашь, отдашь! — шептала Ика, обхватив его за шею. — Не надо, Марк, ну пожалуйста, я не хочу с ним, я очень тебя люблю, не оставляй меня здесь!
— Прекрати ныть, — сказал он, отцепил её руки и ушёл.
Куда ей было деваться? Назад в Быково, к тётке? Нет, лучше сдохнуть, чем это. К тому же она не могла представить себе жизни без Марка. Так получилось, что все неизрасходованные запасы любви, которые копились в ней после гибели родителей, достались ему, первому встречному мерзавцу. Она находила оправдание любому его поступку и ничего с собой поделать не могла.
Роман про клонов долго не хотели печатать. Марк не объяснял почему, говорил, что издатели придурки и ни фига не понимают в настоящей литературе. Наконец какое-то маленькое издательство выпустило книжку. Продалось совсем мало экземпляров. Гонорар Марк так и не получил. Ему объяснили, что за аренду склада, где гнил нереализованный тираж, заплатили столько, что не они ему должны, а он им.
Какое-то время он ходил злой, мрачный. Ике приходилось без конца позировать голышом перед камерой. Он помещал на своём сайте рассказы и её фотографии. Он торговал ею, и на это они жили.
Стаса и Егорку на первую съёмку привёл Марк. Познакомился с ними на улице. Случайно забрёл в какой-то двор, двое мальчишек гоняли мяч на спортивной площадке, он к ним присоединился, потом разговорились. Он предложил им заработать, и они легко, не задумываясь, пришли с ним в квартиру-студию, разделись. Марк умел все представить так, будто они вроде бы прикалываются, учатся танцевать, красиво и раскованно двигаться. Было даже весело. Мальчишки, раздеваясь, кидались друг в друга одеждой, подушками, покатывались со смеху.
Женю привела Ика. Познакомилась с ней в доме Качалова.
Ика иногда забегала к Маринке в гости. Несколько раз случайно встречалась там с Женей, они болтали.
Женя была совсем маленькая, нервная, с кошмарными комплексами. Считала себя уродиной, не могла смотреть в зеркало, горбилась, зачёсывала волосы на лицо. Ика рассказала ей свою историю, наплела, что с Марком у них настоящая любовь, что они скоро вообще поженятся. Женя слушала, разинув рот.
«Господи, ей ведь было всего одиннадцать лет, — вдруг подумала Ика, — а мне восемнадцать. Из всех, кто бывал у её отца в доме, никто её, мелкую, не замечал. А я стала говорить с ней как со взрослой, как с равной. Мы вместе иногда шлялись по магазинам. Потом я познакомила её с Марком. Не нарочно. Случайно. Я ведь, честное слово, не собиралась этого делать. Но каким-то образом мы встретились втроём в кафе. Всё вышло очень естественно. Марк умеет разговаривать с детьми. Женьку он сразу очаровал. Всего лишь рассмешил и сказал, какая она красотка, как классно будет смотреться на экране, надо только полюбить себя, своё обалденное тело.
Почему я не крикнула тогда «беги, дурочка»? Почему она не убежала потом, когда мы оказались в студии и Марк предложил ей раздеться? Она хотела быть взрослой, крутой, без всяких комплексов. И ещё, она хотела денег. Марк сразу выложил ей сотню баксов, сказал, что она честно заработала их за эту первую съёмку. И она взяла. Она давно мечтала о настоящих, фирменных роликах. Ей надоело постоянно клянчить у отца».
Ика вспомнила, как полтора года назад они с Женей впервые заговорили о том, что среди клиентов может оказаться тот маньяк, который убил троих ребят.
— Знаешь, я хочу завязать, — сказал Женя, — я больше не могу.
— Ну и завязывай.
— Ага, а Марк отправит по электронке картинки моему папе, в школу.
— Он не сделает этого. Если на него выйдет милиция, его посадят.
— Почему же до сих пор не вышла? — усмехнулась Женя.
— Потому, что он работает очень осторожно. Потому, что среди клиентов есть люди из МВД и ФСБ.
— Знаешь, мне по фигу, посадят его или нет. Но если он всё-таки пошлёт картинки, я никогда не отмоюсь. Я придумала клип, это должно быть супер. Если папа узнает, он не станет снимать мой клип, он откажется от меня. Он ведь постоянно твердит: не забывай, ты дочь очень известного человека. И вообще…
