Думаешь, таким образом ты бы избавилась от девушки, у которой и так вся жизнь – сплошные страдания? – прорычал Гаррет сквозь зубы, чтобы их никто не слышал. Кейл тихо заплакала. – Ты и правда жестокая. Как я мог раньше не замечать? Я думал, ты боишься людей из-за того, что случилось с тобой. Надеялся, что помог тебе забыть об этом. Но, видимо, зло порождает зло. Я не должен был жалеть тебя, моя доброта привела к тому, что ты предала нас. Рассказав обо всем амазонкам, ты подвергла опасности ванпулов. Джоан воскресла и теперь несет в себе силу, о которой ничего не знает даже Араксан.
– В одном из поселений я услышала, что она твоя любовница. Не знаю, как могла поверить в это, но я очень жалею о содеянном, Гаррет. Ну как я могла заподозрить в измене тебя? – Кейл виновато посмотрела на него и заметила, как он резко изменился в лице. В этот момент ей сразу все стало ясно, но Гаррет перешел в наступление, чтобы скрыть свой промах.
– Ты не представляешь, что натворила. Джоан жива. С ней случилось что-то странное. Я никогда не видел, чтобы при возвращении с того света исцелялись старые шрамы. Даже глаз, понимаешь? Она теперь одна из нас, но другая. Мне нужно привести Анункасана в замок Элрога, чтобы разобраться с этим. Я много лет терпел твои злобные выходки, Кейл, но ты не заслужила доброго отношения. Ты перешла все границы, когда Джоан только появилась в поселении.
– Как ты смеешь, Гаррет? Ты отпустил ее к людям и теперь хочешь снова покинуть меня? Вернуться к этой изуродованной дикарке? И давно ли между нами эта пропасть? – возмутилась Кейл.
– Слишком давно. Но я сдерживался. Ты сама это заварила, Кейл. Если бы ты не предала нас, все было бы по-другому. Джоан осталась бы человеком, и мы бы никогда ее не увидели. А я бы все равно вернулся к тебе. Но этому больше не бывать.
– Ты просто любишь всех жалеть, Гаррет. Ты жалел девчонку даже больше меня, поэтому с такой радостью согласился уехать с ней. Я чувствовала, что она возжелала тебя. Своей жалостью она давила на тебя, а ты сдался, как слабак.
– Я и тебя жалел когда-то. Неужели ты думаешь, что только у тебя одной трудная судьба?
– Нет, не только у меня. Но я всегда была предана тебе. Отрицаешь, что желал ее, Гаррет? – Кейл ждала ответа, но он лишь презрительно взглянул на нее и покинул типи. Она поняла, что ее подозрения были не напрасны. В отчаянии она уткнулась в подушку и долго рыдала в одиночестве. Ей вдруг стало страшно. Что с ней будет за то, что она под властью гнева и ревности предала всех? Как теперь ей оставаться среди людей-ванпулов?
Гаррет держался в стороне ото всех; ему не хотелось ни с кем говорить или что-то объяснять, пока не вернется Анункасан. Но он не знал, сколько ему придется ждать.
Прошел день, два, три, но вестей все не было, и Гаррет все больше замыкался в себе, не зная, как разрешить проблему, которая нависла над ними, как мрачные тучи. Он старался всем улыбаться, особенно когда к нему подходили и спрашивали, что произошло у них с Кейл, которая тоже ни с кем не разговаривала. Он даже переехал в типи Уилла, но от этого количество вопросов не уменьшилось.
– Мы поссорились, – кратко отвечал он. Сейчас Кейл волновала его меньше всего. Он даже не понял, в какой момент она стала ему безразлична, но после содеянного и вовсе тихо возненавидел ее. Гаррет чувствовал вину перед ней, да, но былого уже не вернуть.
Копаясь в себе, он и правда мыслями пришел к тому, что жалость к другим пробуждает в нем особые чувства.
Гаррет вспомнил тот день, когда в первый раз увидел Кейл. Она была напугана так же, как и Джоан. Непреодолимое желание помочь ей овладело им, и он в течение многих лет следил за замкнутой женщиной, что сбегала в одно и то же место, прячась от людских глаз. Он даже интересовался у Анункасана, как ей помочь, но тот твердил лишь о том, что время излечит. Гаррет был с этим категорически не согласен.
Однажды Кейл все же рассказала ему о том, что случилось с ней, как она потеряла веру в мужчин. Чувство жалости вызвало в нем влюбленность, но Кейл была холодна по отношению к нему – только спустя пятьдесят лет смогла довериться и подарить ему свою любовь. Гаррет гордился, что сумел заставить ее полюбить жизнь. Проведенные с ней дни протекали как ничтожные секунды. Первое время он действительно был счастлив, но из-за душевных травм Кейл иногда не сдерживалась и ссорилась с другими ванпулами на пустом месте, а с появлением Джоан и вовсе озверела. Она была жестока к незнакомой девушке, и это оттолкнуло его. Ему было противно от ее поведения, но он считал, что это лишь временные трудности и потом все встанет на свои места. Тогда он еще не давал Кейл поводов для ревности, но она словно чувствовала грядущие перемены.
Конечно, ему было жаль Кейл, но он сделал для нее все, а она в душе осталась мстительной, злобной женщиной. Она больше не заслуживала любви, и это облегчало его страдания.
К тому же он полюбил. По-настоящему полюбил ту, кого все вокруг считали уродиной.
Гаррет четко знал, в какой момент Джоан стала ему небезразлична. В первый же день она освежила в его памяти воспоминания о погибшей жене, но он не придал этому большого значения. Он гнал от себя всякие мысли о принцессе, потому что она не его жена. У него были причины сразу пресекать чувства к девушке с увечьями на теле, но потом все пошло другим путем.
Пока они жили в замке в Медеусе, Джоан перестала вызывать у него жалость, и ему стало спокойнее. Конечно, она постоянно хотела сбежать вместе с ним, но он был уверен, что они оба забудут о своих внезапно возникших чувствах, как только перестанут проводить время друг с другом. У него не было причин беспокоиться о ее дальнейшей судьбе, но все изменилось после свадьбы.
Он не мог бросить ее в беде.
Ее смерть пробудила в нем ворох бушующих эмоций; казалось, что его жизнь кончена, что он снова потерял дорогую сердцу женщину, но ее возвращение сняло тяжелый груз с его души.
Пока она не превратилась в бесстрашное оружие.
Гаррет каждую ночь
