class="p1">– Надеется на спасение.
– Его только ваша старая команда могла спасти, а теперь крах полный. Он заставляет бежать издыхающую клячу…
– Он просто пытается выкарабкаться. Не верит, что родной сын его обанкротил. Да еще так гениально. Всего за какие-то полгода все развалил до основания. Феномен…
– Ему надо своего гениального сына сдавать в аренду конкурентам. Он их разорять будет.
– Знаешь, мама? А ты кровожадная. Это очень жестоко даже по отношению к конкурентам.
– Хорошо, что он тебя тогда уволил. Дай бог ему здоровья…
– Это почему? Вот ничего себе заявление. Пожелала здоровья тому, кто уволил твою дочь. Оставил, можно сказать, без куска хлеба, голую и босую.
– Я с ужасом думаю, как он бы тебя доставал каждый день. Хорошо, что он тогда от злости не сдержался и уволил тебя. И хорошо, что потом ему гордыня не дала позвать тебя обратно. А то страдала бы ты на той работе. Ходила бы, как раба подневольная на чужого дядю, наглого, хитрого и беспардонного работала. А так ты себе цену узнала.
– И какова мне цена?
– Иришка, ты бесценна! – включился в обсуждение Никита. До этого он просто сидел и слушал наши с мамой рассуждения.
– Льстишь?
– Ни капли. Ты для меня бесценна. Такую жену еще поискать…
– И для меня ты бесценна, – сказала мама. Она меня всегда любила…
– И для меня! – это уже с порога Петька выкрикнул.
– Да вы сговорились? Хотя я не против. Хвалите меня. И как можно больше, и как можно чаще.
И я такую моську состроила, что все сразу рассмеялись.
– Я вас тоже всех люблю.
Пока кушали, сами не заметили, как перешли на обсуждение убийств.
– Так вы что-то выяснили?
– Николай мог убить.
– У него же алиби. Он в больнице был.
– Не факт: или он был, или его в больнице Иван подменял. Пока не ясно.
– Почему думаешь, что Иван? – интересуется муж.
– Я же объясняла, что женщины интуитивно чувствовали в Николае угрозу. Не нравился он никому по непонятным причинам. А к Ивану тянулись все: его улыбка всех пленяла. Вспомни, что сказала медсестра?
– Что она сказала?
– Что медсестры с другого отделения к ним бегали на него посмотреть. Он им всем понравился. А мне она сказала, что он улыбнулся, и она пропала.
– Значит, ночью в больнице был Иван, – согласился со мной Никита.
– Против фактов не попрешь. Но вот зачем Иван согласился?
– Знаешь, Иришка, а Николай его мог втемную использовать.
– Обманул, а сам побежал своими черными делишками заниматься.
– Может, надо в полицию сообщить?
– Но я пока ни в чем не уверена. Мне немного подумать надо…
– Пока ты думать будешь, он еще кого-нибудь укокошит.
– Никого он не укокошит: он уже всем отомстил, кому хотел. Всем трем, кто его жизнь в унитаз спустил.
– А Софья?
– Она подвернулась под горячую руку. Или стала его по своей привычке шантажировать, или ее убил кто-то другой. Я склоняюсь к третьему варианту.
– Почему?
– Интуиция. Софья здесь всю картину портит: как будто на картине голландцев наклеили латку с авангардистами на самом видном месте, в центр картины. Не вписывается она сюда. Те трое – одно целое. А эта – как ромашка среди роз…
– Кто тогда ее убил?
– Я не знаю. Но вижу, что она в эти преступления не вписывается. Они с выдумкой. Одно это какое-то кургузое и нелепое. Это глупое переодевание. Допустим, что убил Софью Николай. Тогда это преступление спонтанное. Но он ее переодевает. Зачем на это время тратить? Значит, есть какие-то нюансы, нам непонятные, но которые это переодевание должны объяснить.
– Ничего не понял, – высказался Петька.
По лицам всех вижу, что никто меня не понял.
– В общем, объясняю доходчиво. Если ее убил Николай, то он сошел с ума. Тогда понятно, почему здесь нет никакой логики. В убийстве Софьи логики Николая нет. Ее приголубил кто-то другой. Более простой…
– А если есть логика?
– Задачка с подтекстом? Может быть…
– Или ты ищешь черную кошку в черной комнате, а ее там нет.
– Там никого нет…
– Не знаю, как вы. Но я ничего не понимаю, – честно признался муж.
– И я тоже ничего не понимаю, но пойму. Просто задача с множеством неизвестных…
Мы подкрепились и решили пойти в лес на прогулку. Все вместе. Мама пыталась отказаться. Но мы настояли.
– Сколько можно сидеть дома в самом деле? Погода прекрасная. Мама, пошли погуляем, – попросила я.
– Да, теть Лена. Пойдемте, а то потом я в школу буду уходить. Вас в лес вообще никто не выведет, – стал канючить Петька.
– Погода солнечная. Тепло, – подхватил Никита.
Август нынче всех порадовал своей теплой солнечной погодой. Хорошее лето было. И дожди были только в самом начале, а потом настала жара. Но возле леса жара практически не ощущалась. Как лето пролетело, даже не заметили. А скоро вообще отдыхать некогда будет. Кафе и агентство все силы будут отнимать. А Никита еще и дома для нас и для родителей моих строить взялся. Поэтому и уговаривала я погулять всем вместе в лесу. Петька в школу скоро пойдет, если к матери своей не уедет. А то может и умотать. Он парень самостоятельный. Даром, что четырнадцати еще нет. Тогда маме вообще скучно будет в таком доме жить одной. Мама опять затеяла разговор про убийства. Не дают ей покоя эти жертвы. Мне и самой любопытно, кто убил тех троих. Это точно один человек. И я знаю, кто заинтересован в их смерти. Софья – отдельная песня. Это другой убийца. А вот кто по голове ударил старого ювелира, я знаю наверняка.
И только про дочку политика все забыли. Как я поняла, следователь опять приостановил дело о пропаже дочери политика. Да тот и сам почему-то затаился. Но что-то мне подсказывает, что дочка его жива и здорова. И даже неплохо себя чувствует. Пообщавшись с ее отцом, я стала ее понимать…
Никита бесился с Петькой: гоняли за палкой пса. Мы с мамой стояли и смеялись. Настолько они были похожи, как родные братья: оба высокие и плечистые. И оба веселые.
– Дочка, ты довольна своим замужеством?
– Ага. А почему ты спрашиваешь?
– Просто переживаю. Мне хотелось бы, чтобы ты была счастливой.
– Я счастлива.
– Уверена? Ты тогда не ошиблась, дав согласие?
– Нет, не ошиблась. Вот если бы Гену простила, то это была бы ошибка.
– Как хорошо, что его родители тебе нахамили! Какое счастье!
– Ну ты, мама, даешь! Твоей дочери нахамили, обозвали непотребно, а ты говоришь, что это хорошо…
– Знаешь, чем дольше живу, тем больше
