играли… и пикник… а что значит «не всегда безопасно»?
Олиал смолчал, но взгляд его был красноречивей любых слов. Он явно тоже помнил тот визит трех демолордов. Вообще-то, подобные сущности могут оставаться абсолютно незримы, но в тот раз они были на кураже и забили на маскировку.
А вы знаете, что бывает, когда демолорд является при полном параде? Тут не просто молоко у коров скисает. Это словно черная дыра в астрале. Конечно, волшебники на несколько километров вокруг это чувствуют.
— Прошу прощения, — тихо сказала Лахджа. — Нам очень жаль, мы их не звали.
— Это звучит даже хуже, — заметил Олиал.
Ни он, ни Лахджа, ни присоединившийся к ним Дегатти не заметили три смутные тени на вершине кедра. В этот раз они подобрались слишком близко, и их заметил простой смертный… и более того, какая-то безногая рептилия.
— Ну ты и придурок, — чуть слышно шепнула Геленда. — Ты б еще вплотную к апостолу подошел.
— Это не апостол, а шутка, — процедил Эммехтим. — Не вижу ничего особенного в этой… домохозяйке.
Последнее он сказал, как плюнул.
— Не ты ли говорил, что самки должны нянчить новых воинов, пока вы занимаетесь… чем-то стоящим? — покривилась Геленда. — А теперь, конечно, апостол-домохозяйка тебе глаз ест. Двуличный ублюдок.
— Тихо вы, — шикнул Оргон. — Я не Ассасин, чтоб отводить глаза всей Мистерии. Уходим.
Фархерримы распахнули крылья и невидимками заскользили высоко в небе. Демоны-разведчики, демоны-шпионы, они прекрасно умели оставаться вне поля зрения. На этом острове полно волшебников, но все они смертные, и если не слишком мозолить им глаза, избегать ненужного внимания нетрудно.
Эта троица уже несколько дней следила за поместьем Дегатти. К усадьбе пока не приближались, излишне не рисковали. Узнай кто-то из апостолов или мама, что они замыслили, наказание будет ужасным.
Или нет. Эммехтим уверен, что мама только обрадуется, если беглый апостол и его потомство перестанут существовать. Гнилая ветвь. Отсечь ее — благо.
Но он был один против двоих. Оргон и Геленда считали, что лучше незаметно увести детей апостола к фархерримам, вырастить их там, а потом послать весточку. Геленда даже полагала, что апостол в конечном итоге поймет, что это ради ее же блага. Надо будет просто ей все объяснить.
Оргон в этом с Гелендой не соглашался, но в остальном они совпадали.
— Зачем нам обе? — проворчал Эммехтим, когда они спустились к миазменной яме. Здесь не так давно было захоронение скверны, и фон все еще оставался сильным. — Достаточно старшей — она почти фархеррим, да еще и дочь демолорда. Полудемоненка… к чему это? Свернем ей шею, чтоб не загрязнять кровь.
— Ты забыл, что сказал Анахорет? — напомнил Оргон. — Беглый апостол имеет изъян. Она думает, как человек. Убей ее ребенка — и она пожелает тебе отомстить.
— Демоница бы тоже пожелала, — заметила Геленда. — Убей моего ребенка — и я тебе горло перегрызу.
— Тем более, — нашелся Оргон. — Человек или демоница… не убивай ее дочь, если не хочешь получить апостола во враги. Полудемоненка мы тоже вырастим. Что такого? Отдадим Ревнителю на воспитание.
— У него броня только снаружи, а внутри он мягкий, как сыр, — фыркнул Эммехтим.
— Не вздумай ему об этом говорить.
— А что такого? Наверняка он тоже внутри человек.
Даже рядом с миазменной ямой демоны оставались сокрыты в тенях. Оргон отводил глаза всему живому, Геленда наблюдала потаенным взором, Эммехтим частично переселял сознание в насекомых и червей.
Они чувствовали, что совсем рядом начинается… гхьет. Территория, частично окутанная чужой волей. Разумеется, беглый апостол не видит там все и вся — это и гхьетшедарии-то не могут, фархерримы проверяли. Даже демолордам такое доступно лишь при полном сосредоточении, а никто не может постоянно быть на таком сосредоточен.
И все же они были предельно осторожны. У них нет законного права находиться в Мистерии, а в Радужной бухте полным-полно волшебников высокого уровня.
При взгляде на некоторых аж слюнки текли. Вот хоть тот эльф… Геленда и Эммехтим на него аж облизывались. Может, там целая сотня условок… сотня условок в одном индивиде! Высокоэнергетических, долгого хранения!.. Один раз бросить аркан — и сразу такой куш!..
О хозяине беглого апостола они вообще молчали. Историю о том, как он закабалил одну из их сестер, знали все. Три года назад это была самая горячая новость Паргорона, затмившая даже случившееся годом раньше похищение Темного Балаганщика… причем опять в том же вертепе.
Вечно у этого импресарио какие-то сенсации, скандалы…
Фархерримы не спешили. Они готовы были ждать сколько нужно. Апостол Лахджа — очень могущественный демон, одна из любимиц Матери. Ее хозяин носит медный медальон, означающий, что он входит в число лучших волшебников Мистерии. Не из первой шеренги, и даже не из второй, но и третья шеренга — серьезный противник даже для высшего демона.
Но им все-таки начинало надоедать. Когда сегодня семейство выехало на пикник, демоны рискнули подкрасться ближе, надеясь улучить момент и уволочь кого-то из детей, а то и обоих сразу. Удобный момент и выпал, когда началась игра в прятки, но Астрид водила, а не пряталась, так что все время была на виду. Что же до младенца-полудемона, то его тоже оставили на виду, да еще с этим ползучим фамиллиаром. А внимание матери то и дело скользило по поляне.
Опасные они, апостолы. Не такие опасные, как богатые бароны, бывалые вексилларии и чернокнижники-банкиры, а о демолордах и говорить нечего… но все же простому фархерриму с ними не тягаться. Каждый из троицы авантюристов неплохо развил демоническую силу и успел обзавестись парочкой мелких Ме… но именно что мелких. Они могли только мечтать о безграничной власти Пастыря, несокрушимой мощи Ревнителя или непостижимых способностях Сомнамбулы.
— Не могу понять, по каким критериям Матерь выбирала апостолов, — посетовал Эммехтим. — Ну я еще понимаю Пресвитер, он все-таки бывший пресвитер… но остальные-то? Дать такую силу солариону… наградить властью над снами юродивого… одарить абсолютной невидимостью презренную воровку… ну и конечно, конечно, сделать неубиваемое чудовище-метаморфа из… наложницы!.. наложницы!.. Почему не меня?!
— Ты тоже хотел стать наложником? — фыркнул Оргон. — Все в твоих руках, Гиздор преуспел.
— Не напоминай мне о нем, — помрачнел Эммехтим.
Он завидовал апостолам. Все завидовали. Многие пытались выслужиться и у некоторых, вроде Загака, даже получалось — но это все равно не шло в сравнение с избранной
