На лице мага земли было написано разочарование. Очевидно, что он получил совсем не то, что ожидал.
— Эти обещания не выполнимы, Демиан, — сказал он глухо, — потому что я не смог ничего в тебе изменить за это долгое время. Ни на каплю. И Лааль не изменит Мастера. Не пойму, откуда в вас столько целостности. Быть может, сами Древние укрепляют вас. Ты, как и прежде, будешь искать для других оправдания, а в себе понимание чужих поступков, считая себя выше всего этого. Мастер будет, как и прежде, пренебрегать всем тем, что для тебя важно, а также важно для других, ставя себя на позицию сильного. Мир так и останется лишь ничтожной вещью, обязанной ему прислуживать. И что же будет значить твое слово или слово Мастера против моего знания?
— Гевор, ты забыл, с чего я начал. Речь сейчас не о наших с тобой счетах или обидах!
— Мы как-то ведь жили без вас, не находишь? — проворчал маг земли. В его словах было слишком много желчи. Так бывает, когда ощущаешь свой безоговорочный проигрыш. Но он все равно был на высоте, этот маг с острова Тур. — Быть может, виной всему и есть вы? Зло сеет кто-то из вас, возрождая в умах других людей чувство времени? Ведь и ты обладаешь этим знанием, раз с уверенностью говоришь об этом?..
Я внезапно ощутил в его словах смутную тревогу, но не понял, в чем ее причина.
— Ответы, Демиан, — он перевернул часы, и я внутренне сжался, глядя, как начали медленно ссыпаться песчинки. — Все на чистоту. Давай уже, хватит изображать и себя благородного мученика. Откуда вы пришли, как смогли возвести город, где пробудили и как привязали к себе Древних. Меня интересует совершенно все о них. Чем и как часто они питаются, когда гадят и на какую высоту способны поднять всадника. Все, что душе угодно, чтобы мне было, что рассказать Лааль. Ну же, или я уже ни чем не смогу тебе помочь!
— Это ты называешь помощью? — я взглядом указал на свою руку.
— Да! Именно так! Все это время я только и стараюсь, что помочь тебе, Демиан.
Я состроил кислую мину, и он кивнул.
— Я так полагаю это ответом «нет», — он накрыл своей горячей ладонью мою изувеченную кисть, и, выслушав протяжный стон, тихо вздохнул.
Через звон в ушах я слышал шаги — кто-то шел к нам, но я не смог повернуться, пока Гевор не отпустил мое запястье.
— Демиан, — голос Марики дрожал. Лааль крепко держала девушку за плечо и была так же хороша, как и при первой нашей встрече. В изящном облегающем платье с разрезами и мерцающими рисунками на смуглой коже. В полумраке подвала они казались объемными и живыми. Я подумал, что любые украшения из золота и драгоценных камней померкли для меня в сравнении с этими причудливыми и притягательными рисунками.
— Вот что, Демиан, — сказала Лааль звонко, — я достаточно ждала. Теперь пришло время проверить, на что ты готов пойти ради этого молодого, трепетного сердечка. Она — будто горлянка, хрупкая и невзрачная, но дай мне срок, и я сделаю из нее маленькую тигрицу. Да, Демиан, редкий мужчина заслуживает такой глубины чувств, какие исходят от этого дитя. Искренность присуща девственной юности, и эта малышка чиста, как утренняя роса. Ее боль за тебя во сто крат сильнее твоей собственной боли. Но разве же она ребенок? Нет. Смотри на нее, Демиан, и ты увидишь молодую девушку.
Пальцы Лааль сжались на плече Марики, и я стал свидетелем магии, которую сперва принял за течение времени, но это было иное умение, доступное лишь жрице любви. На моих глазах волосы Марики вытянулись, заблестели, упали на плечи, превращаясь из неопрятных прядей в искрящийся водопад, лицо разгладилось, приобретая выражение легкого спокойствия, спина распрямилась. Она будто сбросила груз моей боли, и теперь я вправду перестал видеть перед собой оборванного ребенка.
— Решайся, Демиан. Теперь выбор за тобой. Говори, или я заберу ее к себе в дом, и спустя несколько дней она постигнет всю глубину моего искусства. Клянусь, я подарю ее Мастеру, Демиан, в надежде, что он будет более благосклонно отвечать на мои вопросы после столь щедрого подарка.
Лааль убрала руку с плеча Марики, и девичьи глаза раскрылись шире, полные глубокого ужаса.
Я испытал его как свой собственный, меня будто окатило волной Льдистого моря и оставило на берегу обнаженным под ударами морского ветра. Да, Лааль и Гевор сыграли великолепно, на пару впихивая этот ее страх в мой истерзанный разум. Я осознавал их магию, видел, сколько сил ушло на то, чтобы пробиться к той части меня, которая все еще была свободна от чар отрицания. Это было невыносимо, но все же я молчал.
— Мужчины, — проворчала Лааль спустя некоторое время. — Тебе невдомек, на какие жертвы ее обрекаешь. Рука, которой ты в скором времени лишишься, не покроет этого. Поверь, своим равнодушием к бедняжке ты потерял мое уважение. Пойдем, дорогая.
— Демиан, — прошептала она, — пожалуйста…
Я отвернулся, потому что не мог, не хотел смотреть в ее полные отчаяния глаза. Я сказал себе, что ничего ужасного не произойдет. Все это ничего, пока они не решат ее убить. В конце концов, это неотделимая часть жизни, а Мастер достаточно опытен, чтобы не причинить бедняжке вреда. В его постели побывало множество женщин, и он знает, как с ними обращаться. Как знаю и я. Не велика премудрость быть нежным и внимательным.
Высшие, сама мысль обо всем этом была ужасной. Девочка, юнга, которой не было места на корабле, она не должна, просто не могла для меня что-то значить!
Я слышал, как они уходят и как отбивает немного нервный ритм на столешницы Гевор. Его пальцы, будто пальцы музыканта, впивались в дерево, извлекая странный, ни на что не похожий ритм, который звучал эхом боли в раздробленных костях, но с тем оставлял меня равнодушным. Это была другая боль, и она казалась ничтожной по сравнению с мыслью, что Мастер овладеет этой чистой, ни в чем не винной девушкой, сам не понимая, что отбирает у нее.
— Этого я не ждал, — сказал Гевор тихо. — Нет, не ждал. Только не от тебя. Что же мне делать с тобой, Демиан?
Он вновь накрыл мою руку ладонью, сжал пальцы, будто сочувствующим рукопожатием. Боль взметнулась и сожгла мое истерзанное сознание.
Глава 9. Чувство времени
Запомни: даже в самой кромешной темноте рано или поздно вспыхнет свет. Не бойся ни боли, ни мрака. Если в душе твоей есть цель, ничто не сможет тебе помешать.
Лишь эхо сказанных слов. Пришло ли время вспомнить их? Способны ли они что-то изменить? Не знаю. Не уверен…
Я очнулся в одиночестве. Боль притупилась, как бывало по утрам, но тело казалось одеревенелым, будто провело в неподвижности длительное время. Легкий запах трав бил в ноздри, тишина звенела в ушах, и лишь изредка пробравшийся под камни сверчок поскрипывал, обозначая свое присутствие. Он словно мне говорил: ты не один здесь живой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
